Наша правда в стакане! Былинка

Кажется, мы сумели добиться того, что каждый ребенок, еще сосущий соску, уже знает, что алкоголь – яд. Чем больше пишется и говорится о пьянстве, тем ниже возраст пьющих; проблема может возникнуть уже в детском саду. О школе я даже не говорю. Но тем не менее и отступая, надо продолжать эту неравную, почти не приносящую побед, войну. Иначе мы просто исчезнем.

Бывший СССР имел пятьдесят процентов валового национального дохода от продажи алкоголя. Все страны мира признают право государства на монополию отравой – денежная выгода слишком велика. А наши мудрые законодатели не только отдали в частные руки продажу «зеленого змия» - они даже не хотят пиво признать алкогольным напитком. Я знаю, почему так. И вы знаете. Испытав на собственной шкуре все «прелести» запойной жизни, я просто должен – пусть стихами поэтов – напоминать пьющим о горе, которое они несут себе, несут ближним, закрывая измученной душе дорогу к свету.

Верю, что хотя бы одному падшему эта «былинка» поможет встать на ноги.
               
                ПЬЯНЫЕ
Подошли пьяней последней пьяни, языки ворочаются еле: «Батя! Мы ведь тоже – христиане! Всё – законно! И кресты – на теле!.. Н-ну… грешны… Н-ну… «приняли» с устатку… Может, перебрали мы немного… Вот скажи: какую-то разрядку мужики себе позволить могут?!» «Что сказать вам – христианам пьяным, коли залиты глаза и уши?! Вам бы страшным плачем покаянным сотрясти свои хмельные души! Плачем взор очистить до прозренья, да и слух открыть стенаньям слёзным! Разглядеть, расслышать ясно время, что летит на нас потоком грозным! О какой глаголете «разрядке» пред его стремительной водицей?! От неё не спрятаться вам в пьянке, никаким безумьем не прикрыться. Время покаяния нам, братья, малое отпущено сегодня. Крест на теле – образ сораспятья с Господом. В нём кровь течет Господня! Вы ж его несёте в ад разгула, выставляя символом обманным…»… Это только в помыслах мелькнуло. Слов таких не доверяют пьяным. Протоиерей Вячеслав Шапошников, Кострома.
       
         СУЖЕНЫЙ
Вот он – итог вдохновенья, исканья,
Обожествленья – Бог мой!
Жизнь, превращенная в зал ожиданья
пьяного мужа домой.

В зеркало глянешь с тишайшим презреньем:
«Мой непутёвый двойник!
Как ты с талантом твоим и везеньем
жизни подобной достиг?

Да неужели тебе присягала
пылких влюблённых орда?..»
… Тяжко вздыхая, последний с вокзала
поезд ушел в никуда.
Диана Кан, Новокуйбышевск

         ДНО
Женщина с глубокого похмелья,
улыбаясь гниловатым ртом,
самокрутку с ядовитым зельем
жадно курит над рябым прудом.

Небо осыпает мокрой пылью.
Пруд дымит, волнуется, дрожит…
Утка сонно расправляет крылья,
тяжело по берегу бежит.

Женщина поникла и намокла.
Мне идет навстречу не спеша.
И глядит сквозь слёзы, как сквозь стёкла,
жизнью пренебрегшая душа.
Наталья Рябинина

   ЛИТР ВОДКИ
Много в нашей Покровке
Полуспившихся рож.
Горше нашей зубровки
Не ищи – не найдешь.
Наша правда – в стакане!
Продышался, припал…
И ещё один Ваня
Смертью храбрых упал.

Не сгущаю палитру –
Это ж надо суметь:
Окаянную литру
Натощак одолеть.

Если в каждой утрате
Разобраться – представь! –
Нам метелей не хватит
Замести эту явь.

Что, казалось бы, проще –
Просто в поезд садись.
Пашни, домики, рощи:
И катись, и катись!
Пей цейлонский вприкуску
Да в окошко смотри.
Под Орлом или Курском
Полегчает внутри.
И травиться с чего бы?
Эка даль! Эка высь!
Будь счастливым до гроба,
Только Богу молись.

