Сборник стихов, афоризмом и рассказов 2007-2008гг

ПЕРЕЛЕТНЫЕ ПТИЦЫ СУДЬБЫ

Куда бы я ни шел, я всегда шел на север,
Потому что там нет и
не было придумано другой стороны.
Борис Гребенщиков «Вброд»

Свеча в ладонях любимой

Догорает костер,
Оставляя лишь угли под утро,
В них не теплится пламя,
В них нет уже жара.
Увы!
Догорает душа,
Подожженная радужной сутрой*.
Догорает душа,
Превращаясь в дыханье пустынь.
Я всего лишь свеча,
Что рискует потухнуть нежданно.
Не костер, не дыханье пустынь,
А свеча.
И ладони любимой -
укрытие от буйного ветра,
И ладони любимой -
последняя пристань слепца.

*Сутра (санскрит, буквально - нить) - лаконичное и
отрывочное высказывание Будды.
3 ноября 2007г.

Старинная китайская гравюра

На старинной китайской гравюре чернеет гора,
Искривленных деревьев стволы абсолютно живые,
Водопадным потоком слетает с вершины река,
Окружают предгорное озеро томные ивы.
Все так просто в гравюре, наивно, но как высоко
Улетает смотрящего дух, пробивая столетья.
Старый мастер, холодное утро в Джун Го*,
За пейзажем они возвращаются к жизни.
И слышна через годы пастушья свирель,
По предгорьям летящие звуки печали,
Виден мастер, срывающий сотню вуалей,
Тех, что скрыли парящую суть красоты.

* "Срединное государство" - самоназвание Китая.
5 ноября 2007г.

Когда выпадет снег

Когда выпадет снег, мы откроем окно,
Пусть морозная свежесть вольется в наш дом.
Когда выпадет снег, станет тихо, светло,
И окутает город серебряный сон.
Когда выпадет снег, на волнах тишины
Уплывет суета из чертогов души.
Когда выпадет снег, станет вдруг все равно,
Что есть толпы бегущие в мире, шумы.
И не будет меня, и не станет тебя,
Мы сольемся как тридцать тоскующих птиц.*
Когда выпадет снег, когда выпадет снег,
Мы уйдем из театра теней и обид.

* Имеется в виду иранский мистический сюжет
о путешествии тридцати птиц, которые в итоге
обнаружили, что они все одна единая сущность.
8 ноября 2007г.

Бессмертья сонет

Смерть, накрывшись тулупом, сидит у костра
В диком поле студеная ночь,
Жизнь напротив сидит, и течет как река
Разговора непрочная плоть.
О любви, о весне, о надгробной плите
Диалоги, стихи и слова.
Смерть читает Петрарку, двадцатый сонет,
Исчезает вселенной стена.
Разгребая угли, Жизнь внимает стихам,
Вспоминая великих, простых,
Ну а искры костра устремляются вдаль
Пропадая в объятиях тьмы.
Разговор двух друзей, диалог двух врагов,
Сквозь столетья, эоны, года,
Расцветают фиалки воздушной мечты,
Смерть дает ей покой навсегда.
Догорает костер, скоро будет рассвет,
И летит белый голубь судьбы.
Полуночная встреча утонет в заре,
Прошептав нам бессмертья сонет.
13 ноября 2007г.


Я не помню ту ночь

Я не помню ту ночь,
Когда небо вошло в мое сердце.
Я не помню цветов,
Опьянивших впервые любя.
Я не помню лучей
Того жаркого летнего солнца.
Я не помню грозы,
Испугавшей под вечер меня.
Не вернуть чистоту,
Не вернуть ту невинность желаний,
И души белый лист
Стал с годами похож на обман.
Жизнь моя - черновик,
Жизнь моя – это только мечтанья,
Я не помню себя,
Я безмолвием будто укрыт.
21 ноября 2007г.


Скажите Любите ли Брамса?
 (По мотивам романа Ф.Саган)

Скажите «Любите ли Брамса?».
Судьба моя горит в огне.
Всю ночь я думал и метался,
Но лучше право не сумел
Найти я фразы для знакомства,
Невинный повод, чтоб узнать
Моей ли будите иль просто
Явились сердце разорвать.
Но ваших глаз зеленый отблеск
Хранит, мне кажется, ответ:
«Конечно, Брамс весьма мне дорог.
А вы, месье, простите, нет».
22 ноября 2007г.

Желто-оранжевый сад

Я придумал свой желто-оранжевый сад,
И удода на ветке, смотрящего в небо,
Индианку, бредущую мысленно где-то,
Где душою, наверное, мне не летать.

Я придумал ручей, пенных струй перезвон,
Старый пруд, чуть поддернутый розовой тиной,
Стол в саду, анемон и Пикассо картины,
Две дорожки, ведущие в памяти грот.

Мне привиделся дом и в том доме окно,
Из него я гляжу на свой сад молчаливый,
Как пылятся на ветках испанца картины,
Как удод вдруг заметил чужое лицо.

Я придумал свой мир, но не знаю, как быть
С затаившейся в кронах белесой зимою,
Как спасти от снегов желто-красное море,
Синий дом, индианку, смешной анемон.
4 декабря 2007г.


Невидимая тоска Слова

На перекрестке серых дней
Таких сухих и бестолковых
Среди скучающих людей
Я встретил Слово.

Оно стояло сиротой,
Просило скорбно подаянье,
Своей невидимой тоской
Меня пленяя.

И ночь была уже не ночь,
И дни исчезли южной птицей,
И утекало время прочь
Стирая лица.

А мир затих и я замолк,
И Слово пристально смотрело
В глаза мои, ища пределы
Тоски немой.
14 декабря 2007г.


На закате безликих времен

Если вдруг на закате безликих времен
Суждено мне найти твое имя в скрижалях,
Я впишу свое рядом, ведь мы так мечтали,
Что однажды отыщем наш остров вдвоем.
26 декабря 2007г.


Одинокая цапля
I.
Холодное утро.
Под ивой в пруду
Стоит одинокая цапля.
II.
Лопнула лютни струна,
Сердце продолжило ритм,
Ночь превратилась в смычок.
7 января 2008г.

Миг и вечность

Покрытые снегом ветви.
Миг растянувшийся в вечность
В кадке замерзшей воды.
21 января 2008г.

За шагом шаг

Бегут за шагом шаг, за каплей капля,
За ночью день в темнице бытия.
Мне нет нужды искать зачем-то счастья,
Ты – это счастье, полное огня.
Пусть мир в торосах сгинет, мне не страшно,
В любви святой найду я свой приют
И в сердце, разрываемого страстью,
Я растоплю все льдины вечных мук.
И может быть на миг безумно краткий
Огнем прожгу все стены бытия,
Где день за днем и горе за удачей
Петлей висят, и мается душа.
21 января 2008г.

Небесный свет

В цветущий день весны, когда
Крыльцо открою я свое
Все небо полное любви
Голубкой сядет на плечо.
И станет радостно, светло,
Растает ночи черной грусть,
Шумящий город враз замрет,
Являя времени лицо.
Застынет все, и серый кот
Замрет в мгновенье до прыжка,
Случайный в шляпе пешеход
Исчезнет будто пустота.
Застынет мир, он взглянет вслед
Фигурке с розою в руке,
То ты пройдешь и неба свет
Слетит голубкою ко мне.
30 января 2008г.

Что выше - рай или любовь?

Что выше - рай или любовь?
Что горше – смерть или измена,
Сердец растраченное время,
Иль время обрести не сметь?
Что лучше – свет не увидать,
Иль жить совсем не умирая,
Страдать в мучениях сгорая,
Иль не страдая жить и петь?
Страшнее что – все потерять,
Или скопить продажей чести,
Топить свой разум в море лести,
Иль разум обрести сквозь смерть?
Все сложно так. Цепочки слов –
Узлы, опутавшие души.
Как их отбросить? Может лучше
все ж острый меч?
30 января 2008г.


На фоне синего цвета

Когда взорвутся звезды и рухнет небо
Мы будет кружиться с Руми
На фоне синего цвета.
5 февраля 2008г.

Монах

На волны бегущей реки
Задумчиво смотрит монах,
Опершись на посох.
7 февраля 2008г.

Оазис в Сахаре

Оазис в Сахаре. Ни ветра, ни света.
Семь пальм зеленеют. Родник из песка.
Сидят бедуины, кончается лето.
А было ли лето? А жизнь ли была?
Сидят бедуины, проходят столетья,
И женщина робко идет за водой.
Кончается осень, взрывается ветром,
Взрывается ветром ушедшая боль.
Оазис в Сахаре. Давно позабыты
Пути караванов, те ночи и дни.
Зима на пороге. Зимой мы забыты,
Зимой мы заснули. Зимой мы не мы.
«Сахара. Сахара» - поют бедуины.
Им вторит разлукой февральская грусть.
Песок и любовь. Полнолунье. Затменье.
Сахара. Сахара. Я так одинок.
12 февраля 2008г.

Круженье снежинок

I.
В круженье снежинок порой
Мне слышится шелест листвы
Давно отшумевшего сада.

II.
В последнем трамвае
Я еду домой
Безлунную ночь рассекая.
18 февраля 2008г.

Живет ли в любви ответ?

А можно ли найти в любви ответ
На сотни обжигающих вопросов?
Я думаю, что нет.
В любви ведь не ответ,
В любви живет безумство.
18 февраля 2008г.


Тень на стене

Смотрящий на тень на стене
Порою не знает, что сам
Такая же в общем-то тень
На ветхой стене мирозданья.
26 февраля 2008г.

Пещера

Как долго приходится ждать
Сияния первых лучей
Во тьме позабытой пещеры.
4 марта 2008г.

Ангел, где ты?

Где ты? Где ты?
Эхо летит по улицам серым.
Вспомнить, как мне
Миг безмятежья в городе нервном.
Раны, раны.
Кровь оставляет в красном дорогу.
Люди-звери
Раны пытаются рвать понемногу.
Двери, двери
Все заколочены ржавым железом.
Стены, стены
Каменной цепью тянутся к небу.
Образ, образ
Твой исчезает за поворотом.
Стоном, болью
Жизнь отзывается в сердце далеком.
Тает, тает
Время как льдина. Смерть, ты серьезна!
Ангел, где ты?
Эхо повисло тонкою дрожью.
4 марта 2008г.

