Моя Алконавтика. Часть II

                II
Инцидент с чачей как-то быстро стерся из моей детской памяти, и узнал о нем я только из рассказов родственников гораздо позже. А так – начиная с осознанного возраста – все мои познания об алкоголе сводились к тому, что он – горький, и детям его нельзя!

Однако меня всегда занимал такой парадокс: несмотря на несчастные лица, кряхтение и слезящиеся глаза, после рюмки беленькой, взрослые товарищи ее упорно пили, и, по факту, становились даже заметно веселее.

Значит горечь это та плата, которую приходится платить зато, чтобы перейти  какое-то новое, измененное состояние? Несомненно.

Ну так вот. Однажды дядя Олег принес нам с сеструхой по банке заморского горького тоника. Здесь надо пояснить, что по тем временам напитки в жестяных банках обще были большой диковинкой.  А тут еще и содержимое банки – не банальная кока-кола, а некая горькая прозрачная жидкость. Соответственно моей радости и удивлению не было предела. Горечь же, в моем неокрепшем сознании, была неразрывно связана с алкоголем. Раз напиток горький – стало быть он с градусом.

Рассадив кукол и мягких игрушек по кругу, мы с сестренкой устроили им типа взрослую вечеринку. То есть с выпивкой и тостами. Для тоника мы, разумеется, притаранили хрустальные рюмки. И, поскольку игрушки физически пить не умеют по определению, весь тоник за них мы выжрали сами.   

А поскольку тоник был горьким, мы решили, что мы однозначно напились. И, видимо где-то на психосоматическом уровне, это сработало. По крайней мере, меня – повело…

Какой дибилизм!