Младший брат

М Л А Д Ш И Й   Б Р А Т

По мотивам сказки
Ганса Христиана Андерсена

«Д И К И Е   Л Е Б Е Д И»




Санкт-Петербург  1997



Стихотворная речь обладает особой магией:
пересказ в стихах, как увеличительное стекло,
открывает в известной сказке
великого Ганса Христиана Андерсена
новый и глубокий смысл.

Почему дети летают во сне ?

Откуда именно у детей такая  сильная -
и всегда взаимная -
любовь  к “ братьям  нашим меньшим ” ?

И, наконец, почему, подчиняясь необходимости,
мы  всегда жертвуем самым дорогим ?

Удивительная естественность стихотворной речи
воспринимается  как  органичное выражение 
                взволнованности рассказчика.


Над городом - ночная тишь...
Над морем черепичных крыш
Бесшумной белою ладьей
Ныряет месяц в тучах черных...
Чуть слышен в трубах ветра вой,
Ему - за крепостной стеной -
Чуть слышно  вторит крик дозорных...
Ночь утомляет сонный взор
Мерцающим, неверным светом...
На главной площади собор
Чернеет мрачным силуэтом,
И тень, отброшенная им,
Пересеклась концом своим
С резным дворцовым парапетом...
Все в городе объято сном...
Лишь за решетчатым окном
Совсем одна во мраке ночи,
Заветный умысел тая,
Не спит супруга короля -
Напрасно тяжесть забытья
Смыкает бдительные очи.
Ей не до сна. Она должна
Сегодня полночью одна
Нарвать кладбищенской крапивы.
Она преодолеет страх,
И ничего, что на руках
Горят ожоги и нарывы,
Что пальцы - в гнойных волдырях,
Сегодня - долгожданный случай :
Готовы только семь рубах,
Сплетенных из крапивы жгучей.
Готовы только семь рубах,
А братьев у нее - двенадцать !
Их, превращенных в лебедей
Колдуньей-мачехой своей,
От чар избавить надо ей.
Ни говорить и ни смеяться
Она не может с тех минут,
Как ей открыт секрет их муки,
Ей в тягость роскошь и уют -
Она спешит закончить труд,
Крапивой обжигая руки...

Но скоро полночь. Вот ключи.
О, тише, сердце, не стучи...
Страшась случайного дозора,
Она по площади спешит,
Не зная, что за ней следит
Епископ из окна собора...

Епископ будит короля.
Едва губами шевеля
От нетерпения и гнева,
Он произносит : “Королева !

Она обманывает нас !
Вы мне не верили - проверьте !
Что делать ей в полночный час
На кладбище - в покоях смерти ?!
Она - колдунья !  Повели -
Немедленно костер готовить !”

И - как нередко короли -
Король не смеет прекословить...

Да, он женился на немой,
Так что-ж, она же так красива !
Да, он привел ее домой,
И с ней была ее крапива.
Охотясь девять дней подряд,
Ее он встретил, словно фею,
И был необычайно рад
Такому дивному трофею.
Вопросов он не задавал -
Он был счастливейшим из смертных:
Он в ней нашел свой идеал
И воплощенье дум заветных !...
И что же ? - Грешная мечта
Его вводила в заблужденье ?
Он видит: только красота -
Не опровергнет подозренье !

А между тем, среди могил,
В дремучих зарослях крапивы
Элиза не щадила сил
На лоне этой страшной нивы.
Количество пучков растет -
Ей будет нелегко забрать их,
Но страх покоя не дает:
Вдруг нарванных пучков нехватит?
Тревогою о младшем брате
Ее предчувствие томит...
И ей не слышен стук копыт
И звон доспехов и мечей
Там - за кладбищенской оградой.
Она не знает, что за ней
Явились стражников отряды.
Безмолвно в зарослях густых
Она работу продолжает,
И только грубый окрик их
Ее, как громом, поражает.
Ошеломленная,  вокруг
Она глядит... Ее хватают.
Но неожиданность, испуг
Ее сознанья не лишают:
Поражена, потрясена,
В слезах, с мольбою молчаливой
Руками тянется она
За в землю втоптанной крапивой