Плачет старик у стены

I.
Плачет старик у стены,
Продал любимую лютню,
Всё он поставил на жизнь.

II.
Играет младенец с песком,
Строит великие замки.
Счастье. Несчастье. Зеро.

III.
Сайгё, усмехаясь, глядит
На радость и плач игроков.
Срезал он путы страстей.
4 марта 2008г.

Мысли Руми об исчезающем Шамсе Табризи

Рубаба струны стонут от тоски,
Свирель надрывно плачет от разлуки,
Уходишь ты и райские подруги
Тебе уже, о, друг мой, не нужны.

Ты отдал мир за хрупкое зерно,
Где луч живет звенящий и нетленный,
На солнце написал ты «Раб я верный»,
А звезды прошептали «Бисмилло».

Что ада жар, а что безгрешный рай?
Они всего лишь горные долины,
А Истина – на облаке незримом,
Там ад и рай дешевле, чем ничто.

К чему печаль, не лейся слез поток,
Нашел дервиш небесную обитель,
Нашел дорогу к храму, где Спаситель
Давно уж ждет возлюбленных рабов.
26 марта 2008г.

У реки под названием Время

У реки под названием Время
Нет истока и нет конца,
Рядом с ней одноухая Эмми
Все растит своего щенка.

По лугам они носятся шумно,
Подзывая к себе луну,
В фиолетовых водах дружно
Они плещутся по утру.

Они слушают песни лета
И органа печальный стон,
Засыпая под звездный шепот,
Колокольчиков тихий звон.

Как прекрасна их жизнь простая,
Но бывают порою миг,
Когда в сердце собаки старой,
Вдруг рождается скорби крик

И тогда она к краю неба,
К берегам той златой реки
Направляется словно кто-то
Тянет душу ее к любви.

Она смотрит с щенком в пространство,
В бесконечную гладь времен,
Где рождается в бурях счастье
И несчастья рождаю стон.

Она верит в надежде тайной,
Что однажды с лучом зари
Вдруг появится парус странный
С силуэтом ее любви.

Она ждет, что придет хозяин,
Утонувший во мгле времен,
И опять безмятежным станет
Их с щенком непонятный сон.
31 марта 2008г.


Костры холодного огня

Наступит миг, где ранен я
В нем ты умрешь любовь моя
И ветер с грустью ноября
Пригонит тучи к маю.

А после будет снов зола,
Костры холодного огня
И сердце, ждущее слова
Из книги Рая.
2 мая 2008г.


В сэма океан разгоняет волну

В сэма* океан разгоняет волну
И жемчуг покинуть спешит глубину.
Мы два ювелира, нашедшие камни,
Что ветер принес к предзакатному дню.

*Сэма- мистический радения суфиев-маулевия
22 мая 2008г.

Море и капля

Мы перед лестницей, ведущей в Никуда.
Где нет ни «Я», ни солнца, ни огня.
Где есть лишь море в ожиданье капли,
Той вечной капли, что найдет себя.
22 мая 2008г.

Старик, шатаясь, пьет вино

Старик, шатаясь, пьет вино,
Стекают струйки красной влаги
И растворяются все страхи
В смешной субстанции Ничто.
22 мая 2008г.

Играет Пастух о Любви

Звучит колокольчик. А где он? Не знаю.
Но где-то внутри раскрываются двери,
Но где-то внутри на предвечной свирели
Играет и плачет Пастух о Любви. 13 июня 2008г.

Мы - оба одно превращенье вселенной

С тобою летим сквозь года и эпохи,
Но только не надо про смерть говорить.
Мы два пилигрима, сбежавшие в робе
Из вечной тюрьмы, где кончается жизнь.

Мы два пилигрима, два вечно влюбленных,
Мы те, кто сбежал от безликости дней,
Зачем нам судьба, заключенная в строки,
Неумных поэтов, не видевших мир.

Ты – все, что я знал от начала творенья,
Я – просто твой раб и твое волшебство,
Мы - оба одно превращенье вселенной
Одно превращение, одно колдовство.

Ну, вот и летим, и уже не до шуток,
Преследует стая ворон и сорок,
Ведь счастье других как арканом на шее
Так душит завистников, душит воров.

Ну, вот и бежим, убегаем и прячем
Мы счастье свое от завистливых глаз,
Ты знаешь, не хочется вновь возвращаться
В темницу пустых и безжизненных фраз.

Но если однажды толпа нас настигнет
И нас заключат в ту слепую тюрьму,
Я буду шептать тебе сердцем строптивым
Четыре строки варианта «Люблю!»

Ты знаешь, ты - все, что я знал от творенья,
Я – просто твой раб и твое волшебство,
Мы - оба одно превращенье вселенной
Одно превращение, одно колдовство.
13 июня 2008г.

Разбей фиал судьбы

На дне фиала видится покой
И я уж не хочу плестись домой.

Где дом мой, где чужбина? Все равно.
Мой дом везде, где плещется вино.

Еще глоток, кувшин, глоток, еще…
Эй, виночерпий! Пьян ты сам давно.

Эй, старый друг! Налей вина, пойми
Мне нужно в глубину нырнуть души,

Мне нужно путь найти в чертог Любви
Мне нужен свет…Разбей фиал Судьбы.
13 июня 2008г.

Время и я - два дуэлянта

Время и я – два дуэлянта.
Я все стреляю, не попадаю.
Оно же ждет. Я проиграю.

Бросает небо свой каприз

Бросает небо свой каприз
В лице разнузданной фортуны.
Следы ее рабы целуют,
Свободный ж ловит моря бриз.
13 июня 2008г.

Я слушаю сердце

В жаркий полдень
Под сенью озерных деревьев
Я слушаю сердце.
23 июня 2008г.

Раннее утро

Капля росы
Спряталась в чашечке розы.
Раннее утро.
23 июня 2008г.

Следы на воде

Следы на воде остаются навечно,
Они отраженье иного огня.
Следы на воде отлюбившее сердце
Способно увидеть сквозь занавес сна.

И ты шумно шел по воде своей страсти,
А прочие в утлом суденышке дней
Смотрели, дивились, кричали, плевались,
Следы на воде для слепых не следы.

Года пролетают, скрываются в смерти
Немногие люди, что знали тебя,
Следы на воде ведь не каждое сердце
Способно оставить, сгорая дотла.

А ты по привычке бредешь еще к морю,
Ты хочешь повторно пройти этот путь,
Но трусость с годами становится сутью,
Покорною сутью немеющих душ.
24 июня 2008г.

Ошибки жизни

Ты хочешь мне простить ошибки жизни?
Да, Боже мой, молись же за себя!
А мне отдай кувшин с вином пречистым,
Упьюсь, чтоб растворилась суета.
26 июня 2008г.

Лодка у причала

Войдя в пространство из огня
Внутри летящего мгновенья,
Ты опустился на колени
О всепрощении моля.

Ты ждал ответ, но тишина
Внимала вечности подобна,
А у причале чья-то лодка
Звала настойчиво в моря.
30 июня 2008г.


Вечный Храм, где смеется жизнь

Берега у реки высоки
Мир плывет по ее волнам
И не выбраться в век из реки
Не обресть мне дороги в Храм.

Я, цепляясь за корни дней,
Тщетно камни дроблю рукой,
Берега, отчего ж вы злы?
Почему я пленен рекой?

А поток все бурлит, бежит,
Ищет путь к голубым морям,
Только моря давно уж нет,
Вместо моря песков гряда.

Вместо моря сверкает соль -
Горгонический рай сердец.
Вместо волн миражи лагун,
Там гуляет старуха-смерть.

Эй, пустыня, меня избавь
От оков бесовской реки,
Дай барханы твои узнать,
Испариться как горсть воды.

Помоги через огнь взлететь,
К облакам, оседлавшим высь,
Чтобы смог я омыть дождем
Вечный Храм, где смеется жизнь.
6 августа 2008г.


Любить безответно

Вдруг что-то сломалось под утро,
разбилось,
сгорело и прахом осыпало вечность.
И сердце проснулось,
наверно, чтоб в осень
любить
безответно.
12 августа 2008г.


Шлейф из писем

С тобой играем дружно в прятки,
Пытаясь скрыть простые чувства,
В души скрываемся проулках,
За ширмою банальных слов.

Тебе шепчу я комплименты,
Но неуклюже так выходит,
Стихи и прозу посвящаю,
Неровных строк дрожащий ритм.

И от того, что все нелепо,
Не спится часто в полнолунье,
И от того, что все наивно
Нет веры в светлую судьбу.

Наверно в этом тайна жизни -
Играть в сокрытье откровений,
Кружиться в танце из мгновений
И оставлять из писем шлейф.
28 августа 2008г.

Облака в окне

На рассвете
в окно одинокого дома
заглянули на миг облака.
28 августа 2008г.


Бьется голубка в окно

Бьется голубка в окно.
Так и мысль
Бьется о вечности тайну.
28 августа 2008г.

Как хотел ты ее забыть

Как хотел ты ее любить,
Но не сложилось.
Как хотел ты ее простить,
Не получилось.
Страсть случайная вещь, увы.
Вы не знали?
Как хотел ты ее забыть,
Сны не дали.
24 сентября 2008г.


Вопросы и Ответы о жизни и смерти

Вопрос: Там что-то трепещет меж адом и раем.
Наверное, жизнь?

Ответ: Извини, я не знаю.

Вопрос: Рождается кто-то, спешит, умирает,
Гляди, это жизнь?

Ответ: Не уверен! Не знаю!

Вопрос: А в чем ты уверен? Ты вечно в сомненьях.
Ты ищешь ответы в нездешних мгновеньях.
Ты бродишь средь дня с фонарями вопросов,
Ты стал Диогеном, бродягой в обносах.

Ответ: Мой друг ты серьезен, ты слишком серьезен.
Отвечу лишь фразой на сонмы вопросов,
Уверен в свободе, что смерть нам дарует,
Когда входит смерть жизнь цветет и бушует.
26 сентября 2008г.

Разлад между актером и декорацией в октябре

Лиричный полдень в октябре
И все равно, что нет дождя.
Пылится в парке контрабас
В нем черви вяжут кружева.

Проходит юная мамзель,
Таща иллюзий длинный шлейф.
Любви ты хочешь с ней? Смелей!
Давай приятель, не робей!

Старик в траве. Он пьян бурдой.
Собаки верные сидят.
Друзья его больны водой
Где 40 градусов греха.

Из «Метафизики» все рвет
Блудница желтые листы.
Эй, Аристотель, старый черт,
Сгоришь цигаркою в ночи?!

Зачем театр нам с тобой?
Платить неведомо за что.
Идем на улицу, смотри
Актеров полный пантеон.

