Прибери, Господи, душу мою грешную

 
Окно второго этажа. За ним кухня однокомнатной квартиры, в которой живёт одинокая старая женщина. Большую часть времени она проводит сидя у этого окна: отодвинув белую, кружевную тюль смотрит на улицу, как будто долго и тщетно ждёт кого-то. С наступлением вечера, когда солнце почти село и старческие глаза подводят, она покидает своё любимое место и шаркающей походкой направляется в комнату.  Котёнок, до этого спавший на соседнем стуле свернувшись клубком, просыпается, спрыгивает на пол и бежит за хозяйкой, пытаясь играть подолом её платья.
Войдя в комнату, перекрестилась на икону, со вздохом скользнула взглядом по стене, на которой висят фотопортреты её родителей, а под ними виньетки выпускников детского сада разных годов.  Много лет проработав на одном месте, так и не полюбила фотографироваться, за то детей по именам помнила многих.  Телевизор смотреть не хотелось - толи её чёрно-белый «старичок» барахлит, толи зрение уже совсем не то.  Смастерив, из нитки и бумажки, игрушку для котёнка и привязав её к спинке стула, расправила постель и легла.   Последний луч солнца, задержавшись на стене с фотографиями, угас.   Закончился ещё один день её длинной жизни.   Предметы потеряли свои очертания, и комната погрузилась в ночную тьму.

Яркий солнечный свет пробивается сквозь зелёную листву и весёлыми бликами отражается в лесном ручейке.  Я люблю сюда приходить.  Попив из ручья, я черпаю ладошками прохладную воду и подбрасываю её над собой.  Капли воды падают на моё разгорячённое лицо.  Мне весело!  Я счастлива!  Мама уехала на ярмарку в соседнюю деревню.   Я точно знаю, что она привезёт мне какую-нибудь обновку, ведь я становлюсь взрослой.  Завтра мне исполнится десять лет!  А, может, мама купит нам с сестрой ещё и пряничных барышень!?  Они такие красивые!  В них можно поиграть, а потом и съесть!  Правда, сестра уже совсем большая и со своей барышней играть не будет - сразу съест.  Надо будет свою пряничную красавицу спрятать, на этот раз, получше.  А то прошлый раз я играла со своей  только два дня. На третий день я достала из тайничка  свою красавицу без головы (сестра нашла и съела), я тогда долго плакала. Мама отругала сестру,  но поправить, то уже ничего нельзя было. Нет!  Даже если сестра так поступит, я не пожалуюсь на нее маме. Сестра же теперь бывает дома только летом.  Все остальную часть года, она живет в большом селе - учиться в школе. Наша - то школа только до 4-го класса. Интересно, а меня мама тоже туда отправит? Как она будет одна -  огород, корова? Я загрустила... Соседи говорят, я вся в папку, рослая больно, а я его не помню - мала была. Погиб он... в первые  дни войны. Мама до сих пор, хранит похоронку и плачет часто.

Удушливый кашель вывел её из воспоминаний. Первые солнечные лучи брызнули в окно. Она решила, что уже можно встать с постели, не потревожив соседей - им пора на работу. За стеной раздался звон будильника, и было слышно, как сосед довольно бодрым, для раннего утра, шагом направился в ванную.  Поднявшись и укутавшись в теплый халат, старушка отправилась к умывальнику. Умывшись, поставила на плиту чайник, а на стол чистую литровую банку с пластмассовой крышкой и сев к окну принялась ждать. Минут через пять с улицы раздался звонкий голос молодой женщины: «Кислый, свежий молоко!». Дождалась. Открыв окно, и встретившись взглядом с молочницей,  махнула ей рукой и поспешила к двери.
- Бабуля, Вам свежего?
- Да, дочка.  Запиши там... у себя.  А через три дня принесёшь ещё, я как раз пенсию получу, да и рассчитаюсь.
Молодуха достала из сумки банку пресного молока и тетрадь исписанную мелким подчерком. Напротив номера дома и квартиры записала очередную дату и, в скобках количество литров. Обменяв пустую банку на полную, выслушав вежливое пожелание здоровья и поблагодарив, старушка отправилась на кухню. Котёнок крутился под ногами и громко мяукал.
- Сейчас, сейчас, неугомонный!
 Налив ему в миску молока с умилением смотрела, как котёнок лакает содержимое.  «Ну, теперь уже, можно и себе чайку с молоком навести».

