***

                Точки над i

                Поэма


В русском алфавите давно уже нет никаких точек над i,
А то, что сейчас происходит, это, конечно, только цветочки.
Что будет дальше, не ясно, будущее где-то в туманной дали,
Но время настало всё же начать расставлять правильно точки.

Итак, соберёмся с силами и сделаем глубокий вдох,
А затем резкий, словно кашель выздоравливающего, выдох.
Не станем ждать, чтобы шах или ишак сдох,
А начнём делать собственные, независимые от этих существ, выводы.

Используем при этом различные подручные средства, и поэтому
Временно присоединимся к тем, кто считает себя поэтами.




Поэзия никогда не считалась пустым занятием.
А за непустое занятие, как правило, хоть что-то, да платят.
Что же вы, поэты, прозябаете в настоящее время в нищете?
Перья заточены, ум заострён, но интересы, возможно, не те?
Исследуете тончайшие нюансы, будто бы под электронным микроскопом.
А что, если рассмотреть покрупнее проблемы, да навалиться всем скопом?
Может быть, тогда удастся пробить читательское равнодушие?
Завладеть вниманием, а то и затронуть души их?
Конечно, надеяться не следует на то, что появятся почитатели,
Но, может быть, всё же захочется кому-нибудь почитать, или
Хотя бы пробежать поэтическую книжку глазами, предварительно купив её,
А если хорошо издано, то и поставить на полку произведение ваше или допустим, моё.
 
Понятно, что необъятное объять невозможно.
А если постепенно, и как бы это точнее выразиться – осторожно?
Для начала сдержанно, но чтобы непременно сквозило восхищение,
Как если бы не таблетку скушали, а повидло или варенье.
И начинать надо, конечно же, с главного, а именно, с Президента.
Причём делать это необходимо по возможности быстро,
Чтобы не упустить того воистину судьбоносного момента,
Когда Президент, как куколка в бабочку, превратится в Премьер-министра.
И тут уже тиражи будут, конечно, не в 100 экземпляров.
И масло начнёт намазываться на батоны густо.
А далее – чествования высокопоставленных юбиляров
Под хруст того, что в просторечии называется почему-то капустой.

Но пока не видно не то чтобы од, но даже и поэм о каком-нибудь, допустим, лишнем человеке,
Какие писали, не понятно, правда, зачем, в позапрошлом, кажется,  веке.
Но вот вам прецедент, скажем прямо, не совсем в тему –
Когда как раз лишний человек берёт, и пишет ни с того, ни с сего, поэму.

У лишнего человека и в голове много лишнего.
Голову распирает и настоятельно рекомендует избавиться.
А поскольку в этом лишнем нет ничего сугубо личного,
Можно им попросту поделиться; может, кому и понравится.
Не тем, конечно, что с экранов радостно кукарекают,
А какому-нибудь другому, скорее всего, лишнему же, человеку.


И вот перед вами сидит рифмоплёт,
Уже рукава засучивающий.
А это значит – время, вперёд!
На поиски ускользающего сущего.

Летят мгновения, о чём-то попискивают,
Мимо уха настороженного пролетая.
А тот, кто слышит, сидит и записывает,
А потом кому-нибудь, может быть, прочитает.
               
Хотелось бы написать что-нибудь эпическое, типа «Во весь голос».
Но голос, увы, сел. Не в том, конечно, избави Господи, смысле.
Ну, погодите, сейчас соберусь с мыслями.
Во: «О времени и о себе». Итак: Из пункта А в пункт Б…

Нет, о себе не стоит – бо недостоин аз.
А вот о времени, так это, действительно, в самый раз.
В общечеловеческом масштабе будет, по-видимому, затруднительно,
И времени, опять же, маловато, да и информация нужна дополнительная.

Надо бы слегка приподняться, и обозреть окрестности,
А затем пробежаться галопом, но не по Европам,
А по более или менее знакомой местности.


Посмотреть на страну можно двояко:
Снаружи и изнутри. Но как ни смотри, всяко
Во многие места проникнуть немыслимо.
Ну, разве что, исключительно мысленно.
Думаешь, пришёл, сказал «здрасьте»,
И гуляй себе по коридорам власти?
Как бы не так.
Это же святилище, а не кабак.
Пропуск показывай.
Общественный контроль?
Ты что, с Луны свалился, что ли?
Нет никакого контроля, чтоб не был согласован и санкционирован.
Оплачен, озадачен и проинструктирован.
Если б даже и журналист.
А то, вообще никто. Белый лист.
С ручкой шариковой наготове.
А что у этого субчика в голове?
А это никого не интересует.
А что это он там рисует?
Какие-то карикатуры.
Понятно, что не с натуры.
Это всё больное воображение.
И, как следствие, совершенно искажённое изображение.
Думает, что рентгеновский аппарат в голову засунул, и всё им просвечивает.
Пишет, борзописец, и рад. Свой взгляд на вещи увековечивает.
А что, нам этого субчика не уконтрапупить ли?
Или потерпеть? Всё-таки Европа. Всякие там права человека.
А можно и так посмотреть – Опа!
Так ведь пользу можно извлекать до скончания века –
Пусть себе бичует, аки архангел, с небес по разнарядке спустившийся.
Мало, что ли, у нас зарвавшихся, перед системою провинившихся?


Свершилось! Над кем-то сгустились тучи,
Зато перед другими насыпались манны небесной кучи.
Ура! Свобода! Гуляй, Россия! Водки – море Охотское.
Столько, говорите, никогда не пили? Не пили, так будем, раз хочется.
Должны, что ли, много кому? Америке ли, Европе ли?
Ум, честь и совесть, спрашиваете, где? А бог его знает. По-видимому, пропили.
Радость у народа прёт.
Искры капитализма в массы разбрызгивать надо бы.
Вон тот, который всё время орёт,
У него современные, демократические взгляды.

Свободу обязательно надо дать, в первую очередь – свободу болтать.
Но только чтоб никакого равенства и братства.
Насилие, порнография – пожалуйста, но только чтобы без святотатства.

Электорат – он, конечно, быдло. Но и быдло бывает разное.
Необходимо учитывать, что интересы у быдла очень даже разнообразные.
Не всем же одна водка нужна. Некоторым требуются и более тонкие материи.
Что-нибудь этакое нетрадиционное, какие-нибудь новые суеверия.

Обывателю тяжёлым роком по морде и по мозгам ударили.
По «звуки му» шоковая терапия широким фронтом задействована.
Обыватель вздрогнул и встрепенулся.
Забросать его бутылями спирта, шприцами и презервативами!
Секс по телефону для тех, кто уже не в состоянии двигаться.
А под шумок потихоньку овладевали активами.
Светлое будущее уже вполне явственно виделось им.

Многие рты пораскрывали. Повсюду брожение.
Говорят, поют, и даже высказывают иногда собственные соображения.


Вот Расторгуев. Для Партии находка блестящая. А как поёт!
И фамилия очень удачная. Просто улёт.
В ней и рыночные отношения, и ностальгия по прошлому.
Видом на пролетария похож. Но не пролетарий. Это точно.
С рабочим классом знаком, по-видимому, лишь заочно.
Зато в эшелоны власти вхож.
С самим Грызловым за руку: Здрасьте! – Здрасьте!
А в выражении лица много силы и страсти. А также степенности и рассудительности.
Алясочку в зад, говорит отдайте.
Вы ему только пока не мешайте,
И батяня самого Жириновского переплюнет.
Пора, пора его усиленно двигать в люди.

И Жванецкий хорош. Маленький, кругленький, гладкий.
Такой везде пролезет без мыла.  А ухмылки-то, а ухватки! Очень мило.
Выражением лица на олигарха похож. Хорош!
О беспробудном пьянстве рассказывает как о величайшем достижении нации.
У всех радости полные штаны. Овации звучат, овации!
Опять же, приготовление салатов. И сам, и зрители буквально облизываются.
Многие записывают. А чего записывать, с кулинарной книги всё слизано.
Ну, может, добавил чего, посыпал, допустим, маком.
В общем, бумагомарака.
      Но такие как раз и нужны, как воздух свободы пленительный.
С концерта люди идут, думают – пожрать бы поскорее, выпить бы.
Это вам не какое-нибудь «чудное мгновение».
Здесь идея заложена, идея повышенного и ускоренного потребления.
А раз так, то он и есть гениальный писатель.
С одной стороны, конечно, бумагомаратель,
А с другой стороны, знаток человеческих устремлений.
И, следовательно, пример и для нас, и для будущих поколений.

