Вместо Мендельсона

Давай узнаем, как трещит в огне валюта,
и белый лимузин расплющим о трамвай -
из вечного тепла, беспечного уюта,
к чужбинам ледяным сбежим с тобой давай.

К чужбинам ледяным, пристанищам колючим,
где праздники всегда и будни заодно,
отправимся - и там во всём себя измучим,
научимся глотать дешёвое вино.

Под звёздной мишурой зарвавшегося флага,
все прежние мечты зачистив на корню,
ты будешь продавать бубенчики в Чикаго,
а я мести углы на 5-й авеню.

Нас будут доставать безденежье и воры,
мы будем кочевать из оргии в загул,
и чёрные коты - везенья контролёры -
за нами закрепят почётный караул.

Брильянты, жемчуга, духи, цветы и платья...
Ты ищешь тишины в игрушечном раю -
а я тебя зову к смятеньям и распятьям,
а я тебя держу у бездны на краю.

Ты крикнешь: «Почему?» - и кольца бросишь на пол,
и бросишься к другим, вся в гневе и огне.
Но сколько бы другой в ночи тебя ни лапал,
из лап его ночных вернёшься ты ко мне.

Не то, чтобы в башке снесло координаты,
а просто ордера не писаны для нас:
мы истинной любви последние солдаты,
единственный её не сдавшийся спецназ.

И если вдруг она нас дёрнет по тревоге
и двинет напролом в семиэтажный ад,
всё примем и умрём, не дрогнем на пороге:
мы смертники любви - нам нет пути назад.

И пусть тогда несут нас черти к нибелунгам -
мы будем повторять доподлинно и там:
- Люблю тебя, моя несломленная юнга!
- И я тебя... И я, мой гордый капитан!