Но уставившись в небо –
И охота реветь.
До чего же нелепа
Наша русская смерть!
До чего же безсильны
Вековые мечты!
До чего же, Россия,
Одинокая ты!
Валерий Дударев

                РОДНЯ
Приходите прощаться! Она отжила, отрыдала, и закрыла глаза, и ладони сложила под грудь. На поблекшем трюмо голубое висит покрывало. Скромный гроб начинен и в последний торопится путь. А родня мельтешит: сын встречает гостей у порога, а в прихожей сноха и любимого внука жена. Они бабке на грудь дали миску – собрать ради Бога. И теперь стерегут, чтоб на скорбь не упала цена. Причитанье снохи об издержках больших на леченье, и похмельного сына глухая под окнами брань. Ей уже не страшны ни упреки родни, ни мученья. Пропадает из миски усопшей последняя дань. А безсмертной душе всё живое – размытые тени. Ей открылось начало за гранью земного конца. Не старуха – девчонка, пред ней голубые ступени. Наверху новый дом, видит бабку, и мать, и отца. И садятся за стол, и приветствуют душу родную, и светлеет она, забывая прошедшую жизнь. А внизу на поминках гармошка визжит плясовую, видно, спьяну забыли, зачем они там собрались. Марина Гах.

     ЗА НАС!
С мужиками выпьем, стоя,
И закусим сухарем
За былое, за застои,
Живы будем, - не помрем.

За детей, за жен поднимем,
Хлебом с килькой зажуём.
Олигархи – что нам с ними,
Живы будем, - не помрем.

А хмельные – ой как можем,
Нас не троньте – зашибём!
С горькой жизнь нас не тревожит.
Молодыми, жаль, помрём.
Николай Бакушин

       ПЬЯНАЯ ТРОЙКА
Напоили на свадьбе коней самогоном.
Сбруей крупы стянули, насели гурьбой.
Бубенцы заменили бутылочным звоном.
И – айда! – без разбору и наперебой:
кто бичом,
кто словцом,
кто за вожжи тягает…
Но от боли и хмеля одурел коренник,
укусил пристяжную,
оглобли лягает,
на дыбы – и понес по степи напямик.
Косит глазом назад, улыбаясь мертвецки,
волны судорог,
пена
и снега по грудь.
По бокам пристяжные, как злые невестки,
ржут зазывно,
играют
и надвое рвут.
Перебиты бутылки. Повыпали люди:
те, кто пил,
кто ругался,
кто бил по ногам.
И расхристан возок. И веселья не будет!
Лишь волочатся вожжи по взрытым снегам…
Разнуздалась душа! И поди успокой-ка.
Лишь кровавится муть воспаленных белков.
Лишь несёт и несёт
       оголтелая тройка.
И потеряно звонкое счастье подков…
Владимир Берязев

                ДРУЗЬЯ
Из друзей деревенского детства не осталось ни одного. И куда же могли они деться без войны, без такого всего? Все лежат они рядом со школой, где учились когда-то кой-как: чегардили оравой весёлой и зверели в кипении драк. Возле школы малюсенькой этой, возле груды церковных камней, под крестами по прежним заветам и под звёздами нынешних дней. Фотокарточки ваши желтеют, годы жизни означены здесь… И от дат этих ужасом веет: двадцать три, двадцать пять, двадцать шесть… Или вы в неродимой Отчизне, не в родном проживали краю? Или край стал негоден для жизни? С ног сшибает, как в жарком бою. Опилися, облопались зелья: тот раздавлен, тот кем-то убит… А вон тот удавился с похмелья, но зато голова не болит. Вот и новые фото. А это сыновья погребенных отцов! И уж ихняя песенка спета – подались на родительский зов. Хоть по пальцам считай, что осталось! А сочтешь ли, которых смело? «Горе горькое по свету шлялось и на нас невзначай набрело!» Анатолий Брагин

   РАСЦВЕЛИ НЕЗАБУДКИ
С каким обречённым упорством
Старуха в перчатках безпалых,
Семян – по копейке наперсток –
Весь день на ветру предлагала.
Семян многолетней ромашки,
Семян голубой незабудки…
А рядом, пиджак нараспашку,
Ни глаз, ни лица не забуду,
Стоит её сын, караулит.
Считает в ладони копейки.
Пивная гудит словно улей,
Дружки его ждут на скамейке.