Всех я, конечно, не стану перечислять. Замечу лишь, что каждая вторая –
дама, приятная во всех отношениях. Не знаю, как их там выбирают,
но говорят, что каждый второй  – педик. Один, (Президент ещё его поздравлял), опытом делится: еду я, мол, как-то раз на велосипедике…
Задницу гимнастикой накачал и вдобавок выпячивает её.
Народного, кажется, получил. Говорят, артист замечательный.
Что морда, что задница. Обе круглые, наглые и многозначительные.
Впрочем, и для других это черты отличительные.
Вот ещё примелькавшийся тип: лохмы начесал, покрасил, губки силиконовые надул и везде красуется.
К нему с интервью: «Вы тоже педик?» А он не тушуется.
Я, говорит, стилист. И вообще, говорит: посмотрите лучше на мой силуэт. 
О какой-то Алле мычит. Можно подумать, что эта Алла его насилует.

Да что вы мне всё попугаями в нос тычете? К чему проявлять подобное рвение?
Вы мне Человека покажите, Гомо Сапиенса, каких тысячи тысяч, выражающего своё собственное мнение.
Человека труда покажите. Да не из тех, что отца и мать пропьют,
А из тех, кого облагораживает, как и полагается, труд.
Да о чём я? Опять подсадную утку подсунете. Не пойдут папарацци
 в литейный цех, камеры в рукаве пряча. Стране, конечно, нужен металл горячий,
Но средствам массовой информации велено способствовать поглупению нации.
Для них полезнее заглянуть какой-нибудь дурочке под подол через замочную скважину.
Вот это для них действительно важно.

Человеческое восприятие многообразно, как и сам мир.
Так, для кого-то сэр Элтон Джон – кумир,
А лично мне он напоминает макаку,
Другую макаку пользующую по-всякому.
Понятно, что такой взгляд несколько односторонен.
Всё-таки музыкант, говорят, замечательный.
Да и титул чего-нибудь да стоит.
Но если присмотреться ещё внимательней,
Так и у макаки можно обнаружить множество достоинств.


Лозунги в массы вбрасываются время от времени:
Человек – это звучит гордо! В человеке всё должно быть прекрасным!
А глянешь: Боже ты мой, что за морды!
И как добиться каких-либо улучшений – не ясно.

На иного посмотришь – явный мерзавец. Сволочь. Рецидивист.
Так и хочется двинуть в рожу ему.
Но одновременно припоминаешь, как будто развёртываешь чистый лист:
Создан по образу и подобию Божьему.
И вот уже улыбки и дружеские рукопожатия.
И взгляд как обычно, светел и лучист.
Но где-то в черепе по-прежнему свербит: знаю я эту братию,
Нет, всё-таки сволочь и рецидивист.

Да возьми, кого хочешь – допустим, для примера, известного мэра.
Столько хорошего сказано, что не грех и добавить лично.
Харизматичен. Хитёр. Помнит, что у старого москвича крепко
Засел в голове образ того, первого Ильича, в кепке.
А масштаб личности тот же. В голове если не губерниями ворочает,
То тоже, достаточно тяжелыми объектами.
Тайный олигарх, духовно возвышенный и супругою, фамилию поменять не желающей, замаскированный.
А как демократичен! За руку с пиитами, деяния его прославляющими.
И пролетариям приятно. Ну как же! В кепке. Совсем как папа.
Нет, не Римский, а собственный.
Годов примерно из шестидесятых. Или из пятидесятых.
Везде пригодился бы. Таким крепышам всё нипочём.
Сквозь годы и тернии идут уверенным шагом.
Думаю, был бы накоротке с сами Ильичём.
Рука об руку, под красным флагом.
Или даже на броневике, рядом, двуглавому орлу заменой достойной.
Один указывал бы кепкой на Запад, другой кепкой же на Восток.
И на субботнике, тоже вдвоём надувное бревно несущие.
Оба такие простые, но, главное, постигшие нечто глубинное, сущее.

Здесь смыкаются разные поколения и разные идеологии.
Эх, время бы другое, так был бы у нас новый Ленин,
Бронзовеющий при жизни безо всякой там геронтологии.
Ему бы лет до ста расти. Но… увы и ах… прости…
Будь помоложе, тогда конечно, само собой разумеется.
Тем более что всё, что для этого необходимо, имеется.
Но – скромен. Просто до невозможности.
А иначе – ну что вы, такие возможности!
Да я бы и сам, пожалуй, за него бы…
А впрочем, извините. От волнения, кажется, заговариваться начал.
Я то здесь причём?
 А ни причём. Это всё дурацкая привычка тянуть на себя одеяло.
Каюсь ответственно и горячо: меня тут вообще даже и не стояло.


Из всех искусств, как в своё время поведало нам лицо значительное одно,
Важнейшим для нас является, безусловно, кино.
Подразумевалось, конечно же, также и телевидение, и DVD.
Примеров тому много, поэтому за примерами и не ходи,
А выявляй общие закономерности и тенденции,
Обозначая тем самым предпочтения, или, как принято теперь говорить, преференции.
Традициям надо, естественно, доверять.
Шедевры уже имеющиеся надо, по возможности, повторить:
Соперников как можно больше перестрелять,
Самок как можно больше оплодотворить.

Стараемся не отставать от жизни, и новым веяниям следуем мы.
Участвовать не участвуем, но лицезрим пир во время чумы.

Во всём свобода. Например, в поэзии – хочешь, рифмуй, хочешь, не рифмуй.
Всё равно получишь, без сомнения, высокохудожественное произведение.
И даже безобразное, аморфное, словно тесто,
Всё равно хорошо – как особая форма протеста.

Всё можно извратить и переиначить. На то и существуют мастера словесности.
В 37-м свободнее, чем у нас, нигде и не дышалось,
Сейчас обозначилось социальное государство.
А дышится сейчас как? А дышится, как слышится.
Предсмертные хрипы слышны, а также всхлипывания.
Не до рифмы сейчас, какие там к чёрту рифмы.
Сто тысяч в год пропадают без вести. Инопланетяне?
Не смешите. Просто на органы разобрали.
Души улетели, свободе радуясь.
Души здесь никому не нужны,
Полумёртвые души полумёртвой страны.

Посмотрите, сколько на улицах болтается детей брошенных.
Это не аргумент, что появились они на свет якобы непрошено.
Где родители? А родители – либо пьяницы и сволочи, либо уже убиты.
А правительство куда смотрит? Эти распоряжающиеся деньгами паразиты?
А им надо помогать дядюшке Сэму.
Он же им к власти прийти помог, и теперь поддержание курса доллара – это их общая проблема.

Страна, в которой не уважается честный труд,
Где почти что все врут и воруют,
Где у богатых целые своры охраны,
Где железные двери даже у бедняков,
Где на ворованные деньги воздвигаются храмы,
Где между богатыми и бедными – углубляющийся каждое мгновение ров,
Такая страна едва ли имеет хорошие перспективы,
Если не активизируются дремлющие пока здоровые силы.


Нам давно говорили: Так жить не годится.
И правительство не ограничится уже принятыми мерами.
Надо каждому гражданину гордиться
Родиной-Матерью и её многочисленными миллиардерами.
А гордиться не хочется. А приходится горбиться под грузом
Мелких, но нескончаемых проблем.
А хотелось бы вместе со всеми, с набитым пузом,
Заниматься делом, а не думать – съем я завтра за обедом что-нибудь приличное, или не съем?

Вам, всё деньгами меряющим, говорю: Опомнитесь!
Верующие и неверующие, заботящиеся только о теле, учтите: душа улетит,
В механизм превратитесь, радости не воспринимающий.
С виду человек, а на самом деле – паразит, ничего не чувствующий и лишь потребляющий.

