Казнь

Публичная казнь обходится  дорого, но тактически имеет преимущества. Если она объявлена, лучшие ряды стабильно раскупаются – теми, чья личность слегка оформилась, в убеждения состоялись. Остальным доведется лежать кругами на пока зеленой траве.
Зрители и читатели – разные категории, их интересы совпадают не во всем, у каждого своя судьба и линия. Социум сложно устроен, лишь под конец все смешают порывы восторга. Зачем мне эта пирамида, так до конца и не ясно.
Плотники работали ночами, хотя чего стесняться. Артиллерия еще прикрыта зелеными ветвями, когда же затрубят – начнет вензеля в небесах выписывать. Оно скорее для рекламы, чем облака реально разгонять. Как помню, древний звук колоколов бывал ровнее и спокойней.
Накануне ходили билеты, горящие красными штампами, гудели лотереи-вернисажи. Все это очень сомнительно, уловки и старания напрасны, туда за деньги не возьмут, как впрочем и бесплатно. Сегодня как-то строже, в цветах одежд преобладают черное и белое.
Островерхие крыши зданий сверкают кирпичом. Амфитеатр слепит, крутые лестницы стоят как надо, приведены в порядок и отмыты. С булыжных мостовых убрали осколки бутылок, теперь стало легче ступать.
Ведут не торопясь, с немым достоинством и шармом, не зря учили в храмах и на площадях. Пихают копьями под ребра с двух сторон – не спрячешься, не разбежишься, путь довольно узкий.
Плотное стечение простого народа и обстоятельств легко прощупать сердцем или взглядом. Крушить или развязывать узлы и петли – решать уже не нам, часы на ратуше запущены, не в первый и последний раз.
Дело идет вразнос, поскольку проиграно массами, каждый спешит схватить хоть небольшой ломоть, наполнить свою корзину. Как бы не промахнуться.
Сверлят устремленные взоры, бьют в затылок как молотки, хором задерживают дыхание, а мне хрипеть и плакать. Их бы энергию в мирные цели, да видно не дождаться.
Оружие на бочку, пожалуйста острее, зачем тянуть, азарт не схлынул, цинизм не привился, волнует результат.
Не столь важна сама процедура и выбранный метод, и даже что там – на возвышении.
Зеркала и качели вечно живых мертвецов.
В глазах двоится, а палачей уже четыре, часть на моей стороне. Они при венках из роз, кружатся лепестки над эшафотом. Похоже, техника растет, приумножается и крепнет. Смешной итог хмельных тысячелетий.
Страдания и смерть умеренны. Тупею что ли, сказались бдения и тренировки на износ. Не нужно напрягаться. Аплодисменты более не раздражают, бой барабанов прекращен.
С натяжкой скажем: очередная встреча состоялась. Осталось соблюсти приличия и ритуалы, для формы и истории. Последнее слово тонет в нечистом звуке хора и даже бессмысленном крике, почти что становится лишним. Толпа расходится, не все довольны – им бы вечных зрелищ, а где их взять – темнеет. Одна надежда на огонь неугасимый.
Вечер какой-то рваный, только грозы не хватает. Багровые тучи, да пара трещин легли под прямым углом. Стая стальных ворон застыла в воздухе, сейчас со звоном упадут.
Ах ты какое, небо Аустерлица.
Расселась пропасть бытия, вот это шанс.