И сына опомнится просит
Старуха сквозь горькие слёзы,
Старуха седая как осень –
Когда опадают березы.

Мне жалко, мне больно,
Мне жутко.
И я подставляю кармашек.
«И мне – на пятак незабудок,
И мне – на копейку ромашек…»

И вот ни шнурков, ни тетрадок…
И чем мне помочь её горю?
Я сею цветы между грядок,
Я сею цветы на пригорке…

А сын её пьёт безпробудно,
Шумит, что женою не понят.
…Весной расцветут незабудки,
А осенью бабку схоронят.
Людмила Шикина
        Х
Закончен день. Его усталость
Теплела на лице лучом.
О вечном думать оставалось
Или не думать ни о чём.

А ты спешила в сад за сыном.
И это стало, Боже мой,
Твоим всегдашним дефицитом –
За ручку взять, вести домой.

А в сумерках сжималась нежность
Из-за желания любить.
Когда имеет вечность внешность,
Она должна такою быть!

А ты стоял. Но не молитвой
В себя глазами погружён.
Ты в очереди за поллитрой
Стоял с нечаянным дружком.

А город, типовой и скучный,
Как головою – кирпичом,
Железом, мусорную кучей, -
Прилежно думал ни о чём.
Сергей Донбай, Кемерово


Я хуже, чем тот,
кто рубаху пропьёт.
Он – завтра последнюю
скинет рубаху
и на амбразуру
с размаху пойдет.

А я хоть не пью –
помираю со страху,
предчувствуя будущее,
идиот.
Протоиерей Андрей Логвинов

Просмотрел несколько интернет-сайтов в поиске ответа на вопрос: сколько же людей умирает в Росси за год от пьянства? Оказывается, назвать точную цифру никто не может: различные методики по-разному исчисляют смерть от алкоголизма. Но все они сходятся в одном: цифра погибающих от водки составляет несколько миллионов человек в год! Больше мне нечего сказать…
          
                «ПРОСИ НЕ У БОГАТОГО, У БЕДНОГО ПРОСИ»
В первой части книги я уже писал о беде, случившейся с Александром Пучковым, который стал инвалидом и 21 год не может не только встать, но даже двинуть рукой или ногой.

Как близко друг от друга –
Жизнь и Смерть…
Но Небо не поделится секретом:
Кто должен быстро
Путь свой одолеть,
Измученный болезнями при этом,
А кто по жизни счастливо пройдёт,
И долгой будет лёгкая дорога…
Мы о себе не знаем наперед.
И только просим милости у Бога.
Андрей Дементьев
 
«Былинка» называется «Я инвалид, а значит, мне трудней». Газета опубликовала его крик о помощи – и к нему со всех концов России и заграницы потекли деньги. И вот через полгода – второе письмо:

«Православные, здравствуйте! Диктует вам письмо инвалид первой группы Александр Федорович Пучков. Спешу передать земной поклон и благодарность всем, кто отозвался на мою беду и поучавствовал в моей судьбе. Я молюсь за всех вас, а Господь знает ваши имена. Уже третье десятилетие я прикован к постели, маму разбил паралич, и каждый день для нас – борьба за существование.