Шестьдесят тысяч самоубийств. Это же целый воинский корпус!
По мне так лучше в психическую атаку, со штыком и с одним патроном.
Или с шашкой наголо на танковую колонну.
На том свете Христос улыбнётся: Дурак ты, конечно, но человек порядочный.
И думаю, что это зачтётся. А не зачтётся, так и не важно.
Жизнь жаль, но Родину умирающую жаль вдвойне.
Гадаю, сколько ещё осталось этой несчастной стране,
Если дети её будут разбегаться или резать себе вены,
Или только болтать, о том, что пора уже, видите ли, подниматься с колен.
Так что, самоубийцы, спрячьте ножи, верёвки и пистолеты.
Тем более что в Царство Небесное входа самоубийцам нету.

Всё понимаю. Боль бывает невыносимая. Кто не испытывал, тому не верится.
Но не вбивать же кол осиновый себе самому, в горячее сердце?
Топор возьми и руби дрова. Беги, что есть сил, до изнеможения.
А если не можешь, рифмуй слова, точи отупевшее воображение.
В движении жизнь. В унынии смерть. От тоски и так загнёшься, без петли и таблеток.
Бросайся в жизнь, в её круговерть, в череду воображаемых пятилеток.
Жизнь – это кипящий водоворот. Ляжешь на дно – засосёт в трясину.
А станешь барахтаться – наоборот, вынесет  наверх, потащит в стремнину.


Нет, человек всё-таки от свиньи немного отличается. Хотя и похож.
Основные потребности – пожрать вволю и выпить. Ну, и, конечно, сношения.
Такое единое со свиньями к жизни у людей отношение.
Живот ли набить, карманы ли, или банковские счета – это, в целом, единая категория.
Но у человечества-то история не совсем та, есть, кроме животной, и своя, новейшая, человеческая история.
Свинья, торгаш, ростовщик, инженер, художник, учёный –
Как их разделить? Да очень просто – поровну. 
Первые трое – существа преимущественно материальные.
Остальные – преимущественно духовные.

Тут придумали – всем голодающим выдать по удочке,
Чтобы рыбку без квот ловили во внутренних водоёмах.
А может быть, дать каждому на то пригодному по дудочке,
Для заманивания крыс жиреющих в омуты?


Губернатор Чукотки живёт по правильным понятиям.
Чукчи для него – друзья, товарищи и братья.
А братьев меньших наших нельзя забывать,
Потому что единая у нас Родина – Мать.
И явка избирателей стопроцентная при таком подходе:
На участок в снегоступах притопал, а обратно уехал на снегоходе.
Другой бы, не настолько глобально мыслящий,
Мог бы придумать схему и попроще, например, оную:
Каждому чукче – по футбольному мячу,
Чтобы в чуме вырастить чемпиона.
И каждому чукче жизнь покажется раем.
Чую – эта задача не каждому товарищу по плечу –
Управлять таким огромным и удаленным от Великобритании краем.
Пример Абрамовича заслуживает понимания,
уважения и даже, я бы, сказал, восхищения.               
Нельзя допустить, чтобы такой феномен остался бы без внимания,
и последующего повсеместного внедрения.
Итак – каждому олигарху – по губернии,
с правом собственности на земельные владения.
С последующей приватизацией
разных пока ещё бесхозных излишков,
В том числе разнообразных никчемных людишек.
А каждому губернатору по горлопану-глашатаю,
Порядки существующие обличающего и бичующего,
Громогласно оглашающего планы на ближайшие пятилетки,
И мелких коррупционеров зычным голосом загоняющего в клетки.


По Конституции все мы равны, и в некотором смысле каждого можно считать единицей.
Если, конечно, эта Конституция вообще нам не снится.
Единица, это, безусловно, не ноль (собственно, на этой разнице современные информационные технологии и зиждутся),
Но величина, прямо скажем, небольшая.
В собственных глазах неограниченно возрастая, и небо даже порою
Своей головою попирая, снаружи остаётся такой же маленькой, даже если речь идёт о персоне государственного масштаба.
Взять, допустим, начальника генерального штаба. Бревна, конечно, один не поднимет, И тем более, здания, но если понадобится, мановением руки двинет полки, если, разумеется, получит соответствующее указание.
Перспективы роста всегда имеются. Но, разумеется, ни одна единица, даже самая бойкая, никогда не сможет стать двойкою. На двух стульях не усидит, в двух могилах не уляжется. Но два-то обеда, однако, иная единица скушает всяко.

Тощая единица на жирную единицу горбатится,
А потом вдруг схватится –
А уже и не распрямиться.
И начинает тощая единица в истерике биться.
А потом успокоится и свернётся в калачик.
Посмотришь – вылитый нолик, и не иначе.
Жирная единица тощую единицу гнёт,
Преимущественно с анестезией, без боли.
И дело двигается, и время идёт,
И тощая единица постепенно превращается в нолик.

Жирная единица может даже стать единицей-VIP и расположиться на железнодорожном вокзале в специально отведённым для неё зале.
VIP-единица, она и в Африке VIP-единица. Но афроVIPединица может позволить себе такое, что европейской VIP-единице и не снится.
Кольцо золотое может в нос продеть. А может кому-нибудь и в ухо зубами вцепиться.
Африканская VIP-единица может даже скушать на обед другую, желательно жирную, единицу.

VIP-единица может лично присосаться к нефтяному месторождению.
Вот, казалось бы, наваждение.
Зачем VIP-единице столько нефти? Это же не воды напиться.
А дело в том, что VIP-единица уже не считает себя единицей.
VIP-единица пристроит себе в хвост целую кучу нулей,
И станет владычицей лесов, рек и полей.
И сердце её радостно бьётся.
И как в песне поётся
Еле дышит простой человек.

Жирные единицы не знают жалости.
Они не вступят с вами в дискуссию.
Их попугаи вам излагают,
То, что ноликам знать полагается.
Чтобы нолики были в курсе.
Ноликам надо, что б всё было круглым: морды, зады и все показатели.
Чтоб кто-то единственный, честный и мудрый мог всегда путь указать им.
Нолик – это, как правило, бывшая единица.
Нолик ведь тоже думает, что он достаточно умный.
Нолик, как и единица, тоже к чему-то стремится.
Обычно, к тому, чтобы самому обладать кругленькой суммой.

Распрямись, единица! Не будь круглым нулём, ничего собою не представляющим.
Выжги в сердце своём раскалённым углём: « Я – человек, всё видящий и всё понимающий».

Выпрямись, человече! Где у тебя голова, а где ноги?
Ты ведь, о ком веду речь, гомо сапиенс, а не какое-нибудь головоногое.
Даже далёкий твой предок, гомо эректус, прямо шагал, не кланялся хищникам.
Не уподобляйся макаке резус, кривляющейся и хихикающей.
Если тебя лупят, не  опускай лапки, а наоборот, стремись к победе.
Помни, в тебе течёт кровь победителей львов и пещерных медведей.

Каждый индивидуум должен иметь право принимать решения,
А не передавать полномочия разного рода прохвостам.
Но поскольку у прохвостов на этот счёт противоположное мнение,
Добиться таких перемен будет очень не просто.


В корабле империи, Союзом Социалистических Республик по недоразумению названной,
Крысы дыры прогрызли, а затем стали руководить новой страной.


Всё путём. Замечательно даже вроде бы.
У правительства штаны полны оптимизма.
Заботится правительство о народе.
И участь народа легка.
Но народу слегка
Не хватает какого-то там реализма.
Не устраивают их, видите ли, одни показатели.
Вы, говорят, нам показателями-то в рыла не тыкайте.
Реальные блага подавайте.
А те им: побольше молитесь. На Господа, мол, уповайте.
Правительство обещает всеобщую благодать.
Не сразу, конечно, но по очереди и постепенно.
Как бы это правильнее сказать –
Не обязательно, но непременно.