Но неужели тяжкий труд
Пропал - бесплодный, бесполезный?...
При свете факелов ведут
Элизу через мост железный
В подземную темницу - там
Она должна ждать страшной казни...
Но здесь судьба готовит праздник
Ее надеждам и мечтам!
Какой сюрприз в сырой тюрьме,
В глубоком и зловещем мраке! -
Наощупь узнает во тьме
Она крапивные рубахи!
Весь пол в темнице устлан злой,
Сырой кладбищенской крапивой,
Ее довольно толстый слой
Элизу делает счастливой:
Пускай весь жгучий яд ее
Ожогами покроет тело -
Элиза завершит свое
Любовью вверенное дело!
Но только бы она успела!
Но, ослабев от потрясений,
Она впадает в забытье...

А  во дворце в плену сомнений
Сидит подавленный король.
С ним - торжествующий епископ
Король в душе скрывает боль -
Он все-таки боится риска:
Колдунью от костра спасти -
Наверняка проститься с властью.
Любимую на казнь вести -
Сказать “прости” любви и счастью!
Он хочет счастье сохранить
И должен власть не опорочить.
Он казнь не может отменить... -
Он может лишь ее отсрочить...
Очнувшись от гнетущих дум,
Встает он, бледен и угрюм,
В одном плаще поверх сорочки,
Велит епископу уйти
И в сад идет, и по пути
Пытается изобрести
Причину длительной отсрочки..

Бьют зорю где-то в вышине,
И слабый свет в темнице брезжит.
Элиза спит.  Ее во сне
Тепло воспоминаний нежит.
И снится ей: король-отец,
И братья-принцы, и дворец,
И по соседству сад огромный,
Где в играх с братьями она
Любила прятаться одна
За гротом, в уголок укромный...
Ей снится аромат вокруг,
Журчанье струй и птичье пенье,
И ласка материнских рук,
И... злобной мачехи шипенье...

Когда отец женился снова,
Она была совсем мала,
Но злая мачеха сурово
Из-под родительского крова
Ее в деревню отдала.
Особенно ей тяжела
Была разлука с самым младшим.
Она крепилась, как могла,
Он разразился горьким плачем.
Она в большой семье своей
Была двенадцатый ребенок,
И с детства приходилось ей
Возиться с младшеньким - с пеленок
Ей полюбился младший брат,
Малыш приветливый и милый.
Она не раз его кормила,
За ручку выводила в сад,
Играла в прятки и в лошадки,
Учила чтенью и письму,
И пела песенки ему,
Укладывая спать в кроватке...

Ей снится люлька в той избе,
Где жили бедные крестьяне,
Ее от мачехи к себе
Принявшие на воспитанье...
В борьбе с жестокой нищетой
Элиза стала им опорой,
Но, повзрослевшая так скоро,
Необычайной красотой
Она их взоры поражала,
Всегда ко всем добра, мила,
Она сама их уважала,
И их любимицей была.
Но ей исполнилось пятнадцать.
Единственную дочь отец
Ждет с нетерпеньем во дворец,
И им приходится расстаться.
И долго не было конца
Там поцелуям и объятьям.
Но вот по лестнице дворца
Она спешит в покои к братьям...
Но братьев нет... Выходит к ней
Навстречу мачеха и сразу
Велит вести ее в бассейн
И смыть “крестьянскую заразу”.
Колдунья ошеломлена
Цветущей прелестью принцессы,
И злобно вслед шипит она:
“Помогут ей мои компрессы!
Не зря пришлось мне в эту ночь
За жабами в болото лазить:
Они сумеют мне помочь
Красавицу обезобразить
И сделать жабою точь в точь!
Такой отцу представить дочь
Уже спокойно я могла бы...
Однако мне пора взглянуть,
Что сделали с принцессой жабы...”
Она - в купальню... Но ничуть
Не подурневшая принцесса
Там смотрит не без интереса
На три огромные цветка.
“Они упали с потолка! -
Она смеется, - вот потеха!”
Но злой колдунье не до смеха:
Ей жаль цветами ставших жаб,
Но если яд их слишком слаб,
То есть сок грецкого ореха.
И натирает им она
Лицо принцессы дочерна...