Мне тяжело.
Мне очень трудно дышится.
Я в тупике…
Затравленно молчу…
Не дай мне, Бог, забыть,
Что время движется.
Не дай смести отчаянью
свечу…
Игорь Лукьянов

Но теперь на деньги, которые вы прислали, мы наняли сиделок – 1700 рублей в сутки, купили лекарства, я прошёл курс лечения в Москве – мне делали гормональные уколы и переливание крови, после чего я даже набрал вес и сейчас не такой худой. (На первой фотографии Саша выглядит страшно – как только душа в теле держалась! А на присланной сейчас я не сразу узнал в симпатичном человеке того, первого. Даже блеск в глазах появился, блеск надежды, - А.Р.).
Еще осуществилась моя давняя мечта – я смог побывать в Дивеево, приложиться к мощам и помолиться батюшке Серафиму Саровскому.

Плачем ли тайно в скорбях,
Грудь ли тоскою теснима –
В яснонемых небесах
Мы узнаем Серафима.
«Что с тобой, радость моя, -
Радость моя?..»

Смотрит на нас
Ласково ликом туманным, лилейным,
Бледно-лазурный атлас
В снежнокисейном.
Бледно-лазурный атлас –
Тихо целует,
Бледно-лазурный атлас –
В уши нам дует:

«Вот ухожу в тихий час…
Снова узнаете горе вы!..»
С высей ложится на нас
Отблеск лазоревый.

Легче дышать
После таинственных знамений:
Светит его благодать
Тучкою алого пламени.
Андрей Белый †1934

А потом добрые православные люди взяли меня на две недели к себе в деревню. Какой это счастье – дышать свежим воздухом с запахом травы, видеть небо и солнце. А из окна я наблюдал, как идет стадо коров и гуляют по двору курочки.

Я просто ожил. Просто ивы. Просто кочки. Просто чистый небосвод. Просто девочка в платочке переходит рядом брод. Просто берег. Просто гречка. Просто рожь и васильки. Поле русское и речка, пёс лакает из реки. Тыква млеет в огороде. Вдоль дороги – провода. Ничего такого вроде: просто хлеб да вот вода. Владимир Максимов.

Также хочу поделиться с вами радостью: нашлись врачи в Новгородской клинике доктора Мышляева, существующая уже 10 лет, которые хотят мне помочь. Пролеченный по их методике такой же, как я, лежачий инвалид уже делает первые шаги по комнате, стал владеть руками и может работать на компьютере. Его лечение длилось четыре года. На мою реабилитацию, говорят врачи, уйдет пять лет, и тогда я, как все нормальные люди, смогу сидеть, двигать руками, сам себя обслуживать. Это такое счастье – иметь возможность хоть как-то двигаться! Будет больно, тяжело, но я всё готов перетерпеть. Конечно, лечение это платное… Снова просить деньги так стыдно, так унизительно, если бы вы только знали! Но Господь сказал: «Просите, и дано будет вам» (Мф.7,7).

И я опять прошу: «Православные, помогите! Помогите почувствовать себя человеком. Человеком, который сам сможет донести ложку до рта, дойти до туалета…

Забвенья нету сладкого, лишь горькое в груди, - защиты жди от слабого, от сильного не жди. Такое время адово на нынешней Руси, - проси не у богатого, у бедного проси. Инна Лиснянская.

А все деньги, что вы присылали, мы с мамой получили, их приносил на дом хороший человек по нотариальной доверенности.
Ещё раз кланяюсь вам до земли за вашу доброту и сердечность.
Спаси вас Господь и Матерь Божия!
Александр Пучков, Нижний Новгород».

Не могут не радовать маленькую православную газету подобные письма. Александр ведь тоже пробился к нашим сердцам не сразу, скажу вам по чести. Сначала мы просто отсылали толику денег, чтобы успокоить совесть. Мы не знаем, какая сумма набралась, но судя по всему, достаточная, чтобы он с мамой некоторое время имел квалифицированную помощь. Не сомневаюсь, что и с клиникой православные всем миром помогут, и Александр встанет на ноги.

Единственное, что не даёт покоя – полнейшее безразличие Нижегородской епархии. Сколько хороших слов мы слышим с амвона церкви! А вот помочь двум несчастным у бедной епархии нет средств – надо золотить купола…

Ничего, Саша, держись: теперь мы не оставим тебя в беде. Адрес читатели смогут найти в первой «былинке».