Что за безумие вокруг?!
Безумен я, безумен ты.
А если с космоса смотреть,
Как мы, наверное, смешны.

А я пешком хожу давно,
Шесть остановок до себя.
И Дон Кихоту невдомек,
Что Дульцинея умерла.
9 октября 2008г.


Время-палач

Прошу, о время, не казни,
Не будь как глупое дитя,
Убив меня – убьешь себя,
Мы близнецы, ты – это я.
Но ты рожденное без глаз,
И без души с ножом в руке,
Ведешь меня на эшафот,
Чтоб умереть со мной в петле.
17 октября 2008г.

Бумажный журавль

Цуру с бумажными крыльями
Все же догнал
Клин журавлей из Куширо.

*Цуру - бумажный журавлик
*Куширо - болота на Хоккайдо,
где гнездится японский журавль.
30 октября 2008г.

АФОРИЗМЫ

C годами все острее понимаешь, что жизнь намного сложнее правил, которые мы для нее устанавливаем.

Любая идеология - концлагерь, где бурно или тихо умирает человеческая индивидуальность.

Философия абсурда есть продукт не до конца продуманных мыслей.

Гоняясь за якобы ускользающей истиной, мы все не можем понять, что она всегда находится прямо позади нас.

Человеческое "я" исчезает дважды - в мышлении и в смерти.

Человек по природе своей не добрый и не злой, он всегда возможность и того и другого.

Иногда довольно забавно наблюдать за тем, как интеллектуальные карлики высокомерно рассуждают о великих.

Люди довольно часто в тайне презирают тех, за чей счет они живут.

Путь к истине всегда прямой, хотя идущему по нему зачастую приходиться плутать.

Мы не уникальны в своих страданиях.

Мы носим в себе нечто невыразимо тяжелое и трагическое, то, от чего часто неосознанно пытаемся избавиться. Это нечто - Богом данная свобода.

Несмотря на порой самые искренние заверения, мы отнюдь не готовы довольствоваться малым.

Тайна совершенства не в том, что его можно достичь в создаваемых внешних предметах - это невозможно. Тайна заключается в том, что идя по пути этой невозможности, человек должен обнаружить совершенство в себе самом.

Только идущий по пустыне знает, кто он есть на самом деле.

В Исламе вино запрещено. А что же делать с вином жизни, так замутняющим разум?

Открыть истину, как некую новую вещь, невозможно - можно только войти в пространство истины.

Маленькие пространства рождают философию клеток.

Пространство истины начинается там, где исток соединяется с целью.

Правитель не может сделать всех счастливыми - такова уж человеческая природа. Но сделать всех несчастными он вполне способен.

Многие комментаторы мыслей и произведений великих людей попросту приглашают нас посетить их собственное невежество.

Великие земные царства основаны на ритуальном человеческом жертвоприношении.

Самое страшное для духа уверовать в собственную праведность.

Бог и человек находятся в постоянном диалоге. Бог на сокровенные молитвы и мысли всегда отвечает со временем внешними знаками. Проблема человека лишь в том, чтобы их узреть и поблагодарить.

Фанатизм - это грех, рядящийся в одежды праведности.

Меня уже много лет не покидает чувство, что я живу на какой-то маленькой железнодорожной станции в ожидании скоростного поезда, который, скорее всего, так никогда и не прибудет.

Когда беззаконие становится нормой, оно приобретает статус закона

Самая идеальная загадка та, которая укладывается в форму круга.

Философия есть умение подмечать простые вещи, составляющие фундаментальные основы осмысленной человеческой жизни.

Источник вселенского времени лежит в биении человеческого сердца.

Цена разума – одиночество.

Люди чаще всего говорят тогда, когда им нечего сказать.

Ревнивый мужчина (женщина), прежде всего, не уверен в себе. Тот кто в себе уверен, никогда не будет рассматривать свою женщину как вещь, которую надо лишать свободы. Ревность и есть скрытая попытка лишения свободы. А ведь истинная любовь возможна лишь между двумя свободными людьми.

Иногда нас посещает страх перед будущим и тогда мы становимся подобны ребенку, бегущему среди ночи к матери с вопросом: «Мама, а я тоже умру?».

Жизнь все же необходимо ценить, а не оценивать.

Философия сомнения честнее философии утверждения, поскольку оставляет нам пространство для личной свободы. Хотя и это утверждение весьма сомнительно.

Многие умирают попросту от того что устают жить.

Нужно раствориться в безмолвии и тишине, чтобы быть может родиться для Истины.

Каждый создает свой маленький персональный ад, со дна которого лишь избранные смотрят на бесконечно голубое небо.

Полнота счастья отражается в стремлении разделить его с самым близким человеком.

Credo большинства городских жителей сегодня состоит в том, чтобы создать перед другими иллюзию собственного материального благополучия.

К сожалению т.н. «постосоветские культуры» не знают «золотой (интеллектуальной) середины» – они тяготеют или к слабо контролируемой разнузданности или к диктату цензуры.

Понятие «золотой середины» часто понимают превратно, как стремление соблюсти меру, пройти по серединке между чем-то и чем-то. На самом же деле, золотая середина есть пик интеллектуального волевого усилия, возвышающийся между двумя пропастями инфантильного и агрессивного небытия.

Под провозглашаемой любовью к другим чаще всего подразумевают любовь к себе.

Волевое усилие есть зеркало, в котором человек видит отражение своей истинной самости.

Мы все время пытаемся посредством критики и научных изысканий разложить человека на части. Но кто-нибудь взялся понять человека в его целостности?










ПРОЗАИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ


Неизвестная ночь Сократа

В наше время существуют профессора философии,
но не философы.
Дейвид Торо


Над Афинами стояла ночь. Сократ задумчиво сидел на мраморных камнях, расположенных на холме перед агорой и его старое тучное тело обвевал ветер с Эгейского моря. Он специально пришел сюда, чтобы насладиться тишиной спящего города. В последнее время он нуждался в одиночестве, ему нужно было осмыслить весь пройденный жизненный путь. Сократ чувствовал, что скоро его жизнь должна завершить свой безумный бег. Вернее, где-то в глубине души его верный даймон (1) уже которую неделю шептал о необходимости привести в порядок мысли и подготовить дух к какому-то последнему самому сложному испытанию. Смерти Сократ не боялся. Да и как он может ее бояться, коль многие годы готовился к ней. Нет, скорее он боялся недостаточно уверенно выстоять в этой битве. Безусловно, он должен умереть и это его судьба. Но это не должна быть смерть раба. Он должен своей смертью возродить в афинянах нечто, что они уже почти потеряли, то, чем в избытке владели их предки – способностью быть естественно свободными.

Сократ поежился. Холодный ветер залетел под тунику и принес холод наступающей осени. Он посмотрел на спящий вдалеке Пирей (2) и грустно улыбнулся.

- Внутренняя свобода! Как быстро мы ее потеряли, ведь еще пару поколений назад мы не говорили о свободе – мы ею были. Свободным нужно быть и если ты свободен, то ты свободен тотально. Нет частичной свободы, есть только или полная свобода или полное рабство, третьего не дано.

Сократу вспомнился Парменид с его знаменитым изречением «если есть бытие, то небытия нет».

- А ведь действительно Парменид был прав - отметил про себя Сократ. - Если есть бытие, то уже нет ничего кроме него. А бытие и свобода суть одно и тоже, два названия одной вещи. Небытие же есть рабство. Что можно сказать о небытии и рабстве? Наверное, только то, что в них нет Человека.

Сократ вдруг сжал кулаки и с горечью почти крикнул в темноту спящего города, хотя этот крик был похож скорее на нервный шепот.

- Бедные Афины, что с вами случилось. Погнавшись за видимостью, вы жители города потеряли себя. После победы над персами и превращения Афинского морского союза в богатейшую и сильнейшую военную силу на Эгейском море, вы, афиняне, возгордились, стали чинить несправедливость в отношении своих младших союзников и уповать больше на достаток и положение в полисе, чем на добродетель. Вам ли победителям в Марафонской битве и сражении при Саламине (3) было не знать, что творящий несправедливость и ориентирующийся на внешнее вносит порчу в собственную сущность, разрушает основы внутреннего бытия. Но блеск золота и величия ослепил вас. Однако, Эриннии (4) не спят и тяжко мстят за отказ от следования божественным законам.

Сократ сплюнул, достал из сумы лепешку и ломтик козьего сыра, неспешно откусил по куску того и другого и стал задумчиво пережевывать.

- Возмездие близко и его надо остановить. – прошептал.

Неожиданно в мыслях возник образ Алкивиада (5).

- Если взять нынешние Афины, - подумал Сократ, - и создать из них одного человека, который бы символизировал собой квинтэссенцию города и его жителей, то это существо, безусловно, называлось бы Алкивиад . Интересный он человек. С детства я пытаюсь наставить его на путь философии, но, видать, я плохая повитуха. Мне никак не удается заставить родиться на свет истинного Алкивиада. Вроде бы разумом он понимает меня, соглашается с доводами, но, едва окунувшись в гущу городской жизни, он снова оказывается пойманным в силки честолюбия. Да, точно говорят пифагорейцы, что пока в человеке, в его сущности что-то само каким-то парадоксальным образом не остановится и не изменится, не прекратит своего вращение в витках дурной бесконечности, то все увещевания будут напрасными.

Выражение лица Сократа приняло напряженный и сосредоточенный характер. Он вспомнил одну из бесед, которая имела место в доме Кефала лет десять назад. Тогда он с группой молодых людей обсуждал именно эту тему – тему метанойи, т.е. коренного изменения сознания и ее мистический характер. Сын Кефала Главкон в тот вечер все допытывался о методах выхода на подобный тип сознания. Сократу со всей четкостью представились все нюансы той беседы.

- Скажи Сократ, - голос Главкона был полон надежды, – а ведь все же должен существовать метод обретения новой человеческой природы? Скажем, есть же искусство сапожника или возницы, которым обучают ученика и при определенном упорстве он может стать хорошим сапожником или мастером вождения колесницы. Значит должно существовать и искусство обретения человеком второго рождения?

