Мой отец пробудился во мне. Былинка

 МОЙ ОТЕЦ ПРОБУДИЛСЯ ВО МНЕ, — и привычки его, и движенья, вызывавшие раздраженье, в отраженном увидел окне. Дочь смеется, увидев меня, как угрюмо, с бычачьим наклоном, я домой возвращаюсь с батоном, грустный дедовский облик храня. И в тоске замирает жена, если губы сложу по-бараньи — и не вижу, не слышу. Заране знает — исповедь будет страшна. И я стал за бритьем замечать перед зеркалом, как мы похожи, — те же самые складки на коже, лишь слабей моих складок печать. Но тревожное сходство в груди! — я от близких таю эти звуки, — неужели безумного муки ожидают меня впереди? И смогу ли я их миновать? Но надежда живет в моем сердце, что не все передал мой отец мне и спасет меня мертвая мать. Григорий Корин

Памяти отца моей мамы Г.Г.Сироткина,
расстрелянного в 1937 году
      КУЛАК
Имел корову да лошадку,
Да два поджарых гусака,
Однако время было шатко,
Сошел и он за кулака.
Надрывно каркали вороны
И ржали лошади вдали,
Когда разутого, в кальсонах
Его по улице вели.
Не обижался «враг заклятый»,
Влача ушибленный крестец,
Лишь усмехался. «Эх, ребята!
Когда поймете, наконец,
Не просыхал я от работы,
Земли хозяин, а не тля,
А без хозяина – сироты
Покосы эти и поля».

Немало дров мы наломали,
Забыли что-то в суете.
Хватились, вспомнились, позвали,
Да только силы уж не те.
Обиды помнить неохота,
А все же сердце старика,
Нет-нет да и взыграет: «То-то!
Не обошлись без кулака!»
Иван Стремяков, СПб

    ПОЛМИГА
Нет, не до седин,
Не до славы
Я век свой хотел бы продлить,
Мне б только до той канавы
Полмига, полшага прожить;

Прижаться к земле
И в лазури
Июльского ясного дня
Увидеть оскал амбразуры
И острые вспышки огня.

Мне б только
Вот эту гранату,
Злорадно поставив на взвод,
Всадить ее, врезать, как надо,
В четырежды проклятый дзот,
Чтоб стало в нем пусто и тихо,
Чтоб пылью осел он в траву!
… Прожить бы мне эти полмига,
А там я сто лет проживу!
Павел Шубин †1951

     ВОЗВРАЩЕНИЕ
Вернулся с войны победитель,
Шинелку повесил на гвоздь,
Столь жданный супруг и родитель,
Он сел и смутился, что гость.

Как будто пугаясь обмана,
Нешумными были слова.
Он только и молвил: «Татьяна…»
Ответила только: «Жива…»

И долго и трудно сидели,
Лицом придвигаясь к лицу.
И дети поодаль робели
К родному привыкнуть отцу.
Игорь Бехтерев

    ДОРОГА К СЧАСТЬЮ
Обмяк на спинке стула китель.
Отец уснул. Не спится мне.
И слышно: громкоговоритель
Гремит на площади во тьме.

Чугунный голос в тьме ненастной
Вещает всем на всю страну
О том, что будет жизнь прекрасной,
Когда освоим целину.

Он в шесть часов отца разбудит,
Чтоб все сначала повторить…
Когда совсем прекрасно будет –
О чем он будет говорить?

Я засыпаю с этой думой,
Меж тем проходит тридцать лет,
И тишина в ночи угрюмой,
И нет отца, и дома нет.

Куда те годы промелькнули?
Сквозь сон пробъется мысль ко мне.
Очнусь: отец сидит на стуле
И голос слушает во тьме.
Лев Котюков
         
           ВОПРОС
Ребенком я расспрашивал упрямо:
- Кто мой отец, скажи мне, мама? –
Мать отвечала жестко и устало:
- Я родила тебя и воспитала.

Потом, когда немного я подрос,
Она сама мне задала вопрос:
- … А твой отец… ты знаешь,
что с ним стало?
- Ты родила меня и воспитала.

Опять прошли, забылись сотни дней.
Живу вдали от матери своей.
И нежность к ней со мною до конца.
Но я ищу в толпе глаза отца.
Михаил Попов

    ОТЕЦ
Отец мой сдает.
И тревожная старость
Уже начинает справлять торжество.
От силы былой уж немного осталось.
Я с грустью смотрю на отца своего.

И прячу печаль, и смеюсь беззаботно,
Стараясь внезапно не выдать себя…
Он, словно поняв, поднимается бодро,
Как позднее солнце в конце октября.

Мы долгие годы в разлуке с ним были.
Пытались друг друга понять до конца.
Года, как тяжелые камни, побили
Веселое, доброе сердце отца.

Когда он идет по знакомой дороге,
И я выхожу, чтобы встретить его,
То сердце сжимается в поздней тревоге.
Уйдет…
И уже впереди никого.
Андрей Дементьев

   В БОЛЬНИЦЕ
Врачи боролись до конца.
дыханье стерегли,
но не спасли они отца, -
как видно, не смогли.