Отцом неузнанная, в горе
Ушла принцесса из дворца
И ключевой водою вскоре
Зловонный черный сок с лица
Над зеркалом ручья отмыла
И стала так же хороша:
Ей колдовство не повредило.
И потихоньку, неспеша,
Она пошла, сама не зная
Куда, меж елок и берез,
И лишь ее узнавший пес
За нею долго посох нес,
Но вдруг отстал, тревожно лая,
И смолк... Тут яблоня лесная
Попалась по дороге ей.
Она поела яблок сочных
И для согнувшихся ветвей
Наставила подпорок прочных.
Но становилось все темней,
И утомленная принцесса
Заночевала в чаще леса.

Ночь пролетела в легких снах:
Ковер из мха был мягче пуха.
Она проснулась, смотрит - ах! -
Над ней склонилася старуха!
Но тотчас ласковой улыбкой
Старушка разогнала страх
С остатками дремоты зыбкой.
“Поешь, красавица, немножко”,-
Принцессе говорит она
И ставит перед ней лукошко:
В нем ягоды - к одной одна!
Принцесса, оправляя платье
И приготавливаясь есть,
Спросила: “Бабушка, а здесь
Не проходили принцы, братья?”
Старушка отвечала ей:
“Давно здесь не было людей.
Ты - первая. Да будут вскоре
В году всего двенадцать дней
Двенадцать диких лебедей
В коронах принцев там, на море.
Ты слышишь, как шумит прибой?
Возьми все ягоды с собой,
Иди - посмотришь, что такое...”
Сказав, пропала меж стволов...
И тут принцесса слышит зов
Вдали шумящего прибоя

Но здесь вернемся к королю.
Он, кажется, нашел решенье.
Нашел, как милую свою
Ему избавить от сожженья.
Король епископа зовет
И, восседая на престоле,
Он ждет, собравшись наперед
Не уступать его злой воле.
Епископ входит. С торжеством
Король ему: “Крепка темница!
Пусть королева колдовством
Попробует освободиться!
Немного - лишь двенадцать дней
Дадим колдунье мы на это.
Ты будешь сам следить за ней
С захода солнца до рассвета.
Иди и помни: ни чему
Не возместить моей потери,
Но я до гроба предан вере
И укреплю свою тюрьму!”
И с нетерпением ему
Он указал рукой на двери...

Там на крапиве в бледном мраке
Элиза спит уже давно.
Епископ в тайное окно
За ней следит: где ж вурдалаки?
Где оборотни, упыри? -
Здесь только узница в халате.
Спит крепко, сколько ни смотри...

Ей снится море на закате,
И лебеди в лучах зари,
Вдруг превратившиеся в братьев...

Назвав их всех по именам -
Не сразу узнанная ими -
Она объятьями своими
Их чуть не задушила там...

Ей снится море под луною...
Перед костром они сидят
И, вторя вечному прибою,
Поют, играют и ... грустят.
И ей за долгую разлуку
Так повзрослевший младший брат
Про их рассказывает муку:

“Пошел уже девятый год,
Как мы летаем лебедями,
Боясь, чтоб солнечный заход
Нас не застигнул над волнами:

Его последние лучи
Нам возвращают облик прежний,
Но нам от этого в ночи
Еще тоскливей, безнадежней.

Колдунья-мачеха навек
Нас милой родины лишила
И всех двенадцать человек
В птиц перелетных превратила

За синим морем нам теплей,
Но мы о родине мечтаем,
Но только на двенадцать дней
На родину мы прилетаем:

Наш путь на родину далек,
И нам не пересечь бы море,
Когда б не малый островок
В его бушующем просторе.

Но только в самый длинный день
До островка мы долетаем
И, превращенные в людей,
Там до рассвета отдыхаем.

И послезавтра нам пора:
Последний день уж должен минуть
С последней ночью, и с утра
Должны мы родину покинуть...”

Она их стала умолять
Ее взять за море с собою,
Ее одну не оставлять
Глухому лесу и прибою.
Ее в тот край перенести
Все братья молча согласились
И сразу же заторопились
Из прутьев ивы сеть сплести.
И к сроку сеть была готова,
Она легла в нее. Взвились
Они в заоблачную высь
И прочь от берега родного
С принцессой в сетке понеслись...