- Спешу огорчить тебя Главкон, но подобного искусства не существует, хотя мне и приписывают знание повивальной бабки, т.н. «майевтику» (6). - Сократ при этом хитро улыбнулся. - Ты, Главкон, наверное, считаешь меня подобием софистов, которые на всех углах кричат, что могут научить любого желающего любым искусствам, в том числе и искусству быть другим. Однако, мы же все прекрасно знаем, что большинство софистов шарлатаны и кроме как словесной эквилибристике не могут научить ничему. Они скорее учат внешнему, не затрагивая внутреннее. То, что они называют внутренним, есть просто-напросто более глубокие слои психеи (7), которые все же представляют собой различные уровни поверхности. А то, о чем я говорю, есть иное и оно невыразимо. Понимаешь Главкон, я могу тебе говорить о добродетели, о совести, чести и долге, о правилах их достижения, и ты можешь всей душой со мной соглашаться и тысячу раз клясться, что с этой минуты будешь жить по другим законам, но это не изменит положения вещей. Встав утром с постели и решив жить по другому, к вечеру ты все рано вернешься к своему обыденному состоянию, успокаивая себя тем, что есть философия, а есть жизнь, которая выше и сложнее всякой философии.

- Но Сократ, - прервал его Главкон, - дай хотя бы какой-то ориентир, который указал бы нам направление, наподобие огня в бухте Фалерон (8).

- Хорошо Главкон, я скажу тебе одну фразу, не знаю, поймешь ли ты ее или нет. «Чтобы найти свою истинную природу нужно уповать на Бога и принести жертву».

Эти слова вызвали замешательство у слушателей, которое через секунду вдруг превратилось в неодобрительный рокот.

- Позволь Сократ - почти закричал брат Главкона Евдокс, - но ведь если мне не изменяет память, ты много раз высмеивал жрецов, которые приносят жертвы богам. Ты говорил, что недостойно человека мудрого приносить жертвы для достижения каких-либо целей, ибо тем самым, он стремиться вовлечь Бога в свои бренные игры и желания. Если человек истинно верит во всемогущество и мудрость Бога, то этого достаточно. Подобный человек примет любой исход события, вне зависимости от приложенных им усилий и преследуемых целей, так как истинных конечных целей замысла божьего человек постичь не в состоянии.

- Ты прав Евдокс. Это мои слова. Но позволь тебе заметить, что ты неверно истолковал мое изречение. Приведенные тобою слова касались вещей низких и варварских. Люди с варварскими душами верят, что, принося жертву Богу в виде крови животных, ценностей или какой-то аскезы, совершая массовые ритуалы, они тем самым могут, как бы дать Ему взятку для того, чтобы умилостивить, привлечь на свою сторону или отвратить Его гнев. Однако, мы люди разумные должны понимать, что Бог есть абсолютное совершенство и он ни в чем таком не нуждается, будучи истинным хозяином всего, чем мы якобы владеем. Бог ждет от человека иной жертвы – жертвы на пути познания его мудрости, его замысла, который открывается лишь через преподнесение в качестве дара чего-то единственно ценного.

- И что это за жертва? – дружно заголосили слушатели.

- А вот до этого вы должны додуматься сами, - сказал по-мальчишески задорно Сократ.

- Хорошо, но тогда скажи, хотя бы, чем ты пожертвовал? – спросил Главкон.

- Я пожертвовал своими сандалиями.

Это вызвало смех среди слушателей, однако некоторые вполне серьезно восприняли ответ Сократа. Все в Афинах знали, что он большую часть года ходил босым, что не подобает свободному жителю великого города. Босыми ходили в Греции исключительно рабы.

- Дешева же была твоя жертва, - разочарованно прошептал Главкон.

Эти слова Главкона вновь ужалили Сократа в самое сердце как и много лет назад. Воспоминания оборвались.

- Да, Главкон, сколько знаю тебя, все ты гоняешься за книжной мудростью. - Сократ тяжело вздохнул. - С годами ты стал похож на осла, который несет на себе все возрастающий груз. Но ведь даже силы осла не безграничны. Каждое существо может унести только ограниченное количество груза. Если же будет перевес, то оно может или рухнуть под тяжестью ноши, или надорваться до смерти.
Конечно, накопление книжной премудрости необходимо, но оно должно носить лишь инструментальный характер и являться подготовительной стадией к выходу на принципиально другое состояние мышления. Человек же замыкающийся на книгах, различных рецептах и теориях, и считающий книжную премудрость верхом совершенства, подобен тому, кто смотрит на луну через искаженное отражение в луже. Но ведь чтобы оценить истинное совершенство луны достаточно просто оторвать взгляд от поверхности воды и поднять голову (спустя века о подобном просил своего начитанного друга Джалолиддина Руми «великий неизвестный», странствующий дервиш Шамсуддин из Тебриза).

Сократ инстинктивно поднял голову и посмотрел на полную луну, которая своим серебристым сиянием освещала дорогу от Акрополя к порту Пирей.

- Обычные люди, да и многие из тех, кто величает себя философами и учителями, никак не могут понять, что исток знания лежит в сфере невыразимого, там, где находятся наши эйдосы (9). Но эти основы не могут быть проговорены или исследованы как письмена древних народов, поскольку, вступая в область языка, мы сразу же встаем на путь их искаженного понимания.

Сколько лет, споря на агоре с различными людьми, Сократ пытался довести их до того порога, где возникает тупик в понимании слов, которые, казалось бы, на первый взгляд были понятны и всегда некритически воспринимались. Что такое добродетель, мужество, милосердие, счастье, Бог, душа? Вроде бы они просты, но когда мы начинаем с помощью языка находить им описание, то уходим в область абсолютной сложности и запутанности, разнобоя мнений, и стоим удивленные и ошарашенные.

- «Я знаю только то, что ничего не знаю», - проговорил вслух старый философ. – Эта моя фраза уже стала известным анекдотом не только в Афинах, но и во всей Греции. Многие ею приспособились даже оправдывать принцип полного непонимания окружающего мира и отсутствие у него смысла. И никто не удосужиться спросить, что же я имел в виду. А ведь я попросту хотел сказать, что незнание и знание представляют собой кольцо, где одно нельзя отделить от другого и они перетекают друг в друга. Именно знание той фундаментальной сферы, которая упирается в незнание, дает нам возможность что-то знать. Ведь мы знаем что-то о мире благодаря тем эйдосам, которые содержаться в нашем сознании, но не знаем «что есть эти эйдосы и откуда они появились». Наверное, это и есть тот бесценный дар божества человеку, с помощью которого человек может приблизиться к божественному, в отличие от животных. Людям, кажется, что они потеряли этот дар. Кто-то о нем и не задумывается, кто-то ищет во внешнем мире, в то время как он спокойно сидит в нас и ухмыляется.

Вновь в памяти Сократа вспыли картины из прошлого - разговор под розовым портиком летом минувшего года. С ним тогда был происходивший из благородного афинского рода Платон, а также Кратил, Менандр, один аргоссец, критянин Менедем и еще несколько простых афинян, искавших истину. Речь тогда шла об эйдосах и Сократ битый час пытался втолковать слушателям, что эйдосы – это то что, несомненно, есть, но в то же время их нет с точки зрения обыденного восприятия. Почти все в конце концов заверили Сократа, что поняли его мысль. Лишь Платон сидел глубоко задумавшись и молчал. Каково же было удивление Сократа, когда через неделю он случайно услышал беседу двух учеников какого-то софиста о том, что Сократ якобы проповедует удивительное учение о мире внематериальных прообразов вещей, которые располагаются где-то за сферой луны. Эти прообразы проникают в материю, как мужчина входит в женщину, и от этого идеально-материального брака рождаются все вещи в космосе и на земле. Сократ тогда только и успел промолвить им: «Люди сидят на цепи чувственных ощущений. Они как дети, могут познать что-то, только попробовав это на вкус».

Ночная тьма понемногу начинала рассеиваться. Старый грек вытянул немного затекшие ноги и стал разминать руками мышцы.

- А помнишь дружище, - обратился он к самому себе, - как ты, однажды в юности убежал потрясенный с лекции Анаксагора к морскому побережью и стал истово молить Бога о том, чтобы и тебе была дарована такая же мудрость, как Гераклиту, Фалесу и Пифагору. Утомленный молитвами, ты затем заснул под сушившейся рыбачьей лодкой, и во сне к тебе явился некто, сказавший, что твоя молитва услышана божеством, но есть одно условие – для обретения дара ты должен принести в жертву свою жизнь сначала в царстве духа, а потом и в реальной жизни, когда Бог сочтет это нужным. Да, Сократ, ты тогда без колебаний принял условие и сжег в священном огне символ жизни – свое сердце.

Сократ улыбнулся уголками губ, поднял какую-то тонкую веточку и стал бесцельно рисовать что-то на песке.

- На следующее утро, когда ты проснулся, мир стал для тебя иным. Ты как будто бы смотрел на космос и людей с некой точки, которая не была частью этого материального мира, но позволяла осмысленно созерцать все, что в нем происходит и видеть логику и внутреннюю сущность событий и людей. Причем эта точка была условно внутри тебя, но, находясь в ней, тебя там как бы не было. Вернее, не было того Сократа, которого знали окружающие люди. Сократ в этой точке не имел отношения к Сократу, рожденному земной женщиной. Новый безликий Сократ теперь рядился в одежды земного Сократа, будучи вынужденным, вступать в контакты с людьми. Ты стал парадоксальным образом свободен, абсолютно свободен. Никто не мог разрушить твоей свободы – ни сварливая Ксантиппа, ни угрозы тридцати тиранов (10).

Неожиданно Сократ отбросил ветку в сторону и промолвил:

- Эх, Главкон, Главкон. Моя жизнь была именно той жертвой, о которой ты спрашивал. Но если бы я тебе об этом сказал, ты все равно не поверил бы. Книжная мудрость сделала твой разум невосприимчивым к тому, что выходит за сферу умственного понимания. Возможно, созерцание мое скорой и публичной смерти что-то изменит в тебе, так же как и в афинянах. Хотя, мне почему-то в тайне хочется, чтобы изменился именно один человек – Аристокл, которого я когда-то назвал Платоном. Мой самый любимый ученик.

Сократ нащупал на дне сумы крошки сыра, собрал их в ладошку и закинул в рот.

- А ведь я постиг тайну смерти, истинной смерти. Подавляющее большинство умирает попросту от того, что истекло время, отведенное их телу, или от различных нелепых случайностей. Чем отличается подобная смерть от смерти животного. Зачем-то родился, зачем-то жил, зачем-то ушел, так и не поняв смысла. Истинная смерть – это печать Бога, которую он ставит на прозревшую душу. Факт свершения истинной смерти всегда дает толчок к рождению кого-то другого, того, кто поддержит вечный божественный огонь в нашей холодной вселенной. Истинная смерть способна перевернуть мир. На следующий день после нее все уже будет иным, время будет делиться на эпоху до и эпоху после.