Каждому безработному – по удочке.
Загружают, говорят, мышеловки сыром.
Дуют глашатаи в дудочки.
Ринулись толпы. Буквально всем миром.
Сунули морды – а нету сыру.
Короче говоря, благотворительная акция лопнула.
Многих, конечно, тут же прихлопнуло.
Но, однако же, самые ловкие
Выскользнули-таки из мышеловки.
Лапшу с ушей отряхивая и тут же в рот запихивая её,
Слышат крики вокруг: «Моё! Моё! Моё!»

Приватизация не закончилась, да никогда и не закончится.
Стремление к халяве неистребимо.
Конечно, иногда и духовных ценностей хочется.
Ну, да бог с ними. Обойдёмся пока. Идите вы, духовные ценности, мимо.
Фортуну оседлав, и так, и этак, всласть её!
На то и демократия, понимаешь, на то и народовластие.
Народ-то ценен тот, который горластый и хорошо упитанный.
А те, которые биты были, так и будут всё время битыми.
И за битых тех ни гроша теперь не дадут.
Прогонят, догонят, и ещё поддадут.
Демократизаторов-то на всех хватит.

Вы слушайте, слушайте, не затыкайте уши-то ватой.
Бубликов вам захотелось? Вот вам дырки от бубликов.
Читайте классиков – это и есть демократическая республика.
Прошлых революций ошибки, однако, учли созидательно.
Старых евреев в руководстве новыми русскими поразбавили.
Всё, не сомневайтесь, делается сознательно.
Добавить ещё? Что же, раз надо, так и добавили.
Они, новые русские-то, в правительстве дух нации олицетворяют.
И не высовываются особо, и народ им, конечно же, доверяет.
Если хотите, можете даже на них молиться. Они это, в общем-то, позволяют.

А президента подобрали вообще замечательно.
Логотип появился задолго до фамилии.
Сам Медведев и они медведи. Прямо какая-то идиллия.
В общем, назначили молодого медведя-папу.
А народ, конечно, радуется, и с большим пониманием сосёт лапу.
И в олигархи русские тоже пролезли-таки. Правда, возможно, не настоящие.
Не поймёшь, толи в храм ходят, толи, ей-богу, наоборот, в синагогу –
В общем, попросту говоря, русскоговорящие.
Мы, вроде бы, дома, а чувствуем себя как будто в гостях.
Светлое будущее строят без нас, и конечно, опять на костях.
Ситуация представляется почти безвыходной.
Словно опять кто-то властью облеченный, кричит: «с вещами на выход» нам.
Людей буквально куда-то выдавливают. Не нужны им люди.
Для них это просто величины мнимые.
Какие-то инфузории на блюде.
А люди-то как раз в основном, очень ранимые.
Как листья с дерева, ветром гонимые, летят куда-то,
Сдуваются с поверхности планеты.
Смотришь – вроде бы только что здесь был. И где же он?
А его уже нету.

Заграница нам только что помогла и, может, ещё раз поможет.
Надо бы срочно подготовить воззвание. Например, такое:
Граждане зарубежные капиталисты! Обратите внимание –
Русскоговорящие пенсионеры обречены на вымирание.
Занести их в Красную Книгу не хотите ли?
Ведь вы же животных страдающих попечители.
А отечественный пенсионер – тоже животное.
Рефлексам подверженное и кушающее охотно.

Пенсионный фонд – это предмет головной боли.
Отправить его, что ли, куда-нибудь за границу.
В Америку, или, ещё лучше, в Ниццу.
Ну, на худой конец, в какой-нибудь туманный Альбион.
И нам легче, и им пригодился бы он.
Пенсионеры в кассы придут – и вот им, шиш.
А там, глядишь, и они вслед за фондом потянутся,
Журавлиному клину уподобляясь.
Денег на билеты, конечно же, нету
Но не сойтись же на этом клином же свету.
Чернокожим невольником с радостью временно себя вообразив,
Пенсионер в трюм  тайно проберётся, чтобы вскорости вылезти.
      А под рукой кипятильник, кастрюлька и мешочек пшена,
Примерно так же, как и в приснопамятные советские времена.
По прибытии из трюма выползет и дальше просачивается.
Думает, наконец-то фортуна передом к нему разворачивается.
А тут навстречу бобби: Вы кто, сэр?
А тот: я, мол, животное. Из вида хомо сапиенс отряда приматов.
Ну, бобби его, естественно, матом: свинья ты, мол, а не животное.
Незаконный мигрант.
А он: дайте мне грант. Я ведь многими навыками владею.
На задних лапах, например, ходить умею.
Хотите, спляшу вприсядку, не хуже дрессированного медведя.
Не желаете ли посмотреть, джентльмены и леди?

Предлагают ветпомощь: избавлю, мол, от страдания.
А можно и без ветпомощи обойтись – написал завещание –
И катись. Хоть в Рай, хоть а Ад. Только жилплощадь освободи.
После узнаешь, что там, впереди. Христос, или чёрт с горелкой газовой.
Рассказать, жаль, некому будет – заезд-то туда одноразовый.
Все там, конечно, будем. Вот там, наверно, и объединимся окончательно.
Хотя и не со всеми объединяться было бы мне желательно.
В Раю, наверное, как в бане. Все примерно одинаковы. И Иваны, и Яковы.
У Бога ведь развито чувство меры. И олигархи, и бомжи более-менее одного размера.
Немудрено и перепутать. Особенно, если санпропускник имеется.
Всех отмоют, кого от грязи,  кого от парфюмерии.

В Мерседесе в Рай въедешь едва ли. А даже и на верблюде.
Так что там, скорее всего, одни только люди.
Ну, животные, конечно, тоже требуют хорошего отношения.
Но сами подумайте, войдите в Богово-то положение –
Ну, положим, разместит Он разных млекопитающих.
А других? Ползающих, плавающих там, и летающих?
А куда девать эти полчища гнуса, постоянно возобновляющиеся?
Это вам не бывшие грешники, осознавшие и раскаявшиеся.
Не гоже, однако же, праведникам постоянно чесаться.
А гнус, увы, не может никак не кусаться.
Но ведь это же не основание, чтобы отправлять его в Ад.
Гнус ведь, собственно говоря, ни в чём и не виноват.
А если гнус в Рай допустить, то чем бациллы и вирусы хуже? Тоже ведь, божьи твари.
Хорошо бы, если по паре, так ведь их несчетное множество.
Тут просто за голову схватишься, Ваше Божество.
Да и в человеке, бактерий до 20 процентов живого веса имеется.
И если праведник попадает в Рай, то и эти бактерии вместе с ним, разумеется.

А что, если по дороге в Рай устроить стерилизацию?
Пастера методы использовать научные?
Тогда, пожалуй, многим туда не добраться.
На место прибудет товар лишь штучный.
Праведники, посты соблюдавшие и прошедшие полную очистку кишечника.
А также некоторые особы, способные сеять разумное, доброе, вечное.
Короче, в Рай народным массам не следует торопиться.
Надо попробовать здесь пока зацепиться.
Трудно. Согласен. Но жизнь-то иллюзий дороже.
Жизнь-то надёжнее Рая, неправда ли, Боже?
 Есть ли, нет ли Царства Небесного, неизвестно. Поживём покуда.
Но жизнь устроена интереснее, чем представляется нытикам и занудам.


Судьба ударит тебя по башке. Вздрогнешь от неожиданности, и мир закачается.
О Боге вспомнишь, или о горшке, который как-то не так обжигается.


Жизнь жестока, и нынче она не многих радует.
Плохо ведь не только тем, кто на самом дне,
Плохо и тем, кто стремительно падает,
Не имея никакой поддержки извне.
Плохо даже тем, кто почти всего добился
Неимоверным напряжением сил.
Как сыр в масле катается, но из сил выбился,
И чувствует себя так, как будто кто-то его избил.
Опять же опасения – ведь посадить всегда есть за что.
А могут и просто грохнуть – ведь не отсидишься же за каменной стеной.
Вот и сомневаются выигравшие в это удивительное лото,
Вот и покидают потихоньку просторы страны родной.


