Недостижимость образа на полке

Крупный современный писатель Платон Кошмаров-на-улице-Вяземский вышел из дома и торопливым злорадостным шагом затрусил в сторону центра городе, где намеревался осуществить некое намерение, о котором мы упомянем чуть ниже, глубже и ближе к сути.  Писатель шёл в центральный книжный магазин, куда вот именно сейчас и дошёл, входя и озираясь. Оптимистичной приземистой размашистой иудейской походкой направился он в отдел художественной литературы и начал тревожно озирать полки, внутренне хохоча и облизываясь. И вот- таки да- предстала взору его шикарное пятитомное издание со светло-зелёным корешком и позолоченными, как ложка, буквами. "Девушка, девушка, можно Вас на секундочку?!- обратился он к продавцу-консультанту. Сегодня такой прекрасный солнечный снежный морозный ветренный день, и у меня такая радость- в кои-то веки, боже, в кои-то веки,- радостно запричитал писатель. Девушка, я писатель, сегодня меня издали, абсолютно полностью- да!- в пяти томах- полное собрание меня и моих, господь благослови, сочинений..."
"Да, поздравляю!"- участливо улыбнулась девушка, склонившись над ним, как над младшим братом. Неожиданно повисла неловкая пауза, недвижная, как не-муха и как полотенец на голове экс-человека... "Эм... ну вот, собственно, хочу купить свою собственную книгу- все пять томов- и сдачи не надо даже- вот там, вот на той вот полочке- я, да! Да, девушка, дайте мне меня, меня дайте пожалуйста!". Продавщица отвернулась к прилавку, пошарила рукой и повернулась обратно, протягивая писателю прямоугольную зелёную картонную банку. "Что это?"- спросил писатель, очумев. "Сок "Я"- как Вы и просили!"- холодно ответила женщина. "Сок? Какой в жопу, извините меня нахрен в пень, сок? Я просил книгу, пятитомник, посмотрите, вон там он стоит"- взбесился писатель, антично тыча пальцем в сторону нужной полки, однако ж сразу обомлел, сгорбился и почти повзрослел. Никаких книг на полках уже не было, ни одной. Да и не книжный магазин был вокруг, а что-то совсем другое, дикое, сумрачное, со вкусом палёных свечек и подвала... На полках не было больше книг, вместо них появились фарфоровые и мраморные статуэтки, бюсты и микро-памятники. Были там и памятник маршалу Жуковскому и бюст Цицерона, и статуэтка пианиста Гейнриха Нейгауза, и бюст семьи Чаушеску и даже конная статуя футболиста Паскаля Фейндуно... И вот среди всех этих знаменитейших изваяний крупный современный писатель Платон Кошмаров увидел и себя и даже свой бюст- роскошный, как если бы это был бюст не мужчины, а женщины... "Ого! Памятник мне!?"- скромно пробасил писатель, сентиментально приосанившись- "А в какую цену будет?". "12 миллионов евро!"- холодно ответила девушка. Платон рухнул, приболел и уставился на продавщицу, как на мечеть Аль-Акса... "Что такое? В чём дело? Почему такая цена? Она- статуэтка- что, из бриллиантов, из полония, из чего?". "Нет, она из обычного дерева, если быть точнее- из ДСП"- ещё более безразлично ответила девушка. "Как, почему? Но её же никто не купит по такой цене! Никто не купит мой бюст, памятник мне- даже я сам не смогу"- ошалело причитал писатель, едучи сознанием в неизвестном доселе направлении. "Значит именно так и нужно. Её никто и не должен купить"- ответила женщина, глядя на собеседника с внимательностью стоматолога. "Кто Вы такая?"- вдруг резко спросил писатель. "А это и не имеет значения. Просто я здесь именно для того, чтобы всё произошло именно так, как полагается"- ответила женщина с неожиданным, хотя и сдержанным, участием. Писатель отвернулся и медленно пошёл прочь- на улицу, и подальше от свершившегося бреда.
У входа в магазин он столкнулся с нищенкой. "Подайте Христа ради чем Бог послал!"- участливо проверещала она, заглядывая писателю в глаза, полные льда и песчинок. Писатель смиренно остановился и молча полез в карман брюк, нащупал там что-то и начал вытаскивать наружу. Тянул он долго, как тянут клоуны из рукавов длиннющую белиберду, и вытащил свои же собственные брюки, безразлично протянув их нищенке. "Ой, Вы кажется остались без брюк!?"- заботливо спросила женщина. "Да какая разница?!"- ответил он, снова полез в карман своих брюк, нащупал что-то и, спустя минуту, вытянул оттуда собственную рубашку, сразу отдав её нищенке. "Ой, как странно! Вы из собственного кармана брюк вытащили свои же брюки и свою же рубашку, и остались совершенно раздетым, то есть даже сказала б я- голым?!". "Неважно, неважно, мне не нужна вся эта мелочь- тряпки, портки, мочалки, чашки, мыльницы, запонки, бритвы... Забирайте всё! Я устал и хочу домой"- сказал писатель, повернулся и пошёл куда-то в сторону северо-востока, совсем-совсем наобум...
"А может быть в этом и есть великая сермяжная правда?"- мелькнули в конце рассказа слова знаменитых горе-братьев Ильфа и Иванова, и тотчас же скрылись...

(4-6 декабря 2008)