Где-то трижды прокричал петух, возвещая скорый рассвет. Сократ хлопнул ладонями по ногам и резко встал.

- Ну, все, надо идти. Сегодня будет еще много дел, ведь у меня осталось три дня до испытания, которого я пока не ведаю, если конечно не врет мой верный даймон.

Сократ осторожно стал спускаться по скользким от ночной влаги камням в сторону агоры, и вскоре его массивная фигура скрылась за храмом Гефеста.

В покосившемся маленьком доме, расположенном возле дороги, ведущей к оконечности Аттики, туда, где возвышается храм Посейдона, горел свет. Мелет – мелкий трагический поэт, лежа, допивал амфору неразбавленного вина. С трудом сев, Мелет взял кусок пергамента и дрожащей то ли от страха, то ли он чрезмерно выпитого вина рукой, стал писать.
«На рассмотрение Совета гелиеи (11).
Заявление подал и клятву принес Мелет, сын Мелета из Питфа, против Сократа, сына Софроникса из Алопеки: Сократ повинен в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество; а наказание за то - смерть».

Примечания:

1. Даймон – знаменитый гений Сократа, его внутренний голос
2. Пирей – портовые ворота Афин
3. Битва Саламине – морская битва между персами и афинянами, произошедшая в сентябре 480 года до н.э.
4. Эриннии – три древнегреченские богини мщения: Тисифона, Аллекто и Мегера.
5. Алкивиад – ученик Сократа, происходил из знатного афинского рода, крупный политический деятель авантюрного склада.
6. Майевтика – (греч. maieutike - повивальное искусство) – философский метод Сократа, с помощью которого он давал возможность родиться новому человеку.
7. Психея - в греческой мифологии олицетворение человеческой души. Изображалась бабочкой, летящей птицей или девушкой. В данном случае, психика.
8. Бухта Фалерон – находится возле Афин, в 5 км от Пирея. По приданию, отсюда отплывал Тесей на Крит.
9. Эйдос – врожденные основания нашего трансцендентального мышления, с помощью которых человек соразмерен миру в плане его понимания, познания и ориентации в нем.
10. Тридцать тиранов - олигархическая диктатура в Афинах 404-403 гг. до н.э., пользовалась поддержкой Спарты.
11. Гелиея – афинский суд присяжных.



Пара слов о страдании

Мелкая рыбешка резвится, играет на волнах,
но кто знает, что происходит в сердце моря,
в его бездонных глубинах? Постиг ли кто его глубину?
Эйдзи Ёсикава