И ощущение полета
Принцессу  вновь томит  во сне,
И дух в ней замер отчего-то,
Как в те минуты в вышине...

За горизонтом берег вскоре
Чертой туманною исчез -
Под ними было только море,
Над ними - только свод небес...

Порой под ними проплывал
Случайный парус, бел и мал,
Как чайка на воде - недвижен.
Стремителен был их полет,
Но остров был далек, и вот
Смертельный солнечный заход
Стал становиться ближе, ближе...
Все время опускаясь ниже,
Коснулось солнце края вод -
Все замерло в кровавом свете...
И... белой пеной окаймлен
Стал виден островок, но он
Был сверху лишь едва заметен.
Но стая ринулась к нему,
Как камень, пущенный пращою,
Чтоб настигающую тьму
Успеть оставить за спиною.
Как павший с кручи снежный ком,
Они на остров опустились,
И сразу в принцев превратились -
С последним солнечным лучом.

Был остров голым, словно камень,
И ничего там не росло,
А что росло - давно волнами
В пучину море унесло.
Вокруг стихия бушевала:
Всю ночь толпой на остров малый
Шли волны и в немой тоске
Шипели пеной на песке.
Но крепко сжав свои объятья,
Стеной у волн стояли братья,
И под защитой их сестра
Проспала мирно до утра...

Зарделось небо на востоке.
Там  - родина: она детей
Прощальной ласкою своей
Вновь превращает в лебедей
И провожает в путь далекий.
И впереди редеет мрак.
Теперь на юг летит косяк.
Теперь они летят спокойней.
И солнце им наперерез
Пересекает свод небес
И приближает полдень знойный.
Теперь ровней они летят...
Элиза в сетке задремала...
Над ней летящий младший брат
Ей заменяет опахало...
Сквозь дрему чудятся вдали
Принцессе голубые горы,
Прекрасный замок, корабли...
Но миражи пропали скоро,
Сменившись полосой земли.
Во всей красе открылся взорам
Прекрасный берег с высоты:
Под зеленеющим убором
Горели пятнами цветы,
Сияли синие озера,
Виднелся город, и над ним,
Гордясь величием своим,
Сверкали  башенки  собора...

Они спустились на ковер
Поляны, от ромашек белой.
За нею зеркалом блестело
Одно из множества озер.
Здесь, под прибрежною скалой,
В  просторном гроте их жилище.
Принцессе собственный покой
В нем отвели, потом за пищей,
Пока не наступил закат,
Куда-то братья полетели.
Остался только младший брат.
Нарвав цветов Элизе в дар,
Он носит их к ее постели -
Так неуклюже ковыляет...
“Как мне избавить вас от чар?...”
Принцесса тихо повторяет
И незаметно засыпает...

И снится ей чудесный сон:
Над нею - синий небосклон.
Уже привыкшая летать,
Она летит в воздушный замок,
Где вдруг встречается опять
С бабусей ласковой, с той самой,
Которая сказала ей
О диких лебедях в коронах.
Она - добрейшая из фей:
Хранительница всех друзей,
Спасительница всех влюбленных...

Знаком Элизе этот сон:
Он снился,  он был вещим прежде:
Он силы дал ее надежде.
И вновь ее волнует он.

И говорит ей фея снова:
“Для братьев ты на все готова,

Но ты не знаешь, как трудна
И как длинна твоя дорога:
Тобой любимых братьев много,
А ты - одна, совсем одна.

Волна разглаживает камень,
Но за волной идет волна,
А ты со слабыми руками
Что можешь сделать? - Ты одна.

Волне неведом страх и боли
Она не знает, холодна,
Тебе ж ожоги и мозоли
Покроют руки: ты - одна.

Но, как волна, быть молчалива
И терпелива ты должна -
От чар есть средство: ты одна
Твое молчанье и ... крапива.

Забыв о боли и о страхе,
Ты из нее сплетешь рубахи,
Накинешь их на лебедей
И превратишь их вновь в людей.

Все это - молча: их убьет
Тобою сказанное слово.

Крапива быть должна сурова:
Она на кладбищах растет...”

И фея, показав пучок,
Крапивой рук ее коснулась,
И, вдруг почувствовав ожог,
Элиза,  как тогда  проснулась
И,  как тогда,  не веря  диву,
В руках увидела крапиву!...