† «Бог требует не изобилие приношения, но богатства душевного расположения, которое выражается не мерою подаваемого, но усердием подавающих». Свт.Иоанн Златоуст.
         
 
«ИХ ДО СИХ ПОР НЕ ПОСЧИТАЛИ…»
И вновь я возвращаюсь к теме, за которую кто-то меня ненавидит, кто-то считает «белой вороной», и лишь малая часть поддерживает и понимает.  И опять в питерских новостях по НТВ показали семиминутный эпизод о знаменитом кладбище фашистов в Лезье-Сологубовке, где уже захоронено 43 000 останков. Показали, как дружно работают по перезахоронению немецких солдат приехавшие на две недели военнослужащие бундесвера и наши солдаты. Как укладывают в могилу рядами маленькие гробики с костями завоевателей.

При этом один из русских в военной форме так отозвался о прошедшей войне: «Вина немцев в войну была не так велика, чтобы мы не могли их простить». А у меня сразу возник вопрос: «Кто дал тебе право говорить от имени всех? Ты завоевал это право в боях? Или ты умирал в окруженном городе от голода, снарядов, сильнейшего мороза зимой 41-42-х годов? Или ты тушил «зажигалки» на крыше или рыл окопы на Лужском рубуже? Или тебя на Большую землю вывозили по «Дороге Жизни»? Да нет, ты вряд ли об этом что-то знаешь. А ты побывай на мемориальном Пискаревском кладбище, где на входе золотыми буквами пламенеют слова: «НИКТО НЕ ЗАБЫТ И НИЧТО НЕ ЗАБЫТО»?  Нет у тебя такого права – говорить от имени мёртвых…

      СПРОСИТЕ ИХ
«Война, события тех лет
давно расписаны до точки.
И может быть, пора, поэт,
переключаться на цветочки?»

«Да, у цветов хороший сбыт,
но вы меня-то не трясите –
спросите тех, кто был убит,
их матерей и вдов спросите».
Глеб Пагирев †1986

Ладно, оставим мальчишку в покое – ему до дембеля дослужить надо. Сказал, что приказали – и пошел работать.

А вот настоятель церкви и заодно негласный смотритель и окормитель кладбища протоиерей Вячеслав Харинов не пропустил ни одной редакции, начиная с желтейшего «Московского комсомольца» и кончая крохотными газетками в попытке доказать свою правоту. Неспокойно настоятелю, ибо не всё так гладко и с выдуманной идеологией «примирения», и финансы, регулярно получаемые от Германии, скрыты от общественности: рыльце у кого-то в пушку.

Не зря он с началом скандала немедленно уволил бухгалтера – концы в воду спрятать. А прятать есть что, не сомневайтесь… Но далеко не всех журналистов удаётся обвести вокруг пальца: даже «Московский комсомолец» 20 июня 2007 года пером Ирины Бобровой, которая старается быть объективной, говорит правду, прорывающуюся сквозь ложь и время.

«Пять лет назад кладбище посетили два жителя Германии. Даже сегодня их внешний вид выдавал бывших сотрудников СС: квадратые подбородки, тёмные очки, опущенные углы губ, надменные черты лица. На протяжении двух часов о.Вячеслав пытался выбить из них слезу, рассказывая, как фашисты расстреливали здесь местных жителей. На лице немцев не дрогнул ни один мускул.

- У нас нет жалости по отношению к русским. Иван воевал жестоко. Иван воевал так, что не оставил сожаления за то, что мы делали. Мы воевали в соответствии с Женевской конвенцией, и только на советской территории нам пришлось поступиться принципами и забыть о том, что мы дети просвещенной Германии». У меня даже пальцы дрожат от подобных признаний. Чего изверги только не творили на моей Родине, эти «просвещенные эсэсовцы!» И как только они смеют ступать на землю, впитавшую столько русской крови!