Тема человеческого страдания, его истоков и следствий была и есть одной из самых животрепещущих в мыслительной истории человечества. В принципе через всю нашу жизнь тема страдания проходит некой сквозной линией, с тех пор как мы начинаем себя сознавать существами мыслящими, способными на определенные, пусть порой и примитивные суждения. Сталкиваясь с личным страданием или страданием кого-то, люди зачастую остро ощущают себя как бы вброшенными в этот мир, в котором нет смысла. Отсутствие видимого смысла – это, безусловно, результат испытанного страдания. Но у него есть и оборотная сторона, а именно, стремление найти хоть какой-то смысл, который оправдал бы наличие страдания в мире. И каждый мыслящий человек ищет собственное решение этой проблемы.
Мне кажется, наиболее полно острота проблемы страдания выражена в знаменитой буддистской максиме «все есть страдание». Впервые столкнувшись с этой фразой, я сделал поспешный вывод, что она представляет собой выражение позиции крайнего пессимизма и как следствие призыв к эскапизму, бегству из мира. Однако, было не очень понятно, как подобная довольно банальная позиция могла привести к интеллектуальной революции в Индии, Индокитае, Дальнем Востоке. Строго говоря, ничего нового в этом нет, так как пара «жизнь-страдание» была известна еще индуизму, который рассматривал страдание как следствие увлеченности души майей – игрой постоянно изменяющихся материальных образов, которая именуется в просторечии жизнью.
Наверное, все же Будда, говоря, что «все есть страдание» подразумевал нечто иное. Я вообще-то знаком с буддизмом весьма поверхностно, но думаю, что подобного типа фундаментальные фразы не ограничиваются лишь видимым смыслом, и не ограничиваются также смыслами внутренними. Они нацелены на что-то другое, а именно на включение в нас индивидуальной «машины мышления». По поводу подобного типа фраз неплохо в свое время выразился Николай Бердяев, назвав афоризм микрокосмосом мысли.
На мой взгляд, к пониманию изречения «все есть страдание» нужно подходить не прямо, а окольными путями через связанные близкородственные фразы, рожденные в той же культурной среде. Такой окольной дорогой может стать следующая фраза «Ты видел мятущихся в постели, покрытых язвами больных? Ты видел также немощных, обезображенных старостью? Ты видел наконец мертвецов? Неужто они ничего не сказали тебе о тебе самом». На первый взгляд, смысл этой фразы заключается в иллюстрации нашей собственной жизни, в которой есть такие типы страданий как старость, болезнь и смерть. Но это не так и ключ к разгадке заключается в словах «о тебе самом», т.е. речь идет о некой «самости».
В религиозно-философском пространстве Запада и Востока всегда существовало представление о двух природах человека – Я и Самости. «Я» обычно связывалось с областью психики, тонкой эмпирической составляющей человека. Согласно устоявшей традиции, «Я» формируется под влиянием внешнего мира и исходящего от него информационного потока. «Я» ассоциируется с увлеченностью материальными желаниями, влечениями, страстями.
Самость же представляет собой нечто, о чем нельзя сказать словами, описать в каких-либо терминах. В восточной традиции на вопросы о природе самости часто отвечали просто молчанием. Самость она или есть и нет. Если она есть, то ее влияние ощущается на внешнем облике человека, его манере мышления и поведения, которое радикально отличается от того, что мы называем стандартным человеческим поведением. Самость не существует с точки зрения психологического «Я», но, тем не менее, является латентным источником нашего понимания мира и способности ориентации в нем.
Самость по-разному называлась в различных религиозных и философских системах. Это Дух Божий, коранический Рух, индуистко-буддийский Атман, картезианское Cogito, трансцендентальное мышление. Относительно радикально отличной от психологического «Я» природы Самости или Атмана однажды высказался Будда. На вопрос «существует ли Атман?», он сказал, что «не существует в том смысле, как полагают обыкновенные люди». О радикальной отличности подобной субстанции прямо говорил и Декарт, который разделял субстанции мышления и протяженности. В Исламе также противопоставляются отличные по природе Рух (дух) и Нафс (низменная душа подверженная порокам).
Говоря о Самости необходимо отметить, что она не представляет собой некий закрытый феномен. Поскольку человек, как изначальный носитель Самости действует в материальном мире, то и Самость должна быть принципиально открыта миру. В Самости, по всей видимости, есть нечто, заложенное в ее природе, что заставляет ее интуитивно искать себе имя, внешнюю форму, которая помогла бы выйти из безликого состояния и действовать в мире. И это имя оно получает, проходя посредством психики через ткань человеческого социума, через окружающее культурное пространство. Это имя – психологическое «Я».
Но, получив свое психологическое, эмпирическое, социальное «Я», Самость в итоге оказывается в его плену, поскольку между двумя человеческими природами имеет место отнюдь не мирное сосуществование, а непримиримая борьба за доминирование, результатом которой является разбалансированность человека. На Востоке данную борьбу обычно сравнивали с поединком между всадником (Самость) и буйным конем (психологическое «Я»).
Итак, если следовать традиционным религиозно-философским учениям, обычный человек представляет собой существо, сосуд, где в путах «Я» томится Самость. Для ее освобождения предлагаются различные методики, начиная от сократовской майевтики до азиатских методов самонаблюдаения и контроля над психическими актами, многие из которых доказывали свою эффективность. Но хочется отметить, что от этих методик не было бы проку, если бы в природе окружающего человека социального пространства не было одного изъяна. Этот ключевой изъян – наличие в мире страдания, которое тесно связано с психической составляющей человека. Именно в страдании, как это не жестоко, находится ключ к освобождению Самости и установлению его доминирования над психологическим «Я» или как говорят мистики, человек получает возможность освободиться от пут иллюзорного бытия.
Человек, сталкиваясь со страданием, попадает в особую зону, где он начинает задаваться вопросами причинно-следственного характера «Зачем?», «Почему?», «Как такое могло произойти?», «Как Господь мог такое допустить?», «Куда приведет страдание?», «Как мне дальше жить с этим?» и т.д.
Многие люди, задавшись подобными вопросами, этим и ограничиваются, даже не находя сил для размышлений, поскольку страдание полностью захватывает их, не оставляя места ни для чего другого. Другие же пытаются искать причины постигшего их страдания, и находят ответы во внешних факторах. Однако, иногда попадаются люди, которые каким-то непонятным образом вдруг находят в себе силы интуитивно отстраниться от страдания, впустить в него мысль и двигаться по ее спиралям, все больше углубляясь условно говоря в себя, хотя нет гарантий на успешный исход этого путешествия.
В этой связи многие мыслители и философы указывают, что для повышения шансов на успех, человек должен создать определенное мыслительное пространство, в рамках которого возможно последовательное грамотное рассуждение, а также минимизация негативного воздействия материальной причинно-следственной связи, уводящей в дурную бесконечность. Для создания подобного пространства нужно, прежде всего, поставить «предел».
Один из примеров подобного предела приводит Мераб Мамардашвили в своем размышлении о встрече афинского философа и государственного деятеля Солона с лидийским царем Крезом – самым богатым человеком того времени. Во время этой встречи Крез задал вопрос о том, кого Солон полагает самым счастливым человеком в мире, заранее предвкушая приятный для себя ответ. Однако Солон ответил, что «нельзя никого считать счастливым, пока не узнаешь как он умрет». Мамардашвили считает, что Солон методологически поступил очень правильно, сразу же очертив предел в виде смерти, сквозь призму которой уже можно вести осмысленный разговор. Нечто похожее в "Нравственных письмах к Луцию" сказал когда-то и Сенека: "Кто не хочет умирать, тот не хотел и жить".
И действительно, как показывает опыт, рассуждения, в которых не установлен предел, могут вестись очень долго, стороны часто остаются при своем мнении и мало что извлекают. Подобные рассуждения без установленного предела чаще всего укладываются в своеобразные эмпирические пары, типа «счастливый-менее счастливый», «влиятельный-менее влиятельный», «смелый-менее смелый» и т.д.
Чтобы уйти от бесплодных рассуждений, нужно ставить экзистенциональные пары, а такой является лишь пара «смерть-жизнь», причем изначальной экзистенциональностью обладает только смерть, которая трансформирует понятие эмпирической жизни, входя в нее в качестве ее неотъемлемого элемента.
Касательно нашего рассуждения о страдании, нужно отметить, что рассуждение о нем невозможно вести вне поля экзистенциональной пары «смерть-жизнь», поскольку страдание неотделимо связано с ней через свой осевой элемент – человека. Таким образом, мы имеем дело с тремя составляющими – парой «смерть-жизнь» и темой страдания. Они условно как бы образуют треугольник, вершиной которого является страдание.
Если рассматривать этот треугольник сквозь призму упомянутой окольной фразы о страдании («Ты видел мятущихся в постели, покрытых язвами больных? Ты видел также немощных, обезображенных старостью? Ты видел наконец мертвецов? Неужто они ничего не сказали тебе о тебе самом»), то на месте вершины треугольника будет располагаться частное эмпирическое проявление страдания – болезнь, старость, чья-то конкретная смерть. Полученный треугольник будет иметь экзистенционально-эмпирический характер (хотя по ходу рассуждения эмпирический элемент может трансформироваться в универсальное страдание).
Конечно, рассуждение может строиться и иначе, если страдание будет рассматриваться не в качестве частного, а общего понятия, что будет показано в дальнейших рассуждениях вокруг фразы «все есть страдание», где страдание будет уже фигурировать как экзистенциональная категория.
Создав подобный треугольник, мы может получить особое поле, в котором возникает интеллектуальное напряжение и начинается движение мысли от одного угла условного треугольника к другому. Как свидетельствует опыт многих мыслителей и мистиков, результатом подобного движения мысли и ее напряжения становится не эмпирический ответ, а постепенное проявление нечто, Самости, естественного света разума сквозь пелену психилогического.
В ходе обдумывания данного момента, у меня в мыслях неожиданно мелькнула догадка о значении одного загадочного восточного символа. Я много лет не мог понять значения символа треугольника, внутри которого заключен глаз. Как мне кажется, приведенный мной образ мыслительного треугольника и проявляющийся в результате движения мысли в нем Дух, Атман, Cogito (аналог глаза, поскольку позволяет смотреть незамутненным взглядом на окружающий мир), может быть одним из вариантов понимания этого символа.
В различных учениях существуют различные представления о проявлении Самости. Кто-то говорит об одноразовой вспышке, после которой происходит коренное изменение в соотношении человеческих природ, кто-то говорит о постепенном движении. Так, суфии говорят о феномене «стоянок» (макам), число которых варьируется в зависимости от школы. Стоянок может быть несколько десятков, и если ты добрался до какой-то одной из них, то она уже будет навсегда твоя. На каждой стоянке имеется свой уровень четкости проявления Самости.
Путь движения от стоянки к стоянке еще называют «шлифовкой сердца». В конце шлифовки, сердце должно увидеть свое собственное отражение. Это во многом напоминает состояние тавтологии сознания и бытия, которое отразил Декарт во фразе ergo cogito ergo sum «Мыслю, следовательно, существую». Рискну предположить, что это и есть буддийская нирвана, состояние, где Атман осознает самого себя, состояние чистого сознания, свободного от влияния внешних психологических факторов, это скала, о которую разбиваются волны внешнего моря. Только обладая подобным состоянием сознания и можно жить и действовать абсолютно осознанно в мире.
Здесь позволю себе некоторое отступление, чтобы высказать несколько соображений о конечном пути движения к обретению Самости. Анализируя жизнеописания и высказывания некоторых святых и мистиков, я пришел к предположению, что состояние тавтологии бытия и сознания, нирваны, чистой Самости не является конечной стоянкой, окончательным этапом пути. Эта мысль основывается на характере поведения сознания.
Если сознание имеет в себе врожденное стремление ко вхождению в материальный мир для приобретения маски в виде психологического «Я», то почему бы не предположить, что подобное стремление, если оно изначально присуще сознанию, не может быть направлено и в противоположную сторону. Возможно, что в определенный момент в состоянии чистого мышления что-то, какая-то сила может переключить вектор этого неустранимого врожденного стремления или дефекта поиска маски в сторону сверхмыслительной сферы, условно говоря, в направлении сферы божественного. Подобное предположение базируется на анализе известного экстатического высказывания исламского мистика Мансура Халладжа «Ан аль-Хакк» (Я есть Истина). В Исламе «Аль-Хакк» есть один из эпитетов Бога. Сказав подобную фразу, Халладж совершил богохульство, за что был казнен в 932 году. Возникает вопрос: «Что же случилось с Халладжем, что заставило его назвать себя Истиной?».
По этому поводу я могу высказать только осторожную догадку, поскольку не имею права однозначно судить о достоинствах вина, которого никогда не пил. По всей видимости, у Халладжа Самость-сознание, переключившись на «верхний вектор», могло прикоснуться к какой-то высшей сфере и, повинуясь инстинкту поиска маски, оно отождествило себя с это сферой, назвавшись Аль-Хакк. При этом оно, конечно же, не могло стать Создателем, поскольку, следуя принципу аналогии, Самость субстанционально отделена не только от пространства материального, но и должна быть отделена от более высокого, от того, что является Создателем всего, в том числе и Самости.
По всей видимости, многие мистики испытывали схожий опыт контакта с некой высшей сферой, но без экстатических проявлений. Об этом говорят полные щемящей грусти стихи таких персидских поэтов-мистиков как Джалолиддин Руми и Хафиз. Создается впечатление, что после контакта с нечто более высоким, тело и материальный мир для них стали клеткой, и они все время живут в ожидании возможности новой встречи с этой сферой, которую персидские поэты называют, следуя суфийской традиции, Возлюбленной.
Совершив путь по окольной дороге, я вновь хочу возвратиться к той фразе, с которой началось размышление - «все есть страдание». Опираясь на вышесказанное, мне стал немного понятен смысл сказанного Буддой. По всей видимости, говоря современным языком, это был чисто технический прием, призванный акцентировать внимание человека к проблеме страдания. Будда преподносит проблему страдания как единственно возможную фундаментальную и всеобъемлющую проблему бытия. В подтверждение этого, можно привести следующую фразу, которую упоминает Мераб Мамардашвили в своем произведении «Эстетика мышления»: «Не думайте о том, конечен ли мир или бесконечен, непрерывен или дискретен. Думайте о том, что все есть страдание».
Здесь нужно еще раз подчеркнуть, Будда с этой фразой обращается к человеку и, следовательно, он изначально проблему универсального страдания ограничивает человеческими рамками, а это в свою очередь подразумевает включение пары «смерть-жизнь», поскольку человек, к которому идет посыл, эмпирически жив и одновременно эмпирически смертен. Два этих состояния – эмпирической жизни и эмпирической смертности, сочетаясь с проблемой универсального страдания, становятся парой экзистенциональной и вместе со страданием образуют экзистенциональный мыслительный треугольник (универсальное страдание также есть экзистенциональная категория). Именно в рамках этого треугольника возможно включение «машины мышления» и движение в сторону нирваны.
Однако, как и всякая великая фраза, высказывание «все есть страдание» может иметь и еще один философский смысл, но в несколько иной плоскости. Всё, т.е. вся жизнь, действительно, может быть абсолютным страданием, если ты однажды не остановился и не сделал первый осмысленный шаг для начала путешествия в десять тысяч ли. Если ты этого не сделал, согласно древним, то вся твоя жизнь до скончания срока будет непрерывной цепью различных психологических страданий, из которых принципиально не извлекается смысл.
Когда я завершал написание своего опуса, мне, кажется, немного приоткрылась тайна упомянутой в начале загадки о феномене революционности буддизма и конкретно фразы «все есть страдание», которая совершила интеллектуальный и социальный переворот в Индии. Говоря, «все есть страдание», Будда уровнял всех, поставив на одну плоскость и высшие касты брахманов, кшатриев и вайшьев и низшие касты шудр и даже чандалов (неприкасаемых). Будда, как мне кажется, своим изречением показал, что страдание есть принцип более фундаментальный, чем кастовые различия, поскольку представители всех сословий равны перед воздействием страданий и, следовательно, каждый имеет возможность осмысленно пройти через их ткань для обретения свободы Самости. Дело лишь за решимостью.


Брюссельские размышления

Заметки написаны во время деловой поездки в Брюссель в апреле 2008 года. Путешествие оставило двойственное впечатление. С одной стороны, это прекрасные памятники «Старого Брюсселя», а с другой, наличие довольно хамоватой и жадной публики, склонной к мелкому мошенничеству и скупердяйству. Короче, «здесь все просто так, кроме денег (Брат-2)». Однако, речь не об этом.

1. Женщина-офицер из службы паспортного контроля в аэропорту довольно долго рассматривает мой паспорт. Потом показывает страницу с моей фотографией сидящей рядом особи мужского пола и оба ехидненько ухмыляются. Не знаю, что вызвало столь неоднозначную реакцию у реликтов этого почти вымершего племени. Наверное, дают знать какие-то комплексы, заложенные с детства. Европейцы очень любят рассуждать о всяких там бессознательных и сознательных слоях сознания на беседах у полоумных психоаналитиков, вытаскивая наружу свои «вселенские» стрессы и переживания.
Кстати, меня уже давно мучает в этой связи один вопрос. Если психоаналитики считают всех людей в той или иной степени невротиками, то получается, что процесс консультации превращается в беседу двух психов, причем, еще надо проверить, кто больший псих – пациент или психоаналитик.
Отсюда можно сделать вывод, что меня на паспортном контроле встречали с большой долей вероятности два психа в форме офицеров. Предположительно, они содержали в своем бессознательном некую глубокую травму, которая манифестировала себя ехидной улыбкой при встрече с паспортом жителя азиатской страны. В голове промелькнуло: «Добро пожаловать в большую психиатрическую больницу!». Как выяснилось чуть позже, предчувствия меня не обманули.