- Дочка, тут вот я письмо от свово брата, твоего дядьки, получила.  Пишет он, что хорошо в Ташкенте живётся.   И тепло там - шуба да валенки вовсе не нужны.  Надо тебе туда поехать, пока несовершеннолетняя.  Ты  же знаешь,  что позже тебя с колхоза не отпустят. 
-Мама,  а как же ты?
-Езжай,  дочка!  А там,  глядишь,  и у меня к тебе приехать получится.   Я уж постараюсь.
-На что же ты отправишь меня?
-Есть у меня.  Я с твоих денег откладывала - на билет хватит.
Я понимала,  что ехать нужно.   Дядьку,  правда,  только на фотографии видела.   Из писем знаю,  что жена у него и сын - мне ровесник,  в училище учится.
Учиться,  меня мама так и не смогла отправить.   Всё это время я работала - детей,  в семье учителей,  нянчила,  и деньги (пусть и небольшие) получала.  Мама то всё за трудодни работала,  а я «копейку» в дом несла!
И вот я в Ташкенте.   Дядька с женой относились ко мне хорошо.    Хотели даже в школу пристроить, но не согласилась я.  Тётя устроилась на работу уборщицей - я работала за неё,   а дом вести,  хозяйство - это я привычная.
Вскорости и мама приехала,  да что-то не заладилось у неё с дядькой.  Он выгнал нас.   Поселились мы с мамой,  у соседей дядькиных,  в бывшем хлеву.   Я и паспорт получила,  и на работу,  в трамвайное депо устроилась - вагоны мыла.  Мама в детский сад на работу,  нянечкой,  вышла.  Так и жили - тяжело, но дружно.

Она вновь вынырнула из воспоминаний  - раздался звонок в дверь.  На пороге стояла соседка, улыбчивая молодая женщина, плохо владеющая русским языком.
-Это Вам, бабуля! Моя праздник!
-Спосибо, Гульнара! Как сынок твой?
-Хорошо, хорошо.  Здорова.
-Выздровил, значит!? Ну и, слава Богу.
-Посуда потом. Гости! Потом.
-Ладно, ладно. Спасибо, дочка, ещё раз.
«Вот и варить ничего не надо. Косушка, полная  плова с кусочками мяса и лепёшка - для неё, очень приятный сюрприз.  Сама - то она давно не может себе позволить мясного - уж больно пенсия мала.

«Не было бы счастья, да несчастье помогло» - как же бывают, правы народные поговорки!  Землетрясение многим принёсшее горе, для нас с мамой оказалось, как бы это сказать, на руку, что ли...  Мы получили однакомнатную квартиру! Въехали в неё с узлами: ни стола, ни стульев, ни кровати. И всё же радости нашей не было придела. Со временем приобрели мебель и, вообще, всё необходимое.  С трамвайного депо я уволилась по двум причинам. Первая - с нового места жительства на работу далеко добираться. Вторая и, наверное, главная - парень (водитель трамвая). Он ухаживал за мной.  Не высокий, весёлый и симпатичный азербайджанец. Мне он нравился, хотя я и была выше его на полторы головы.  Мама огорчилась: «Дочка! Ты с ума сошла! Ему родители не позволят на русской жениться! Да и зачем тебе замужество?! Ты же читаешь письма своей сестры! И битая ходит, и детям не рада своим.  Разве нам с тобой плохо? Ты меня одну оставить хочешь?  Или, не дай Бог, сюда кого привести задумала?  Только, только жить нормально стали!»
«Я никогда тебя не оставлю» - дала я маме обещание, которое она от меня ожидала.

