Кладбище, сумрачный покой...

Кладбище, сумрачный покой,
Финал успехов и страданий;
Отметь печальною строкой
День скорби, день воспоминаний.
Успокоенье, тишина,
В пуховых тополиных хлопьях
Читаю даты, имена
На хмурых каменных надгробьях.

Нашли уныло-вечный кров
Мои друзья под тополями;
Немало славных мужиков
Лежит под этими корнями.
Смела их новая «метла»,
А не БОМЖи, специалисты;
Серёга с Пашкой – шофера,
Андрюха с Лёшкой – машинисты.

Листвой берёзы шелестят,
Корой молочною белеют,
И даты...  Иль за шестьдесят,
Иль тридцать восемь – тридцать девять.
Что ж, коль старик, ему пора,
Не красят будни трудовые,
Но почему же «на ура»
Туда уходят молодые?

Мы жили жизнью трудовой,
Не надрываясь для прокорма;
Обвалом, каменной стеной
На нас обрушилась реформа.
Да, нехорош социализм;
Всем по чуть-чуть, запреты, строгость.
Его сменили практицизм,
Любовь к монете и жестокость.

У нас другой менталитет:
За жизнь с отчаяньем цепляться,
Соседа грызть --  привычки нет,
Иначе просто не подняться.
Не справишь новое пальто,
Не заработаешь на ужин,
И оказалось: ты никто
И никому ничуть не нужен.

Срамит копейку важный цент,
Нет ничего, престижней жвачки;
Да, забирают свой процент
Ножи, аварии, болячки,
Но пострашней ножа развал –
Страну продав за чаевые,
Тупая жадность правит бал,
И умирают молодые.

Сначала водки- коньяки,
Потом больничные палаты.
Что, виноваты мужики?
А мужики ли виноваты?
Ужели всё из-за вина?
Нужна реформа, без сомненья,
Но не тогда, когда она
Уносит четверть поколенья.