2. Я очутился на уютной площади Grand Place. Она располагается совсем недалеко от Grand Windsor Hotel, где меня угораздило поселиться, вернее поселили добрые европейские самаритяне. Архитектура зданий великолепна. Особенно понравилось здание Городской ратуши с башней высотой в 95 метров, которую венчает статуя Святого Михаила. Она мне служила ориентиром в моих одиноких шатаниях по узким улочкам старого города. Рассматривая здания и статуи, я вспомнил о греческом взгляде на «технэ» - продукты культуры, предназначенные для метафизического воспитания человеческого существа. Созерцая или читая их, проходя сознанием через их невидимую, но осязаемую для мышления ткань, человек получал возможность стать человеком. Однако все эти высокие античные рассуждения как-то не укладывались в рамки происходившего вокруг процесса беготни разношерстных и жующих хот-доги групп туристов, перемещавшихся со своими фотографирующими устройствами от одного здания к другому и реагирующих на увиденное примитивной парой «нравится - не нравится». Нащелкав необходимое количество кадров, группы сразу же начинали лихорадочно метаться в поисках т.н. «Писающего мальчика» или на местном наречии Maneken Piss. Я думаю, что тот, кто придумал эту мелкую уринирующую статуэтку, был довольно веселым человеком, решившим еще раз проверить беспредельность человеческой глупости. Говорят, что в Брюсселе есть еще и Писающая девочка, что вполне укладывается в прокрустово ложе современной европейской толерантности и гендерного равноправия. Однако, европейцы пока еще не до конца толерантны. Ай-йа-йай, как не хорошо! А как же другие человекообразные типы, они что должны быть лишены созерцания своего писающего статуарного собрата? Если быть последовательными до конца, то в Брюсселе нужно установить также писающих геев, лесбиянок, трансвеститов, писающих старушку и старика, а также различных животных, на радость Green Peace. О, кстати, предлагаю в данном случае писать Green Piss (Это что такое нужно было потребить, чтобы добиться выделений зеленого цвета?).
Насмотревшись на толпу, я сделал неутешительный вывод: Массовый туризм окончательно добивает остатки высокой человеческой культуры. Массовый туризм представляет собой все более разрастающуюся чуму, десакрализирующую пандемию, после которой остаются только разлагающиеся трупы того, что некогда называлось искусством. «Между тем гармонию, пути которой сродны круговращениям души, Музы даровали каждому рассудительному своему почитателю не для бессмысленного удовольствия - хотя в нем только и видят нынче толк, - но как средство против разлада в круговращении души, долженствующее привести ее к строю и согласованности с самой собой» (Платон, Диалог «Тимей»).

3. Порядок бюргера – идеал европейского образа жизни, так восхваляемый на все лады. Однако, почему для истинного философствования в Европе многие должны были выйти на грань или даже за грань сумасшествия. Неужели только оно одно способно разломать жесткую форму бытия европейского обывателя. Кьеркегор, Ницше, Витгенштейн, Сартр, Камю, Уэльбек. Жесткий порядок жизни рождает абсурд, ибо человеческая душа, как бы глубоко не была заключена в упорядоченные рамки, нет-нет да и изойдет в глубине этой тюрьмы страшным криком абсурда. Отсюда так остро и стоит в Европе проблема самоубийства.
«Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема - проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить,- значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное - имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями второстепенно» (Камю «Миф о Сизифе»).

4. Парализованная девушка в инвалидной коляске. Страдание, через которое прошел и которое осмыслил человек, накладывает какой-то лучистый отпечаток на его душу, чей свет отражается в глазах и на лике. Подобный человек становится причастным к некой тайне, иногда выдающей себя скрытой улыбкой в уголках губ. Светлый образ Моисея, смех Демокрита.

5. Старуха-мусульманка, просящая подаяние. Современный исламский мир достоин той жалкой участи, которую имеет, ибо неспособность его обитателей высвободить через усилие пространство в сфере бытия логически предполагает в качестве жесткой альтернативы хаос и инволюцию небытия.

6. Маниакальное стремление к порядку и безопасности жизни, наблюдаемое в Европе, в итоге может привести, и уже приводит к созданию царства сатаны, ибо царство Бога достигается лишь через страдание. Абсолютный порядок сужает шансы души на столкновение с жизнью, которая только и может привести человека к познанию вечной Истины.

7. Величественный собор Архангела Михаила. Он, кажется, даже больше знаменитого Собора Парижской Богоматери. Однако величественность его формы и убранства резко контрастирует с внутренней пустотой. В нем просто нет людей, всего несколько старушек и любопытные туристы. Безбедное и сытое существование на протяжении нескольких поколений все же серьезно притупляет чувство благодарности к Создателю. Жирная свиная сосиска и бокал пива более реальны, чем абстрактная высь. «Дела их не допускают их обратиться к Богу своему, ибо дух блуда внутри них, и Господа они не познали» (Книга пророка Осии, Глава 5, стих 4).

8. Чернокожий пианист в холле отеля одиноко играет грустную мелодию. Никому нет до него дела. Заметив, что я слушаю его, он как-то внутренне преобразился, заиграл с душой. Как все-таки важно, когда твое творчество находит отклик. Одиночество в творчестве невыносимо. Я теперь могу понять Ницше, написавшего «Мой день - послезавтрашний; некоторые люди рождаются на свет «посмертно».

9. Весело посидел с казахами в маленьком ресторане. Восхитительное бельгийское пиво «Blanche». На улице было довольно холодно, поэтому внутри и возле входа разожгли жаровни, которые создавали эффект теплоты и расслабленности. Все-таки жизнь прекрасна, даже, несмотря на мелкое мошенничество марокканского официанта. Жаль, что тебя нет сейчас со мной!

10. Вернулся к полночи в отель. Старый чернокожий пианист продолжает играть на рояле и петь блюзы. У него есть два внимательных слушателя – один, кажется, американец, сидящий в баре за столиком напротив, а другой я, прислонившийся к колонне в холле где-то справа.
Так ли важно быть знаменитым? Наверное, он мечтал когда-то в молодости о блестящей карьере, но прошли годы и мечты превратились в прах. Пятизвездочная гостиница однако не самое худшее завершение пути. Считал ли кто-нибудь, сколько приходится на одного успешного артиста не стяжавших успеха, но талантливых пианистов, художников, актеров? Магия искусства – идолы, жрецы, жертвы, массовка. Картина еще не дописана.

11. Все-таки прекрасно, что во время поездок ты можешь общаться с незнакомыми тебе людьми. Ощущение того, что вы никогда, быть может, снова не встретитесь, снимает множество психологических барьеров. Вам зачастую неважно, какую нишу в социальной структуре своего социума занимает ваш собеседник, что он делал раньше, что будет делать потом. Есть только данное мгновение, растянутое в ограниченную бесконечность. Философы, это то, что вы так мучительно ищите!

12. Поиск истины требует нисхождения к живородящей пустоте. Я забываю, кто я, лишь звуки рояля где-то на заднем плане выталкивают из пустоты мысли и чувства. Мне никогда не быть счастливым завтра. Счастье ведь странная вещь – оно всегда в настоящем. Музыка и мысль, рояль и то существо, что называется случайно мною. Кружение странного танца в засыпающем отеле. Пройдет время и все уйдет. Не уйдет лишь этот миг, застывший слепком в том пространстве, где вечное «Сейчас».

13. Люди входят в отель, люди выходят из отеля. Пианист почти плачет, в его голосе звучат печальные романтические нотки. Он, конечно же, помнит тот день, когда пел эту же самую или похожую песню какой-то девушке много весен назад. Эх, молодость! Ты чудо! Ты содержание человеческой старости!

14. Немного философии за кружкой пива создает атмосферу определенной элитарности. Замечено, особенно на Западе, что метафизика наделяет определенные места едва уловимой тонкой энергетикой. В Европе весьма ценят эту особенность и поэтому бережно относятся к тем кафе, стульям и столам, которые соприкасались с известными и не очень мыслителями, музыкантами, артистами, политиками. Они несут на себе как бы отпечаток совершенного мыслительного усилия, испытанных чувств, пройденных переживаний. Кроме того, это все приносит и неплохой финансовый дивиденд. Мы, конечно же, Бог знает, какие философы, но все же гарсон я требую скидки!

15. Всегда любопытно читать критические мнения талантливых людей о цивилизациях, в пространстве которых они живут. Француз Мишель Уэльбек всегда с презрением пишет о современном Западе. «На Западе дорогая жизнь, холодно и проститутки некачественные. На Западе не разрешают курить в общественных местах и почти невозможно купить наркотики; там много работают, много машин и шума, а безопасность обеспечивается плохо. С такими индивидами, как я, общество вряд ли выживет» (роман «Платформа»).
В свою очередь великий философ современности Мераб Мамардавшили видит в лице Запада чуть ли не единственный идеал воплотившейся формы порядка и закона. Он видит в западном человеке «человека взрослого», в отличие от «детского» состояния русских и прочих советских азиатов. Он пишет об их неспособности подчиниться форме, пусть и несовершенной.
Заочный спор в области мысли. Западный человек хочет вырваться из созданной им тюрьмы-формы, азиатский же человек взирает на западную форму как на идеал, представляющий предел мечтаний земных. Западный человек довозделывал свой сад до такой степени, что многих его представителей уже давно и стойко тошнит от него, и они уезжают куда глаза глядят. Азиатский же человек зачастую не хочет возделывать свой сад и все норовит пролезть всеми возможными путями в сад чужой. Где же совершенство? Наверное, оно в Кандиде, окапывающем грядки в Османском султанате.

16. Глупо требовать от людей совершенства. В театре все вакантные позиции должны быть заняты.

17. Способна ли философская критика изменить мир в сути его? Конечно же, нет. Но она способна изменить отдельно взятого человека.

18. В этой сытой до тошноты Бельгии люди, должно быть, сошли с ума. Всякие мелкие этнические националисты грызутся как псы, стремясь получить свои собственные уголки проживания, как будто сейчас они бездомные и голодные. Весь трагикомизм ситуации состоит в том, что получение этого угла не принесет им покоя, ибо источник их дисгармонии лежит не вовне, а внутри их пошлых душ. Но кто в наше время всерьез верит в существование какой-то там мифической бессмертной души.

19. Умение подчиниться «форме, пусть и несовершенной». Наглядным примером для меня стал банальный переход через дорогу. Машин нет, но толпа по обе стороны дороги стоит и ждет, пока зажжется красный свет. Люди ставят закон и порядок выше сиюминутной спешки. Нет, надо найти время, чтобы написать Пролегомены к цивилизации чандалов.

20. Столкнулся с классической французской вежливостью, о которой неоднократно читал у Франсуазы Саган. Договорились с партнером встретиться в 9 часов вечера в холле гостиницы. Перед встречей я зашел в свой номер и обнаружил аккуратное письмо, в котором он меня извещал, что опоздает на 30 минут.

