В. П. о моей дружбе с художниками

Подруга, знаешь, в юности моей
Встречался я  с Эль Греко и Пикассо,
В саду Моне мне щёлкал соловей,
Мане знакомил с барменшей прекрасной.
А Ренуар своих роскошных дам
Хоть сам любил, но мне не разрешал он.
Он, видимо, считал – моим годам
Ещё не время для бабёнок шалых.
Но всё равно  водил меня Ван Гог
В ночной притон в горячем южном Арле,
А Писсаро мне дружески помог
Узнать Париж сквозь дождевую марлю.
Меня не очень  жаловал Сезанн,
Отшельник, жизнь проживший нелюдимо.
Сидел, молчал, покуривал кальян -
(За что его жена моя любила?!)
С Тулуз-Лотреком не был я знаком
Но кажется, что были мы знакомы –
Мой друг-приятель Сашка Ермаков,
Как и Лотрек, скончался от саркомы.
Не пил я с Модильяни – очень жаль,
Ушёл он в наркотическом удушьи -
Ахматова, его любовь-печаль,
Ему дарила тело, но не душу.
С Малевичем срезались мы стократ,
Когда сидели в Сандуновских банях,
Он говорил, что жизнь - сплошной квадрат,
А я считал, что он меня болванит.
Я в "Мир искусства" бегал иногда,
Я Сомова любил, а после - Бакста.
Кандинсий мне качал свои права,
Кричал, что лучше нет его абстракства.
Не в северном родном Санкт-Петербурге,
Оставшемся в немыслимой дали,
А во флоридском, после ночки бурной,
Я дружески беседовал с Дали.
Он пил мадеру, говорил о личном,
Забыв на час привычный эпатаж,
О том, как видеть странное в обычном,
И нетипично передать типаж.
Но повзрослев и телом, и душой,
Я по-иному стал искусство мерить,
Мне очень поздний стал Моне смешон,
И ближе стали Рембрант и Вермеер!