Но, боже, что это? ... Ужель
Она не спит, и ей не снится?...
Под ней - крапивная постель...
Вокруг - зловещая темница!
Под самым потолком окно
Решеткой забрано тяжелой,
И сырость плесенью давно
Покрыла свода камень голый...
Вновь промелькнули перед ней
События минувшей ночи,
Непоправимостью своей
Туманя горестные очи.

Без мыслей, вся оцепенев,
Минуты три она сидела,
Потом с трудом преодолев
Унынье и бессильный гнев,
Поспешно принялась за дело:
Рубах здесь семь - боялись их
Оставить, видно, там. Осталось
Сплести еще на пятерых,
Сплести во что бы то ни стало!
Каков бы ни был приговор,
Но выход есть из заточенья:
Пусть это - выход на костер,
Надежду на освобожденье
Он оставляет, и она
Воспользоваться им должна.
В назначенный для казни день
Она возьмет с собой рубахи
И у костра или у плахи
Накинет их на лебедей.
Ее спасут, ее в беде
Родные братья не покинут.
Они найдут ее везде
И копья стражников раздвинут...

В труде прошел остаток дня,
И было сделано немало,
Но и во мраке без огня
Она работу продолжала.
В окно темницы к ней проник
Лишь отраженный лунный блик,
На потолок отбросив четкий
Рисунок кованой решетки
И бледно осветив тюрьму...

Сквозь тайное окно во тьму
Епископ смотрит с изумленьем:
Сейчас бесплотным привиденьем
Элиза кажется ему.
Полны ужасного значенья
Однообразные движенья
Ее неутомимых рук...
Могильной тишины вокруг
Ни шорох, ни единый звук
Не нарушает, ни единый!
Внезапным холодом облит,
Как зачарован, он глядит,
И ужас тихо шевелит
Его почтенные седины:
“Сомнений нет! Здесь - колдовство!
Оно таинственно и грозно!
Колдунья с помощью его
Уйдет! Тогда уж будет поздно:
Война, холера, голод, мор -
Не счесть губительных последствий!
Костер! Немедленный костер
Их мог бы уберечь от бедствий!...”
Но воля короля - закон,
И, мрачен, отступает он...

Прошло два дня. Она кончает
Бессонный труд... На третий день
Вдруг неожиданная тень
Ее работу прерывает.
Она глядит из темноты:
Окно закрыли крылья птицы -
То младший брат в окно темницы
Ей в клюве подает цветы.

Едва их приняла она,
Как лебедь прянул от окна,-
Вокруг раздались шум и крики,
И стражники ворвались к ней.
Епископ, мертвеца бледней,
Схватил цветы и как улики
Понес их прямо во дворец.
Элиза поняла: конец ...

Но лебедь, младший брат? Успел ли
Он улететь от рук и стрел,
Или они достигли цели
И он подняться не успел?!...
Почти лишившись чувств от страха,
Стоит Элиза под окном...
У ног ее - крапивный ком -
Одна - последняя - рубаха ...

И через несколько минут
Ее уже на казнь везут,
Туда, откуда нет возврата.
Ей все равно: в ее руках
Всего одиннадцать рубах -
Ей не спасти меньшого брата.

Но жив ли он?!... Гудит набат,
Доспехи стражников гремят,
Храпят под стражниками кони,
Тесня сбежавшийся народ -
Зевак, которых так влечет
Вид самой страшной из агоний.

Вот и костер. Она взяла
Свою крапиву и взошла,
И на колени опустилась,
И руки к небу подняла:
Она ждала... она ждала...
И вместе с ней толпа молилась.

И средь внезапной тишины
Слепящим чудом с вышины,
Ошеломив ожесточенных,
Слетели с неба прямо к ней
Двенадцать белых лебедей
В блестящих золотых коронах.

Они спустились у костра,
И ими спасена сестра,
И спасены они сестрою,
Но, как лебяжий пух бледна,
Их в принцев превратив, она
Глядит на младшего с тоскою:

Ее любимый младший брат!
Он понимает этот взгляд -
Остался лебедем один он.
Он улетает на восход
И песнь прощальную поет,
И все прощает ей с высот
В последнем клике лебедином ...