Для укрепления плюрализма, а также дальнейшего объединения сил,
В том числе марксистско-настроенных,
Необходимо забыть, что кто-то там победил,
А кто-то остался окончательно расстроенным.

Чего беспокоиться? Капитализм у нас практически народный.
Сейчас просто период такой, переходный.
И грех жаловаться. И хлеб есть, и крыша над головой пока.
А крышу отнимут, так по свету пойдёшь, как переходная калика.


К единству призывают и медведь, и выхухоль. Хорошая, согласитесь, компания.
Достойная всяческого внимания и понимания.
И главное, знакомые всё лица.
И нам туда же голосами предлагают влиться.

До абсурда доходить не надо, руководители.
Как можно всё без конца приватизировать, и говорить о каком-то единстве?
Лучше прямо скажите вы, и будет больше толку:
Человек человеку – волк. Это, мол, моё, и не суй рыла.
А вы всё талдычите: в единстве сила.
Как бы с этим единством вам не надорваться.
Пролетарии-то могут и вспомнить, что надо объединяться.

Опять привести хотите всех к общему знаменателю?
Хорошо, мы согласны. Так и скажите: «Вот вам. Нате вам».
А чего нате? Чем поделитесь? Ах, опытом рыночных отношений!
Спасибо. Вам хорошо рассказывать, сидя на наших же шеях.
Слезайте, нам делом пора заниматься. Зачем эти лишние разговоры.
Не желаем мы с вами объединяться. Потому что воры вы. Просто воры.

А как же, скажете: объединяется ведь Европа.
Правильно. Но там объединяются равные с равными, а не господа и холопы.


В брюхо страны лапы запустили, и выдернули трубопроводов пульсирующих сплетение.
У кого-то сомнение – не навредить бы державе.
Ведь на куски разорвут.  Ведь это сколько же надо, такой ораве.
Высосут всё. Что сразу не сожрут, вывезут за бугор, и там зароют.
И за этот действительно чудовищный труд присвоят себе же звания народных героев.

Беда! Беда!
Страшно смотреть на эти жующие рыла.
Только не говорите, что так было всегда.
Хотя, действительно, частенько было.
Рвутся хозяйственные артерии, рвутся кооперации кишки.
Какими-то бактериями разлетаются, разбегаются людишки.

Давно уже работаем на дядю.
А чего, спрашивается, ради?
Ведь обманывали, сначала создали кооперативы.
Потом велели переоформить в «ООО».
Вывеску поменяли, только и всего?
А тем временем приватизаторы ретивые
Постепенно подбирались к трудящегося вые.
Сначала трудящиеся даже и не заметили – не очень-то напрягали темя.
Ну, потяжелее, стало, так это такое сейчас время.
Так уж сложились, мол, обстоятельства.
А потом выясняется: Здравствуйте, Ваше сиятельство!
Господин такой-то хозяин всего. А делов то было всего ничего.
Кого-то подмазали, кому-то дали зуботычину.
Ну, возможно, использовали ещё какую-нибудь особую отмычину.
Они-то скажут, не пошевелив и бровью:
Это всё создано потом и кровью.
Только не уточняют, чьей.
Твоей, товарищ трудящийся, твоей.
И любого, из тех, кто все эти годы лямку тянули,
Захотели, так взяли и выкинули.
Как старый хлам.
Идите, мол, ко всем чертям.
А нам нужны помоложе и пошустрее.
Здесь не найдём, так выпишем из Китая или из Кореи.

Миллиард уже есть? Маловато будет. Надобно ещё.
Столько, конечно, одному не съесть. Но всё равно, пригодится-таки.
Кто-то рядом с голоду помирает? Ну и пусть. Значит, работает неумело.
Запомните, выучите наизусть: Это его личное дело.


Нелегко даётся вхождение во власть.
Залпом трудно осушить даже и напиток пенный.
Нужно ведь сначала как можно больше украсть,
А уже потом подумать и об остальном, второстепенном.

Мудрый политик Мавзолея в обиду не даст.
Крикуны-демократы, по рукам получите-ка!
Мумия Ильича, как и прежде, радует нас,
Пока существует в Парламенте фракция коммунистическая.

Символы для человека просто необходимы.
Особенно, когда не предвидится приятных известий.
Если Ильич по-прежнему на месте,
Значит, не всё так уж и необратимо.

Итак, мы имеем сосуществование
Различных уровней сложности.
Здесь и на Господа упование,
И единство и борьба противоположностей.

Вот и церковники говорят: главное – дух и душа.
Поэтому, вероятно, у народа и нет ни шиша.

Кесарю – кесарево, повторяет самовоспроизводящееся клише.
А беднякам и убогим предоставляется право заботиться о своей душе.

Да, это было всегда и везде –
О нравственности беспокоились  безнравственные лицедеи.
Вы, наживающиеся на чужой беде –
Вы просто предатели христианской идеи.

И вы, с теплотой вспоминающие ушедшие безвозвратно века
Страдаете, истекая желчью –
Ведь не сжечь вам уже ни единого еретика
И проповеди ваши – жестянки, звенящие мелочью.

Вы, цепляющиеся даже и не за власть, а за ускользающее величие,
Живущие и здравствующие благодаря инерции прошедших веков
Разъевшиеся и опившиеся буквально до неприличия,
Вспомните, что гордыня – один из смертных грехов.

Сквозь зубы признались: да, Галилея обидели, в общем-то, незаслуженно.
Ну да, Джордано Бруно сожгли потому, что немного погорячились.
А остальные сотни тысяч, пострадавшие от этого ужаса,
Пеплом по миру развеянные, реабилитации так и не добились.

Каяться, каяться надо, и грехи Церкви замаливать,
А не изображать из себя всеведающих и головы людям с новой силой морочить.
И не следует дела человеческие на Господа сваливать –
На обмане построенная идеология не может быть прочной.



Свобода пока полнейшая. Даже то, что строго запрещено,
Например, казнокрадство и взяточничество,
Тоже, в целом, разрешено,
Особенно, если по обстоятельствам.

В Бога, может быть, кто-то и верит, но найдётся едва ли
Тот, кто верит, что при строительстве храма ничего не украли.
А те, которые ни в чём не имеют сомнения,
Полагают, что и Спасителя можно ввести в заблуждение.

Верующий, следуй заветам Христа,
А не примеру патриарха, спирт и курево безакцизно ввозящего.
А для думающих, будто бы Евангелия – сплошная туфта,
Приготовлены сковородки, постным маслом шипящие.

Свобода! Хочешь – воруй. Хочешь – с голоду помирай.
В общем и целом, Рай.

Хочешь наверх? Надуйся, как пузырь,
И будешь неуклонно ввысь устремляться.
Кто не желает, тот падает вниз,
Золотою крупинкою, на дно океана.

Всё делится мудро и справедливо: одним материальное, тленное и преходящее,
То есть ценности, в общем-то, ненастоящие,
А другим самое дорогое, что может быть у человека – надежду.
Так есть, будет, и было, конечно же, прежде,
Во времена для некоторых ностальгические,
Впрочем, для многих, наоборот – маразматические.

Разве не при советской власти заплывшие жиром хари
Голодающим сказочки о светлом будущем провозглашали?
И такие же хари выдвинулись после нового переворота в первые ряды,
Своею харизматичностью публику воодушевляя.
Всем своим видом показывая: Я обогатился, а обогатился ли ты,
Производя недостаточно и недостаточно же потребляя?

Руководители, конечно же, целостные натуры –
Всеобъемлюще мыслящие и вперёд смотрящие.
А у такой натуры губа, само собою, не дура,
Решения принимающая и сама же его оглашающая.
И, как говорится, да не оскудеет рука дающего.
Бог в помощь, и да здравствуют Райские Кущи Его.

Рынок регулировать надо, а не то анархия, мать порядка.
А как же его регулировать, иначе как взятками?

Казна, она, конечно, с одной стороны растёт, а с другой стороны всё тает и тает.
Даже Президент может иногда брови насупить грозно.
Но не рубить же головы, как в этом якобы коммунистическом Китае,
У нас такое было, помнится, в последний раз чуть ли не при Иване Грозном.