Я прочитал столько рассказов «примиренца» Харинова, что знаю их почти наизусть. Они повторяются раз за разом с некоторыми изменениями. Жаль, что он никак не уточнит, где же воевал его отец-танкист. Но скоро мы узнаем об этом… Истории его одна фантастичнее другой…

«Вот здесь покоится Вольфганг Буфф, - Харинов останавливается у самодельного деревянного креста. – До войны он хотел стать священником. В силу своих убеждений (?! – А.Р.) даже на фронте не взял в руки оружие. Этот человек был баллистиком, просчитывал траекторию снарядов. (Так получается, что его расчеты не губили русских солдат?! – А.Р). Он погиб на Синявинских высотах, спасая нашего раненого офицера, но был сражен шальной пулей». Ну просто чудеса в решете!

И последний эпизод. «Осенью 41 года фашисты вошли в Сологубовку и издали приказ: «Пребывание посторонних лиц на территории деревни запрещено. О появлении посторонних докладывать в комендатуру», - рассказывает «хозяин» кладбища. – В той деревне жила женщина, мать четверых детей Ульяна Фенагина. К ней в дом постучался незнакомец и попросился переночевать. Он был русским. Под страхом смертной казни она пустила его в дом… А наутро он пошел и сдал её в комендатуру. Это был наш предатель, который работал на гестапо. Ульяну три дня держали под арестом. Старшие дети приносили ей 9-месячную дочку, которую она кормила грудью. А потом женщину на глазах у всей деревни расстреляли.

Через несколько дней от голода умерла её девочка. Эта история как факт военного преступления прозвучала на Нюрнбергском процессе». Еще пассаж. «Каждый год 9 мая на немецкое кладбище приходит российский офицер. Он молча отдает честь и уходит: солдат есть солдат, кем бы он ни был, - поясняет военный». Уверен, у меня нет даже капли сомнения, что это очередная байка бывшего саксофониста у Бориса Гребенщикова.
 
Так, за кого вы, господин Харинов?

Пусть ложная скромность сказать не велит,
Мы все говорить вольны.
Я не был на фронте, но я инвалид
Отечественной войны!

Печальнее мне не придумать итога…
Что толку, что стал я умней?
За эти три года моя дорога
В тупик зашла и на мель.

И сколько бы ни было всех тех ран,
Дороги мои верны…
Я не был на фронте, но я ветеран
Отечественной войны!
Николай Глазков †1979

Хочу внести ясность: я ни коем случае не требую переноса уже сделанных фашистских захоронений; много набили захватчиков советские воины. Гибли, конечно, и сами. Сотни тысяч незахороненных советских солдаты десятилетиями валяются по лесам и болотам Ленобласти.
 
    МЯСНОЙ БОР
Раздвинув сумрачную хвою,
Осмелься ржавый грунт копнуть –
Солдатских звездочек с лихвою
На новый хватит Млечный Путь.

Их до сих пор не сосчитали.
Они в траве, в золе, во мгле,
В осколках рваного металла,
Забыты всеми на земле.

Кто как и где к земле припавших –
Глуха их участь и слепа –
Останки без вести пропавших,
В пробитых касках – черепа.

Цена ль предательства – их жизни,
Ошибок ли чужих цена –
В том разве их, солдат, вина:
Они сражались за Отчизну,
Свой долг исполнили сполна.

Так почему, мои родные,
Поверх земли лежат они?
Оплачь хоть нынче их, Россия,
И, как героев, схорони!
Анатолий Гребнёв

Так что же предлагает этот надоедливый редактор? А вот что: пусть немцы убитых советских солдат сначала похоронят, а потом уж и за своих возьмутся. А то как раковые опухоли расползаются по России фашистские кладбища. И все по закону: один властитель за безценок отдал половину Германии, хотя немцы были готовы заплатить за снос Берлинской стены любые деньги; другой заключил договор об обихаживании могил в обоих государствах. Вы не найдете случая в мировой истории, чтобы захватчиков с почестями и в таких количествах хоронили на чужой земле.

