Конфуз

Зябликова обидели. И кто? Шмякина, гренадерского роста особа, ужасно безвкусная и некрасивая. Но – завлаб. И потому считавшая себя если не красавицей, то, во всяком случае, миловидной, а свой вкус – эталоном.
Обидело же Зябликова высокомерие Шмякиной. Он имел первую категорию, с отличием окончил институт. Ну, а если бы без категории? Если бы даже не окончил? Как бы то ни было, но чувствовал себя человек, общаясь со Шмякиной, тлёй самой распоследней. Держалась она так постоянно, и Зябликов не выдержал, взорвался.
- Что даёт вам право на подобное поведение? – бросал своей обидчице раскалённые слова Зябликов. – Вы крупный специалист? Кто поверит, - тот дурак. Может, вы ставите себе в заслугу, что ваш дядя народный артист? Но при чём здесь вы? Вы не Софи Лорен, хотя, я убеждён, на меньшее не соглашаетесь. Вы не то, что Софи Лорен, вы, скорее, наоборот.
Последнее, Зябликов понимал, было жестоко, но не он первый начал. Он только отдавал должок. За себя, за Патрикова, за Ишачкину. За всех униженных и оскорблённых.
Лицо Шмякиной покрылось пятнами. Она хватала ртом воздух и умоляюще смотрела на Зябликова.
Как вы сами понимаете, проговорил это Зябликов мысленно. Потому что до пенсии ему ого-го как далеко, но дело даже не в этом. Неудобно. Внешне внутренний монолог Зябликова проявился покраснением его обычно бледного лица.
История со Шмякиной произошла на прошлой неделе, а вчера Зябликова снова обидели. На этот раз Шинников, руководитель группы. Зябликов забыл проставить на чертеже размер, так он как разорался! Мерзопакостная, нужно сказать, личность. И не только по мнению Зябликова. Людей, которые ниже его по должности, ни во что не ставит. Зато сам в присутствии вышестоящих тише воды, ниже травы. Брюки первого роста, и те тогда по земле волокутся.
Всё это Зябликов Шинникову и выдал. И про брюки не забыл. Но снова, как вы понимаете, мысленно. Потому что до пенсии ему ого-го как далеко, но дело даже не в этом. Неудобно. Внешне внутренний монолог Зябликова проявился покраснением его обычно бледного лица.
А сколько ещё обижали Зябликова. Людям (не всем, не всем, тут Зябликов был объективен) дай только почувствовать твою слабость. Будут жать до тех пор, пока не согнут так, что больше не выпрямишься.
Сейчас Зябликов пришёл на приём к начальнику отдела Глухову. По поводу буклета к юбилею института.  Сказал: "Здравствуйте". Будто в пустоту.
- Что у тебя? – наконец спросил Глухов.
- Буклет, - ответил Зябликов, и обида захлестнула его. Не на такой приём он  рассчитывал. Десять инстанций обегал, чтоб оформить буклет, две недели после работы оставался…
Начальник отдела взял буклет, повертел его в руках.
- Шрифт какой-то, - скривил он губы.
- Как обычно в таких случаях, - защищался Зябликов.- Я интересовался.
- И цвет… неудачный буклет, - протянул Глухов. – Видно, что  без души сделан.
- Я десять инстанций обегал,- с дрожью в голосе произнёс Зябликов, - две недели после работы оставался…
- Значит, что-то хотел иметь с этого, - невозмутимо заметил начальник.
- От мёртвого осла уши! - выкрикнул вдруг Зябликов.
- Ты смотри, - удивлённо вскинул глаза на подчинённого Глухов, - смелый какой выискался!
- Я не выискался, - срывающимся голосом возразил Зябликов. – Я в отделе работаю восемь лет. Это вы без году неделя.
- Да ты ещё и умный, - ехидно прищурился Глухов.
- А почему вы мне тыкаете? – неожиданно взвизгнул Зябликов (не мысленно, а самым настоящим образом). – Что даёт вам право так вести себя? Вы крупный специалист? Кто поверит, - тот дурак. Может, вы ставите себе в заслугу, что ваш дядя народный артист? Но при чём здесь вы? Вы не Софи Лорен, хотя, я убежден, на меньшее не соглашаетесь. Вы не то, что Софи Лорен, вы, скорее, наоборот.
Лицо начальника отдела покрылось пятнами. Он даже привстал со стула.
- Что ты несёшь? – растерянно спросил Глухов. – Какой дядя? При чём здесь Софи Лорен?
- Подчинённые для вас ничто, - не в силах остановиться, продолжал Зябликов. – А сами перед начальством тише воды, ниже травы. Брюки первого роста, и те тогда по земле волокутся.
Громадная фигура Глухова возвысилась над столом. Он смотрел на Зябликова сочувствующе.
- На-ка, выпей, - протянул  начальник стакан с водой. - И успокойся. А то городишь про какие-то брюки. Видно, переутомился с этим буклетом. Иди отдохни хорошенько. Всё-таки столько инстанций обегал, после работы прихватывал. Вот и сказалось.
Зябликов сник. Он выпил предложенную воду и вышел из кабинета. Подобного конфуза с ним ещё не случалось. А ведь ему было что сказать начальнику, не раз проговаривал мысленно. И не в усталости дело, а, видно, слишком долго молчал. Вот в голове всё и перепуталось.