Казнокрад казнокрада обидит едва ли.
Ну, разве что какой-нибудь генацвали
Поцапается с каким-нибудь кацапом,
Например, по поводу санаториев в Абхазии.
А то и какой-нибудь другой, мелкой оказии.

Бывает, конечно, что и кацап другого кацапа за руку – цап,
Если так складываются обстоятельства.
И тогда уж не до кумовства и не до приятельства.
Но иногда это просто издержки подковёрной схватки.
Пропылесосили – и взятки гладки.

Коррупционеры бывают разные. Есть мальки, или, точнее сказать, ученики.
А есть и коррупционеры-великомученики.
Взятку, скажем, взял от какого-нибудь прохвоста. Дела не сделал.
Думал, что с прохвостом всё просто.
А прохвост-то, как теперь говорят,  пассионарием оказался.
Взял, да коррупционера и заказал.
Ну а далее, как полагается, венки, торжественные мероприятия и речи.
И здравые мысли: надо память великомученика увековечить.
Стреляйте, мол, гады – всех всё равно не перестреляете. Те же лозунги что и у большевиков.
А ничего удивительного – коррупционер, он корнями оттуда, он именно таков.
Коррупционер – он всегда государственник. За государство у него душа болит.
И эта душа не велит
Отдавать государственную собственность или права какому-нибудь хмырю
За просто так, за «благодарю».


Так было всегда, заметно это и теперь,
Но не понимаете вы, теоретики, простых истин –
Да, из человека иногда выглядывает зверь,
Но человек бывает и честен, и бескорыстен.
Мало их, не подавшихся психозу наживы.
Но, слава Богу, такие люди пока ещё живы.
И только на них и осталась надежда,
Питающая голодающих так же, как прежде.


Известным рекомендациям следуя, и раба из себя по капле выдавливая,
Постепенно превратишься в свободного – для начала – в холуя.
Именно так понимаю я итоги последнего голосования.


Власть передаётся как палочка эстафетная.
Ты ему палочку, а он тебе взамен индульгенцию.
И быстро, и недорого, и очень эффектно,
И как всегда при полной поддержке продажной интеллигенции.


Везде и во всём одно околпачивание.
У каждого голос есть. А куда его засунуть, использовать как, иначе говоря?
А никак. Можно только передать другому. А после выборов расстался с голосом,
Ну и остался, естественно, голым сам.
Общенародную собственность-то ещё раньше забрали, не спрашивая.
Никто не спросил ведь, это, мол, не Ваше ли?
Кто поздно спохватился – тем говорят: Не хапай.
Налоги заплати и спи спокойно. Хищники покрупнее наложили лапу.

Хотите – участвуйте в тараканьих бегах. Хотите – завидуйте тараканам.
Но кто-то посадит вас под колпак. Иначе говоря, накроет стаканом.
Таракан усами грозно зашевелит, ярость к обстоятельствам приноравливая.
А ему говорят: братец, шалишь. Бежал, говорят, не по правилам

Лишь иногда кто-нибудь вдруг за голову схватится и завопит:
Да что же это такое делается, Боже?
А Боже, похоже, спокойно себе спит.
А как же. Большую ведь работу проделал однажды.

Как посмотришь, сколько кровищи было пролито именем Христа,
Так и подумаешь – либо религия вовсе не та,
Либо, наоборот, народ вовсе не тот.
Неправильный, а то и вовсе подмененный кем-то народ.
Говорят, правда, и то, что народ у нас – Богоносец.
Но это уже какой-то словесный поносец.
И несут его не святые, а околорелигиозные болтуны,
Что живут, под собою не чуя страны.
Этим бы болтунам – швабру в руки, да в общественный туалет.
А после ещё раз спросить: Так Богоносец этот народ, или всё-таки нет?

И всегда придумает какая-нибудь идеологическая егоза:
Иисус Христос – защитник частной собственности, или ещё чище: Иисус Христос – суперзвезда.

Знал бы Христос, во что всё это выльется, то, возможно, сказал бы он:
Накося, выкуси, синедрион!
Кому охота – пожалте на крестные муки.
А я, как и Понтий Пилат, умываю руки.
И смылся бы. Не дал бы даже себя бичевать.
И то верно: Бога не положено, вашу мать.
А мог бы, если бы захотел, и чудо явить.
Гвоздики тюкают, а гвоздики-то гнутся, не забиваются.
Синедрион в панике, а публика радуется.
      Молотком ему по лбу – кричат. Думали, что кончится он.
А вместо этого раздается вдруг колокольный звон.
А чело чистое – и никакой вмятины.
Тут, понятно, все падают ниц.
А далее – порядок, и никакой отсебятины.
И кесарю – кесарево, и для частных лиц
Хорошее поведение становится не исключением, а нормой.
А как же – все ведь поняли,
Что у Бога железная ладонь.


Как трогательно! Грохнули какого-то «авторитета»,
Забегала, засуетилась милиция.
Кто-то несознательный, может быть, и радуется, что авторитета нету,
Но посмотрите, как помрачнели ответственные все лица!
А как же. Кардинально нарушены права человека.
Следователей батальоны, крепче держите шаг.
Требуется единство, а не разборки до скончания века.
Но неугомонный, как и прежде, не дремлет враг.

Тут недавно одинокую старушку ограбили. С голоду помирает.
До пенсии не дожить.
Кто-то там, нехотя, дело расследует. Но приказ поступает:
Мелкие дела до времени отложить.
Какие там к чертям старушки!
Вы слышали, что произошло?
И чтобы немедленно! Из кожи вон лезьте. Включите прослушивание.
Сам интересовался. Завтра же доложить.

От подхалимов и демагогов никуда нам не деться.
Так и чешут языком, вызывая у кого ненависть, а у кого и радость –
Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!
Спасибо господину Путину за нашу счастливую старость!
Привыкли всю жизнь кланяться и радостные улыбки натягивать на лица,
И толи бытие сознание определяет, толи просто затягивает среда,
А годы как птицы летят, и проплывают величественной вереницей
Ясновельможные товарищи и псевдодемократичные господа.
Время от времени меняются идеологии,
Продавливая себя через консерватизм человеческого сознания.
Но незыблемы принципы, для большинства великие, а на самом деле убогие:
Главное – это собственное, личное процветание.

Олигарх, аллигатором тушу страны разрывающий!
Подумай, всё ли ты сделал для её, страны, процветания?
Ведь это не какая-нибудь там Дания,
Ведь здесь же работы непочатый край ещё.
Не отлеживайся, олигарх, где-нибудь на Канарах
Встрепенись, в брюхе набитом освободи место.
Ведь ты же не из такого, как все, слеплен теста,
Шевелись, не то окажешься невзначай на нарах.

Эти граждане рубят сук, на котором сидят.
Но если присмотреться внимательней,
Можно увидеть у них за спинами крылышки, на которых они перелетят
На другое дерево, кажущееся им более привлекательным.
А что делать нам, у которых крылышек нету.
Нам, не способным порхать по поверхности нашей планеты?
А надо нам как-то избавиться от этих ангелоподобных паразитов,
Энергичных, жизнерадостных, и обладающих повышенным аппетитом.
Нас не трогает то, что продажные авторитеты пляшут под вашу дудочку,
ожидая ответных подачек.
Единство между грабителями и порядочными людьми не имеет ни настоящего, ни будущего,
И да будет так, и никак иначе.

Деньги действительно творят чудеса, они обладают особым талантом.
В результате с поверхности Земли исчезают леса,
а чьи-то руки начинают сверкать огромными бриллиантами.
Национальные богатства, способные кормить миллионы,
Превращаются в предметы роскоши – запонки, ожерелья и медальоны.

Всё покупается, и всё продаётся, и любовь, и дружба, и хорошее настроение.
И то, что кусается, и то, что жжётся, и даже, по-видимому, вдохновение.