К слову, наши поисковики жаловались, что немцы ни за что не хотят отдавать им найденные капсулы русских солдат. За свой медальон заплатят, а наши им ни к чему.

   СОЛДАТСКИЙ МЕДАЛЬОН
Досрочный, но вовремя данный,
Под чёрный сработан гранит,
Лежит обелиск мой карманный
И дату рожденья хранит.
О дате второй и о прочем
Ему не положено знать.
Всё то, что выходит за прочерк,
Скрепляет штабная печать.
Куда там колонке фанерной,
Ракушечной хрупкой плите…
Сработана ладно и верно
Пластмасса на плотном винте…
Пускай он, узнавший досрочно,
И дальше безсрочно хранит
Суть доброй берггольцевской строчки
Про то, что никто не забыт.
Герман Гоппе †

Всё чаще думается мне, увидев битву на экране: «Был я иль не был на войне? Был я иль не был дважды ранен?» И неужели, неужель и я бежал в дыму сраженья, и я бросал свою шинель на вражеские укрепленья! Лишь в дни осенней непогоды военные я помню годы. Я точно помню Богучары, Барвенково, бой под Орлом, и дым пылающей Варшавы, Смоленск, охваченный огнём. Но только боль в груди пройдёт – меня сомнение вновь берёт: «Был я иль не был на войне?..» Иль это всё приснилось мне?.. Иван Бауков.

Ветераны уходят, а они устраивают фашистам Soldatenfrithof Sologubovka на церковной земле, да еще с музеем в крипте, да с «книгами жизни», куда каждого найденного фашиста любовно записывают. Я знаю: справедливость восторжествует, не здесь, так на Суде Божием.

Каждый из нас получит по заслугам. Но те, которые (небезкорыстно, конечно) устраивают этот трагический спектакль на костях защитников Родины, будут наказаны строго. И Отчизна моя когда-нибудь, пусть и после меня, очистится от раковых метастаз фашистских захоронений. Вы только вдумайтесь: шестдесят три года прошло! а у нас всё руки до погибших не доходят. В Белоруссии начальствует мудрый человек, как бы его ни ругали недруги, и давно уже земля пухом приняла в себя останки защитников. А у нас другие заботы: «Забота наша такая, забота наша простая: жила бы страна родная – и нету других забот…».

Не знаю, как вам, но мне стыдно. И всё, что я могу – поминать в молитве без вести пропавших русских воинов, в большинстве своём – мальчишек безусых, живот свой за Родину положивших. И вас прошу поминать – им от молитвы немного легче становится. Но пока останки не захоронены – не будет у нас покоя, и несчастья нас будут одолевать. Поменьше смотрите в рот Западу: у них только обогащение на уме, ничего святого не осталось – одна видимость.

Помните: «НИКТО НЕ ЗАБЫТ И НИЧТО НЕ ЗАБЫТО». Пусть эти слова стучат в ваших сердцах.

БАЛЛАДА О КАСКАХ
Убили друг друга когда-то
Два разных по крови солдата.
Один прошептал: “God mit uns!”
Утюжили пахоту танки,
Солдат засыпая останки,
А время безстрастно летело –
Земля поглотила два тела.
Остались на поле две каски –
Стальные, защитной окраски.
Но ржавчина сделала дело –
Две дырки в металле проела.
Тянулась на солнышка ласку
Ромашка сквозь русскую каску.
Сквозь дырку немецкой – змея
Скользила, угрозу тая.
Играли мальцы без опаски,
Заметили старые каски –
Два эха войны мировой,
Два знака вражды групповой.
Убили змею пацаны,
А каски забрали с собою –
Приметы далекой войны,
Приметы смертельного боя.
Стояла ромашка красиво,
Как памятник сыну России,
А мертвой гадюки дуга
Валялась, как сабля врага…
И даже земля различала
Два разных –
по духу –
начала.
Георгий Зайцев