Виолончель... или прощанье с Ростовом. Проза

"Она - или Ночь –
       выползала
Из темных промозглых подвалов..."
(Олег Штавдакер)

"Когда однажды
я сам себя достал
своим присутствием", - поет поэт.
       Он молод и талантлив - достаточно обременительное сочетание качеств. Достаточное и для того, чтобы однажды уничтожить все песни - прежде, чем их подхватит разгулявшаяся толпа, и станет орать на улицах города и в подворотнях затертых дворов исторического центра, унижено доживающего свои дни - в заброшенности и запустении.
Как ненавидел он меня! - молодой, безобразный, дикий...
Они кричали - Давай, братушка! - и он пел - надрывно, с уходящим взглядом, погруженный в собственную ярость.
       Хочешь, чтобы тебя услышали, говори тихо. И он ненавидел меня. За отсутствие тишины в своей жизни, за невозможность перекричать обалдевших юнцов, принимающих его априори... и все.
       Он ненавидел себя. Как и всё, что написано до... До чего?
       До того ничего.
       До того, как он бросил виолончель.
       До того, как настроил гитару и назначил порядок словам, накипью осевшим на его сердце за долгую - восемнадцатилетнюю жизнь. До того, как однажды снова приник он к виолончели и заиграл на ней... как на гитаре - перебирая пальцами толстые струны, извлекая из них то загробные хрипы, то истошные вопли, произнося слова тихо, и еще тише, чем я учила.
       Так он ненавидел меня - величайший виолончелист нашего времени, - так не хватало ему чего-то. Этого самого нашего времени не хватало, возможно.
       И поет он - Попугайчики хотят в сортир...
       И, черт возьми, как это современно! Отчего же не расстанешься ты с виолончелью?

       Я проехала станцию метро, а ты - гениальный виолончелист. Я выхожу на Площади революции, а твоя виолончель до сих пор надрывается в моей старой квартире, над Северным пляжем притихшего города.
       Южный колорит - говорят обо мне. Не твоя ли виолончель срывается в моем мате на хрип - в переходе метро, где и теперь еще, может быть, слышатся звуки дешевой трубы, заходящейся визгом - в попытке оформиться в популярную мелодию.
       
       Просвисти мне, как раньше. Твой свист - под мостом через реку - заглушал тарахтенье трамвая, спешащего навстречу холодному ростовскому утру. Просвисти! - потому что виолончель твоя - без смычка, и теперь не способна на трель. Ты свистишь, и вокруг – замирает... и начинает прислушиваться. И стонет в груди что-то старое и забытое. И я прощаю тебе все. Женщины любят великих уродов. Женщины любят ждать и прощать. Все женщины - кроме одной!
       Твою звали Виолончель.

11 декабря 1997 г.