А сколько стоит запах жасмина?
Пожалуйста, вот вам ценник на «шанель №5»
А сколько стоит вот эта постная мина,
Символизирующая, что индекс Доу-Джонса упал опять?
Этот человек стоит двенадцать миллиардов.
А вон тот, что роется в помойке под моим окном?
Кто-то, помнится, говорил, что Господь создал всех равными,
Значит, уже сам человек перевернул этот принцип вверх дном.
Кто, как не человек создал иерархию ангелов, херувимов и архангелов,
Для подкрепления собственноручно узурпированной власти?
Не Бог же написал все эти заповеди и евангелия,
Назначил лично своих помазанников и учредил прочие напасти.

Сколько стоит до Лондона? Вопрос разумный.
А до Альфа-Центавра? Точно неизвестно, но работа ведётся уже.
Всё измеряется деньгами. Но почему же самые умные
Зачастую если и не нищенствуют, то прозябают в нужде?

Ограбить учёного – это то же, что ударить по лицу святого.
На такое не решались даже иноземные завоеватели.
А вы только плечами пожимаете: «Ну, и что тут такого?
Они – пролетарии науки, а мы – господа и работодатели».
Хотелось бы послать вас подальше, да нет никакой возможности.
Сами кого угодно пошлёте, и вдобавок, призовёте к ответу.
И уже почти не осталось тех, кто действует без осторожности,
А вопросы снежным комом растут, и ответов на них нету.


Эти деятели, которым всего мало,
Всегда торопятся, не успевая при этом по-настоящему жить.
И всё окружающее они считают своим капиталом,
Который необходимо немедленно в дело вложить.

Каждый человек для них – инструмент для извлечения прибыли.
Приспособить его к этому процессу, или не тратить на него времени совсем.
Кто не справляется – те из обоймы выпали.
И отправлены путешествовать по чёрной, как преисподняя, полосе.

Всесилию денег необходимо поставить заслон.
Вы утверждаете, что деньги – это универсальный эталон?
А я говорю – нет! Ведь не измерить ими ни глубины чувств,
ни творческого вдохновения.
А как же аукционы произведений искусств?
Всяких там творений разнокалиберных гениев?
А это не то. Здесь взвешиваются на денежных весах не гениальность творцов,
а человеческие пороки:
Скупость и жадность одних глупцов,
Тщеславие и себялюбие многих прочих.
Там, куда деньги лезут нагло, искусство становится пошлым и тенденциозным.
Подлинные творцы хватаются за голову.
Хамелеоны становятся неправдоподобно религиозными.
Или, наоборот, неестественно циничными.
Всё, собственно, зависит от спонсора личности,
Или потребностей покупателя.
В общем, та же ситуация, что у рабочего и работодателя.

Хочется, хочется всё сущее деньгами измерить им,
Для того чтобы всё это сущее легче было прибрать к рукам.
И будет всегда аппетит иметь неумеренный
Этот самоуверенный и процветающий Хам.

Деньжат сколько бы ни было, а всё равно маловато.
Кто не может монопольно цены вздувать, тот осуществляет рейдерские захваты.

Грабь награбленное, а заодно и нажитое непосильным трудом,
А размышления о вечных материях оставь на потом.
Так, собственно, и действуют персоналии в этом животном мире,
Созданном, замечу в скобках, Богом.
Лишь человек,  как мыслитель, иногда упирается рогом,
Посылая материальное ко всем чертям.
Или, иными словами, на усмотрение властям.

Кардинальным решением всех проблем являлся бы, наверное,  коммунизм, но
Тогда народ будет жрать от пуза, в том числе водку, и целый день играть в домино.

Шаг вперёд, и два шага назад. История идёт на попятный.
В который уже раз творится полнейшее безобразие.
Не до конца выведенные капитализма родимые пятна
Вызвали развитого социализма временную эвтаназию.


Со мной согласится любой, вполне владеющий зрением и слухом –
Опять материя торжествует над духом.

Чем размышлять о вечном и в облака воспарять,
Люди предпочитают всё, что плохо лежит, в собственность приобретать.
Всё растащили мгновенно по разным углам,
Кто далеко от верхов – тот, конечно же, всякий хлам.
Те, кто повыше подпрыгнуть успел – те заводы и разные предприятия,
Ну, и, конечно, прыть проявила бандитская братия.

До чего же всё-таки наши руководители ловки –
Для одних – мышеловки,
А для других Родины закрома,
Раскрытые для них задарма.

Вывозили, естественно, не телегами, не вагонами,
А железнодорожными составами и эшелонами.
А в дальнейшем попросту на бумажных носителях и в электроном виде.
Называли себя России спасителями. Думали, что никто ничего не видит.
Видели, разумеется, но молчали. Особенно в начале.
Надеялись, что и себе кое-что перепадёт. Вот.
Вон, участки-то садовые, действительно, дали.
Не забыли, всё-таки, про народ.
Убили сразу нескольких зайцев мастера идеологической охоты. Ну, что ты.
Лопаты в руки, а в головы – ощущение приобщения
К трепетному и питательному процессу разгосударствления.


Подумайте сами – это же правильно разве,
Двигаться с мировой историей в противофазе?
Откуда же этот гипертрофированный гистерезис?
И почему у истории нашей такой необычный генезис?

Ученые объясняют: это потому, что у нас с одной стороны Запад, а с другой Восток.
И с той стороны давление, и с другой стороны новых людишек приток.
Если начинать от Рюрика, то повествование может несколько затянуться,
Позвольте поэтому мне лишь немного назад оглянуться.

И толи татаро-монгольское иго здесь виновато, толи, наоборот, падение Византии,
А может быть дело в том, что не вовремя разбушевались стихии –
Холода, снега по колено, а также набеги крымцев и собственных казаков.
И разные прочие бедствия, но итог в результате таков:
Ко времени Петра Великого наметилось явное отставание от Европы,
И нечего в этом винить всяких там чернопопых.

Сказал, неизвестно, кто первым – Сталин или Волошин,
Что Пётр 1-й был первым же большевиком.
Я, честно говоря, услышав подобное, был слегка огорошен –
Ведь это примерно то же, как сказать, будто бы Меньшиков – это наш первый нарком.

Пётр на большевика похож недостаточно.
Пьяница – да, но в то же время и работяга.
Напудренные парики надевал на Россию лапотную.
Тонущих солдат спасал. Простудился и умер, бедняга.

О мировой революции даже и не заикался.
Думал о подведомственной ему стране.
Не ради себя, а ради России старался.
Получилось не то чтобы очень, но в общем и целом – вполне.


Быстр и стремителен Пётр был, и деяния его остались в веках.
Многих одновременно научил пить, курить, и разговаривать на  иностранных языках.

Говорят, что русского поскребёшь – и вылезает татарин.
Что крепостной, что самый, что ни на есть настоящий барин.
Пётр понял: надо и дальше скрести.
Мыть, бороды стричь, и главное, постоянно трясти.
Гнать на работу и спать не давать до обеда.
Мучился долго. Но вот, наконец, и победа!
Нету бояр в соболях. Есть вельможи в чулках.
Согласно Указу в постель ни ногой в сапогах.
Сморкаться в ладонь также строго запрещено.
Так прорубалось в те годы в Европу окно.
Кипела работа. Дымилось, и стружка снималась.
Хотя перестройкой тогда это не называлось.
Посмотришь – Европа! Все курят, спешат, маршируют,
И камни везут, и не озоруют.
Снаружи Европа, а что там, поглубже, внутри?
Похоже, что было; как прежде, смотри – не смотри.
Людей переделать трудней, чем построить корабль.
Иными словами, всё тот же сплошной мизерабль.

И этот разброд между тем, что внутри и снаружи
Мешает нам жить и грозит постоянно разрушить
Тот призрачный мир, что всё время на что-то похож,
То светел, то страшен, и даже не разберёшь,
Что делать, как быть, и конечно же, кто виноват,
А может быть нам ещё раз развернуться назад?
Когда ж, наконец, впереди вновь забрезжит рассвет?
Вопросов полно, но ответов, увы, так и нет.


Время часто, как заяц, следы заметая, петляет,
И тогда от страха съёживается, кажется, даже нуль.
А иногда время как будто бы замедляется,
Но, тем не менее, учащается пульс.