21. Иногда нужно просто остановиться посреди городского шума, закрыть глаза и попытаться услышать биение человеческих сердец. «….никогда не посылай узнать, по ком звонит колокол: он звонит и по тебе» (Джон Дон).

22. Мамардашвили писал, что целью закона является сам закон, в пространстве которого возможно достижение справедливости. Однако справедливость по закону, на мой взгляд, исключает милосердие, ибо если следовать логике эйдетической целостности, то нарушение закона (не реализация предписаний и приговоров) в одном месте влечет автоматическим образом крушение всего пространства закона даже в тех точках, о которых мы не знаем. А может быть тогда милосердие выше юридического закона и его справедливости, и сама является законом? Тогда мы имеем дело со столкновением двух видов законов. Примером может служить эпизод столкновения Иисуса Христа (а.с.) с иудейскими законниками, хотевшими побить камнями Марию Магдалену за прелюбодеяние. Согласно юридическо-теологическому закону, иудеи были абсолютно правы. Для порядка в обществе они должны были побить ее камнями. Однако, их закон вступил в противоречие с законом милосердия. Как показало время, плоды закона милосердия в данном случае оказались более ценными. Современные общества есть общества юридического закона или беззакония, но не милосердия. Однако, как же жить без юридического закона? Вечная загадка, о чем же писал Иисус (а.с.) перстом на земле после того как сказал фарисеям: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень» (Ин.8,7).


Тропа в потерянный рай

Разочарование человека миром зачастую лежит в его изначально неверном представлении о нем. Мир большинству представляется вселенной, где есть место и время, идеально приспособленные для его маленького вечно длящегося счастья. Когда же спустя годы обнаруживается, что такого места нет, то наступает черная хандра и озлобленность. Хорошо если ты эту хандру держись в себе. А то ведь есть люди, которые стремятся заглушить ее посредством создания любыми средствами такого идеального места, что оборачивается в большинстве случаев кровью, горем и ненавистью.
Чтобы избежать этого, необходимо перевернуть в собственном сознании представление о сути мира. В мире нет идеального места и времени. Мир – это пространство тотальных отклонений, где все прямые линии есть всего лишь частные случаи кривых, где т.н. счастье – маска, скрывающая ненасытную пасть несчастья, сытость – иллюзорная эманация постоянно терзающего голода. Отклонение – норма, идеальное – отклонение от этой нормы, создаваемое нами представление.
Император однажды спросил у художника, нарисовавшего прекрасный горный пейзаж, о том, куда ведет тропинка на картине, исчезающая в туманной высоте. «Пойдем, посмотрим» - ответил мастер. Они взялись за руки и тихо побрели, растворяясь навсегда в том, что когда-то было их потерянным раем.


Сны на берегах Геллеспонта

Я сплю и мне снится сон, в котором я участвую в реалистичных сценах, добиваюсь благополучия и женщин, страдаю, влюбляюсь, сражаюсь, учусь быть верным и предаю, сталкиваюсь с человеческой подлостью и безумным великодушием, встречаю давно умерших людей и тех живых, которые находятся далеко от меня. Но что самое интересное - даже во сне я не перестаю мыслить.

Я просыпаюсь. Вновь иду на работу, ем, встречаюсь с людьми, звоню по телефону, назначаю свидания, нервничаю и наслаждаюсь музыкой и общением, в общем живу. Но при этом меня не покидает ощущение некой мультиприкационности происходящего, зыбкости жизненных ситуаций и реакций нервной системы. И что самое интересное – я все также продолжаю мыслить.

Из-за этого мне иногда кажется, что мы существуем не в традиционной ситуации дихотомии «реальность - сон», а в «реальности двух снов», двух режимов функционирования сознания. Два сна – они как полные чудес селения Сестос и Абидос, расположенные на противоположных берегах пролива Геллеспонт. А сам Геллеспонт, его течение – это поток сознания, омывающее оба этих берега.

Что за чертовщина? Неужели то, что называется «мной» поймано в ловушку тотального сна, в котором даже смерть является просто временным прекращением одного сна и переходом ко сну второму? Я точно не знаю. Но порой мне видится лодка, плывущая по Геллеспонту и не желающая причаливать ни к одному из берегов. Лодка, в которой только Ты и белый парус, ждущие меня средь бурных вод, быть может, уже целую вечность.


Разрозненные мысли в час листопада

1. Истинно великая философия есть ничто иное как внутренняя трагедия духа, описанная в несовершенных формах человеческого языка. Ее не преподают в университетах. Ей вообще нельзя научиться. Она невесть откуда взявшаяся личная тайна. «О чем в действительности мыслит Платон….. не может быть ничего написанного» (М.Мамардашвили о письмах Платона к тирану Дионисию).

2. Иногда попадаешь в ситуации, когда остро понимаешь глубину мыслей Мишеля Уэльбека о том, что общение с человеческим миром причиняет лишь боль. Может поэтому Декарт и переехал в Голландию, т.к. не понимал языка ее обитателей.

3. Буддисты решали проблему существования множества человеческих душ посредством утверждения о том, что на самом деле это иллюзия и есть лишь одна мировая душа, которая спит и видит себя в огромном множестве снов. Поразмыслив немного, прихожу к выводу, что сторонники индийских учений и здесь выступают в своем традиционном репертуаре иллюзорности всего.
Если следовать утверждению о существовании лишь одной души, то получается весьма абсурдная ситуация, особенно в случае с проблемой достижения нирваны и прекращения цепи перерождений сансары. Так, если кто-то прервет цепь своих перерождений в одном из снов, то это, по сути, не будет иметь никакой ценности. Чтобы цепь сансары прекратилась в принципе на частном и общем уровне, необходимо будить не иллюзию души в одном из снов, а саму спящую мировую душу. В противном случае частные пробуждения не имеют смысла, в том числе и пробуждение самого Будды.

4. (Возвращаясь к той же проблеме множества душ). Шейх Амули сказал, что душа подобна горящей свече, которая отражается во множестве зеркал. Так и хочется сказать «Шейх, прошу, или разбейте зеркала, или потушите свечу».

5. В Средней Азии за редким исключением доминируют два состояния человека – раба и господина-деспота. Причем любопытным образом оба эти состояния могут присутствовать одновременно в одном и том же человеке и раскрываться в зависимости от того, с кем он имеет дело в данный момент – с человеком ниже себя или выше по социальной лестнице

6. Зачастую правители, их окружение и всякого рода националисты так любят возносить этнически близких им великих мыслителей и поэтов, прихвастнуть ими в окружении представителей других этносов, в своей наивной глупости и не подозревая, что они есть их первейшие обвинители.

7. Тест для любовников: Недавно столкнулся с прелюбопытнейшей ситуацией. Одна девица за глаза поносила своего случайного любовника за то, что он исчез после того, как она попросила его проспонсировать бракоразводный процесс с ее все еще законным мужем. Она посчитала любовника негодяем. А как бы поступили вы?

8. Западная философия уперлась в стену и пытается пробить ее головой: «Если есть лишь одна несомненная достоверность, что «я мыслю, следовательно, существую», то как тогда могут быть достоверными другие носители сознания и окружающий мир?» Незаметно для себя я тоже присоединился к толпе, пробивающей черепами стену.

9. У нас в Азии богатые скупердяи придумали эффективный способ экономии средств. Чтобы не платить человеку достойную плату за выполненную работу, она стараются всеми средствами поставить работника в положение оправдывающегося и сознающего свою вину и недалекость.

10. Нынешний мировой финансовый кризис открывает широкий простор для любителей создавать новые глобальные лохотроны.

11. Из самаркандского мещанского фолклера: «Мужик кинул денег и купил должность. Сейчас гребет баксы». «Молодец, умеет жить!».

12. В субботу поспорили с другом о достоверности теорий происхождения человека. После спора час молчали. Лучше бы поговорили о женщинах.


Размышления о прекрасном

1. Как важно знать, что ты не одинок, когда возвращаешься из своего одиночества. Как тонко воспринимается пение птиц на рассвете после ночной тишины. Как, наверное, ценишь любовь на закате жизни. Узнаю ли я, как благоухают розы из райского сада?

2. Каждую зиму в снегопад мы отправляемся смотреть на серебрящиеся снежинки, пролетающие сквозь тусклый свет одиноко стоящего фонаря.

3. «Мысль человека есть его ностальгия» (Альбер Камю). Я смотрю на ужасную копию «Подсолнухов» Ван Гога, висящую на стене в одном ташкентском отеле, и ностальгирую по оригиналу в National Gallery. И вот спустя мгновение уже нет восьми часов лета до Лондона, и составные части копии незаметно меняют свои очертания, обретая гармонию оригинала. Ностальгия души заменила копию шедевром на полотне моего восприятия.

4. Частенько, смотря на картины импрессионистов, мое сознание охватывает легкая грусть. Отсутствующая точка центрации в сюжете обнаруживает себя в пространстве души.

5. Шедевр рождается только в пограничном состоянии между жизнью и смертью Самурай, рисующий цаплю в пруду перед смертельным поединком, видит красоту в ее непроявленном для обывателей ракурсе.

6. Шумерская статуэтка. Мастер неизвестен. Осталась лишь вещь, извлеченная гением на свет из бесконечной области прекрасного.

Сократ. «Так не будет ли и все прекрасное прекрасным благодаря прекрасному?»
Гиппий. Да, благодаря прекрасному.
Сократ. «И это прекрасное есть нечто?»
Гиппий. Нечто. Чем же ему и быть?
Сократ. «Так ответь же мне, чужеземец, - скажет он, - что же такое прекрасное?» (Платон, диалог «Гиппий Больший»).

7. Присутствовал недавно на одной конференции, где маститые джентльмены и молодящиеся леди долго и нудно рассуждали о демократии, приправляя свои речи заезженными банальностями. Я молча и внимательно созерцал эту бессмысленную трагикомедию. Позже я узнал, что мое молчание было воспринято одной мадам весьма отрицательно, что побудило ее нелицеприятно высказаться о моих умственных способностях. Первое, что мне пришло на ум, это прочитанная когда-то у Камю фраза Флобера «Глупости свойственно делать выводы».

8. «А почему бы, дорогой друг, тому, кто мудрее, не казаться и более прекрасным» (Платон, диалог «Протагор»). Платон, конечно же, прав. Но иногда в моменты хорошего настроения мне более прекрасной кажется ослепительно красивая девушка, с чьих уст слетает умилительная глупость.