Зацепившийся, за движение на улице, взгляд вернул её в реальность.  «Бог мой! Сосед-то как напился!  Бедная Ленка - опять скандал устроит ей муженёк.   Вот ведь окаянный!»
Она поспешила к соседке по площадке:
-Лен! Лен! Открывай! Твой там, еле на ногах стоит.  Заводи детишек ко мне.  Пускай  с котёнком поиграют, а после уж заберёшь .
-Ой, баб Нина! Спасибо! Саня! Аня!  Пойдёте в гости к бабе Нине!?  Шустрее!
Её квартира согрелась...,  детские голоса нарушили покой и монотонность повседневья.
«Что же я так боялась людского мнения? И подруг не слушала?! Надо было родить! Ну и что - грех, много я хорошего в жизни из-за праведности своей видела?  Христова Невеста нашлась!!! Дева старая...».
Вечер пролетел незаметно.  Лена забрала детей, и пустота ощущалась сильнее, чем прежде...

«Мама! Мамочка! На кого же ты меня оставила?!» Смерть матери надолго выбила меня из колеи.
Сторож уже не удивлялся моим ранним приходам.   Я взяла тряпку и протираю пыль..., которой нет.    Слёзы катятся по лицу, я их не смахиваю... зачем?  Всё равно никого ещё нет на работе - рано.  Нужно убить, каких нибудь, пол - часа и группа наполнится детскими голосами... да, пол - часа... Стрелки, как  на зло, словно, примёрзли!
Мысленно вернулась к словам знакомых, которые, как сговорившись, пытаются устроить мою личную жизнь:  « Не унывай, Нинок! Сорок пять - баба ягодка опять!». Какая уж там ягодка?! Можно, конечно, попробовать познакомиться.  Только страшно мне, как-то! Чужой человек! А вдруг ему только квартира моя нужна?  Нет!  Нет!  лучше девчонку-студентку на квартиру пущу. Всё не скучно будет...

«Кости все ломит.    К непогоде, видать!» - она подошла к окну.   Свинцовое небо озарилось яркой вспышкой молнии и дождь, тяжёлыми каплями, забарабанил по стеклу. На душе стало ещё тоскливее: « Никому я не нужна!».  После смерти сестры, там... далеко... на родине...в России ( теперь уже, за границей ), очень редко в её почтовом ящике появлялись письма.  Вот и сегодня, она получила письмо - первое за последние полтора года.  Племянница пишет, в гости зовёт.  Знает же, что приехать не смогу.  Ради приличия, наверное.   Хорошо хоть изредка вспоминают и на том спасибо!  Надо бы ответ написать, да глаза уж не видят.  Соседку попрошу...

Вот уже три месяца я живу в чужой квартире.   Моя она  только внешне, по документам  - чужая. Болела я сильно... воспаление легких.  В больницу лечь не могла - денег, на оплату дней пребывания в лечебном учреждении, не было и я решила тихо помереть. Нашлась добрая женщина, да хваткой она оказалась.  Отписала я ей квартиру, за то, что она  лечила меня: уколы делала, натирания, да и кормила тоже. Обещала до смерти моей помогать и похоронить по-людски, а теперь один раз в месяц заходит за жировками.   Квартплату оплатит и услуги коммунальные...
Всю жизнь я, чего-то, боялась:  маму обидеть, молвы людской.  И сейчас ещё, молвы людской да кары Божьей, боюсь.  Жить не хочу, а руки наложить на себя, тоже не могу.  Что люди скажут?!  Сколько же ещё ждёт меня однообразных никчёмных дней существования?! И Бог меня не слышит...   Каждый вечер, перед сном, прошу ЕГО о милости...  «Прибери, Господи, душу мою грешную...»