В кабинетиках снова лики висят.
Прячут скромно ухмылки в личины.
С каждым шагом новый рубеж взят,
Если только берёшь по чину.

Каждый чин на кумира стремится смахивать,
Даже рад полысеть слегка.
Если надо, может флагом размахивать,
Указаний ждёт, а пока…

Госмашина печатает денежный знак.
И бегут к единицам нолики.
Миллионы чётко печатают шаг,
Словно гвозди вбивая в гробики.

Это гробики нашей огромной страны,
Это наши, товарищ, гробики.
Никому мы, товарищ, с тобой не нужны,
Нас, товарищ, похоже, угробили.

Главный гробик  России открытым стоит,
Толь упёртых кумиром, толь пугалом.
И вождя неподкупного царственный вид
Не по чину берущих отпугивает.

Присосался к порам Земли спрут,
Кровь её превращая в валюту.
Мало стоит теперь человеческий труд,
Отдающий себя трутням.

Протирают они а кабинетах штаны.
Детки их в дискотеках трутся.
А ведь это элита великой страны,
У которой жилы рвутся.

Глаза протрите, опомнитесь, братия.
Неужели не видите – никакая это не демократия.


На Россию постоянно обрушиваются различные напасти.
Вот и в этот раз с Россией задумали покончить разом.
И Россия, разорванная на части,
Истекающая нефтью и газом,
Бьётся, крутится раненой птицей.
Но прикончить её боятся – есть ещё порох в ядерных пороховницах.

Огрызаются наши лидеры. Не то чтобы очень, скорее слегка.
И то верно: нечего смотреть на одну восьмую часть света свысока.
В море флот вывели. И море нам по колено.
Это наш запоздалый ответ Чемберлену.


Любая социологическая теория имеет один недостаток –
В ней осуществляется подгонка под результат.
Могут обосновать всё – и то, что равенство не справедливо,
И то, что справедливость весьма непродуктивное понятие.
Всё это провозглашается беззастенчиво, но иногда и стыдливо,
В зависимости от особенностей предполагаемого восприятия.

В настоящей науке подгонка  клеймится позором и отвергается,
Так не лучше ли взять что-нибудь из настоящей науки?
Конечно, просто так ничего не получается,
Несмотря на прилагаемые усилия и даже некоторые муки.
Кое-что можно притянуть буквально за уши,
Осторожненько, чтобы эти уши невзначай не отвалились бы,
И аналогии, видимые, разумеется, лишь снаружи,
Наше понимание слегка обогатили бы.

Имея к подобным операциям некоторые склонности,
Хочу приплести сюда принцип неопределённости.
      Нет, не подумайте, речь не пойдёт
О каких-то там микрочастицах.
Я же, всё-таки не идиот –
Речь пойдёт о нашей действительности.
Принцип неопределённости, сформулированный впервые для электрона,
Затрагивает, если смотреть шире, нечто большее – чаяния миллионов.
Что здесь важно? То, что в точности ничего не известно.
Интересно? Ещё как интересно.
Деньги выложишь, и то гарантия есть, но не окончательная.
Ухо держать востро и далее будет тебе желательно.
Зазеваешься, и – хлоп! И ничто уже не поможет.
В оба гляди, если ты не циклоп. Но уповай на могущество Божие.



И так везде. Например, в суде.
Закон есть, а посмотреть на него можно с любого бока.
Вопрос, в основном, в том, скоко.
В свою очередь, закон можно нарушить, а можно и не нарушать.
Но последствия будут в любом случае неопределённые.
Каждому человеку самому нужно решать,
Что ему дороже – спокойствие или эти, бледно-зелёные.
Но на самом деле он ничего не решает, а только действует или бездействует.
Решение принимает толи случай, толи какой-то коллективный разум.
А в результате получается либо глупость дремучая,
      Либо счастливое избавление от всех затруднений сразу.

Некоторые вещи не очень-то умещаются в голове,
И судить невозможно за отсутствием явных улик.
Вот, скажем, с одной стороны, определённо порядочный человек,
А с другой стороны, определённо порядочный жулик.
Отсюда и все эти оборотни и полуоборотни в погонах и без,
А также князья, вылезшие из грязи или из низших слоёв интеллигенции.
С одной стороны, определённо, попутал бес,
А с другой стороны, определённо господствующие тенденции.

Особенно сильна неопределённость в переходные периоды.
Непонятно не только, чем всё закончится, но и для чего всё это на самом деле, затевалось,
Поскольку из того, что говорят, трудно сделать определённые выводы.
Многие и готовы были бы повернуть назад, да дороги назад-то и не осталось.

Революции происходят, когда количество всякой всячины, в том числе и разнообразной дряни,
Доходит до предела, раздуваясь и причиняя боль невыносимую,
Переходя в качество, более высокое и находящееся в состоянии
Накручивать и накручивать количество того, что ему, этому качеству, необходимо.


Вообще, все наши преобразования имеют уродливый и карикатурный вид.
В 17-м в гробу перевернулся наверняка Карл Маркс, а в 91-м – Адам Смит.
Идём всё время как бы своим путём, при этом подобно обезьяне Западу подражая.
Вы посмотрите хотя бы на этот американизированный лексикон, который скоро будут употреблять, вероятно, даже при сборе урожая:
Спикеры, дилеры, провайдеры, промоутеры и бизнесвумены
Откуда-то вылупились, а ведь до этого буквально щи лаптем хлебали.
Шулера, щипачи и фарцовщики, считающие себя очень умными,
Воображают, что всю жизнь только и делали, что политэкономию изучали.
Профессоров локтём отодвинув, чего-то там нахватались, и даже чему-то научились.
Каким-то стандартам уже соответствуют, смокинги с бабочками нацепив.
И говорят между собой, прихлёбывая аперитив:
«Здорово мы их всех одурачили. Всё, что задумали, свершилось!»



Обе революции на первый взгляд антиподы.
Национализация и приватизация вроде бы противоположные явления.
На самом деле и та, и другая революции – предательство интересов страны, а, следовательно, и интересов народа,
Закоренелая болезнь, а не какое-нибудь прогрессивное нововведение.


Говорят: «Россия новой революции уже не выдержит».
Между прочим, те самые говорят, что и устроили последний переворот.
Но родится новое поколение, если, конечно, старое всё-таки выдюжит,
И новая революция всё-таки произойдёт.

И очень хотелось бы, чтобы эта революция была бескровной.
И чтобы она была по возможности без демагогии и без вранья.
Но для этого надо уже сейчас выковывать
Человека, способного сказать: «Кто же, если не я?»

Надо оставить эту вечную привычку молчать в тряпочку,
Надо почувствовать себя равным любому, несмотря на собственную нищету.
Надо всегда уметь сказать: «А я не хочу».
Надо учиться осуществлять не их, а свою мечту.

И понимая, что прошлое, разумеется, не вернётся,
Постараемся вести себя так, чтобы никто не был, и не чувствовал себя подлецом.
И тогда мир ещё раз перевернётся
Обратившись к человеку своим обновлённым лицом.


Всем понятно, и отношение к этому вопросу должно быть единым:
В развитом обществе каждый его член должен быть обеспечен всем жизненно необходимым.
Вот это необходимое – вынь, да положь. Даже если тебе не терпится купить себе новую яхту или какое-нибудь новое поместье.
А уже потом богатства свои приумножь. Если так уж хочется, и если всё это способно влезть в тебя.

Пусть будет коммунизм для философов, мыслителей, и людей умственно ослабленных.
И, скорее всего, именно из этой, нижней ниши и начнут произрастать новые, плодотворные идеи, применимые к меняющимся обстоятельствам.
Оттуда и начнут выныривать индивидуумы выдающиеся и в дальнейшем, прославленные,
И, если захотят (что маловероятно),  то будут потом бросаться в омут предпринимательства.

И не будет ни умирающих с голоду, ни плачущих, ни вообще судьбой раздавленных,
И мир, преобразившийся, засияет ласково у всех на виду.
Вздохнёт с облегчением человечество, полное сил новоявленных,
А Христос, возвратившийся, посмотрит, и скажет: «Да, вот именно это я и имел в виду».