Лучшее 2008

Слёзы января

Сорвать заученно листок календаря
и оказаться в новом измеренье,
где дни, дробясь на слёзы января,
становятся сплошной неясной тенью.
Войти в февраль, где пролитых чернил
небрежный росчерк на снегу несносен,
где лестница, лишённая перил,
меня куда-то в прошлое уносит.
Поймав капели тающий хрусталь,
шагнуть за очертания эпохи
и ощутить ладонью льдинок сталь,
и задержать дыхание на вдохе.

      Пилигрим

Ты боль других почувствуй, как удар,
как боль свою, как невозможность вдоха.
Тебе, быть может, дан с рожденья дар -
спасать того, кому сегодня плохо,
и ношу эту тяжкую свою
нести к вершине, руки в кровь израня.
И ощутить над бездной, на краю,
предательскую ненадежность камня.
Очерчен в воздухе невозвращенья круг,
а стрелы дартса - мимо, мимо, мимо,
и камень на верху скалы упруг -
извечный враг и спутник пилигрима.

         Не-день
      
В Касьянов день одни несчастья
сулили предки нам в тиши.
Год високосный с неба в масти -
теряйте ваши барыши.
Год не-надежд и нежеланий,
не-встреч, невзгод и не-стихов,
не-расстояний, непризнаний -
год високосный - он таков.
И не-февраль весну закружит,
в не-март тихонько перейдя.
И не-весенне стынут лужи.
Не-настроение...
Не-дня.
   
       Майская песня

Май шлёпал по улицам
звонко,
сдувая с антенн воробьев.
Весна шаловливой
девчонкой,
сушила под крышей бельё.
В траве просыпались
рассветы,
пел песню задиристо дождь,
и вторил ему рыжий
ветер,
но разве слова разберешь?
Увы, одиноким
прохожим
(картинка не слишком нова)
весь город до дырок
исхожен,
И вряд ли в том май
виноват.

 
 И прильну я дождём к стене

Лето. Дождь. Я в плену у города,
мне не вырваться из сети.
Разменяю июль - пусть дорого
заплачу за мороку-стих.
Зацеплюсь за корягу осени,
сосчитаю цыплят во сне
и пройдусь босоного пО сини,
и прильну я дождём к стене.
Дождь рассыплет слова-оскомины,
убаюкает, ублажит,
зазовёт в небеса-хоромины
и прибавит немного лжи.
Но отвечу дождю я весело:
"Нет, загадочный, ты - не мой!"
На весах все дождинки взвешены,
дождь уйдёт от меня немой.
Долго с городом будем мокнуть мы,
загоняя тоску в тиски,
дождь оставит следы под окнами
и строкою сожмёт виски...

         Качели войны

Вверх и вниз по канатам эпохи безвременья,
раскачайте качели, скрутите их в жгут.
Там война начинается с нашего племени,
где в забытом костре слёзы памяти жгут.
Где в истории судьбы отмечены датами,
каждый шаг - это выстрел, не целясь, в мишень.
Наши мальчики здесь не рождались солдатами,
отмеряя секундами прожитый день.
Улетайте же ввысь, ваши жизни оплачены,
а качели, неситесь, мне вас не сдержать.
Над свечой в своём доме тихонько поплачем мы -
наши дети на торных дорогах лежат.


          У Спаса

Помню, как бабушка в церковь-за руку.
Яблоком Спас наливался в садах,
звоном будил и тревожил округу,
лета печалью и мёдом пропах.
В форме до пяток, ах, бабушка, что вы?
Надо же следовать моде - вот так -
к платью (о, счастье) передничек новый.
Прятался август на старый чердак,
Спас уходил, и с ним что-то терялось,
вылинял август, как торба с овсом.
Мне бы вернуться на самую малость -
стать той девчонкой у Спаса.
И всё.

 Осенний плот
 
Танго времени
лист закружит
жёлтым парусом,
уплывёт
по сиреневой
мутной луже
в графство осени
лёгкий плот.
Убегу я на нём,
отчаюсь,
раскачает
меня всерьёз -
на плоту пассажир
случайный.
Только тот водоём
зарос.
Дальний берег
не станет ближе,
это осень уйти
спешит,
а листы календарь
нанижет
на прибрежные
камыши.