И я ничем помочь не мог:
безсильны крик и плач.
И безнадежно за порог
шагнул дежурный врач.

Он постоял, вздохнул – и прочь
пошел, не пряча глаз.
Он честно прожил эту ночь,
хоть и отца не спас.

Не Бог же он в конце концов,
он тоже чей-то сын.
И я остался над отцом
один, совсем один.
Анатолий Тепляшин

          ОГРАДКИ
И сгинет снег… Скатеркой-самобранкой
воскресная потешит зеленца…
Я снова крашу краской «серебрянкой»
оградку над могилою отца.
Не для красы. Такая есть опаска _
не подновишь, и медленная ржа
сожрет металл, когда облезет краска;
и все путем, пока она свежа.
Вот где семью соединило нашу!
Куда ни глянешь – близкие одни…
Не золотом, а «серебрянкой» крашу
последнее пристанище родни.
Докрашу и скажу себе: «В порядке!»
Да будет жив простой мой русский род,
покуда подновляются оградки,
покуда память за сердце берет.
Виктор Максимов

                ПАМЯТИ ОТЦА
    В окне, холодном, как свинец, зажав кровавый рот, отец мой плакал, как птенец, - он знал, что он умрет. Он больше не курил, не пил, не лез в мои дела – для смерти силы он копил, чтобы сгореть дотла. И дыбом волосы его стояли оттого, что крепче, крепче с каждым днем я целовал его. Но ужас леденил отца, что, спящего три дня, его зарыть, как мертвеца могла живьем родня. Душа вздохнула глубоко, когда открыл отец свой рот холодный – широко, как жаждущий птенец. Он стал белей глазурных плит, он стал острей лопат. И смертным потом был облит, и вечным сном объят. Он завершил свой тяжкий труд и плакать перестал. Как лилия сквозь черный пруд, пробился и устал. Юрий Голицин

            ОТЕЦ
Удалось поверить и в рай, и в ад,
И во все эти три, и девять, и сорок дней.
Все равно не спишь которую ночь подряд
И уже не знаешь, как бы устать сильней:
Может, кран открыть и смотреть, как течет вода,
И со злостью думать: есть же, есть же Бог!
Ведь кому-то надо грубо крикнуть: «Отдай!»
Отпусти его, он просто устал, прилег».
А потом спохватиться, плакать, просить потом,
Надрываться шепотом: «Господи, упокой…»
Слово «раб» выговаривая с трудом,
Отучиться жалеть себя, махнуть рукой
На дела – потерпят, пока ты жив.
Как межгорода, ждать оттуда снов,
Чтоб задать вопрос идиотский: «Ты как, здоров?»
Просыпаться, ответа не получив.
Вероника Капустина
         
          ЗРЕЛОСТЬ
Совсем непросто жить на свете,
Сводя начала и концы,
Когда в одном лице вы дети
И вместе с тем – уже отцы.

И долг один еще не сложен,
А надо думать о другом.
И вам еще никто не должен,
А вы уже в долгах кругом.

И вам мирить контрасты эти –
Незрелый ум и ум седой.
И вам в укор отцы и дети
С их всякой болью и бедой.
Ираида Ульянова †1976
   
                «КАКИЕ НОВОСТИ ПОСЛЕДНИЕ?»
Я – человек больной. Больной так называемой «информационной горячкой». Возможно, это наследственное, от отца, а, может быть, работа редактора наложила на меня свой отпечаток. Даже Тютчев, великий Тютчев, не избежал напасти:

В каком-то обмороке, из последних сил,
Едва-едва ворочаясь в постели,
«Какие новости последние?» - спросил
Так неожиданно, когда его отпели.
Какие новости, когда полукольцом
Стоит семья, подавленная горем!
Но тот мудрец, кто не спешит с концом,
С прощанием: постой, еще поспорим,
Еще поговорим!.. – на время не глядит,
И пульс не слушает, - его прямое дело
Знать, чем живет весь мир и что ему грозит,
Пока еще душа не вовсе отлетела.
Лев Озерс

Так или иначе, попав на несколько дней паломничества в монастырь, из всех перемен в жизни меня больше всего будет удручать отсутствие новостей. Приехав в чужую страну, я буду с трудом продираться сквозь глыбы таинственных газетных заголовков на английском языке, но до разумения доберусь: Университет научил понимать смысл, не зная половины слов.

Попав в Испанию, в область Каталонию, где каталонский язык главный, сначала я старался извлечь сведения из газетных фотографий, а потом приспособился слушать по ТВ скороговорку дикторов CNN; пойманные известные мне английские слова плюс параллельный  видовой эпизод, сопровождающий текст, приносили результат и я добирался до сути.

Зевая, встанешь на рассвете, и словно бы сойдя с высот, с липучей полосы в газете сенсация вдруг полоснет. Сенсация! Нам от сенсаций уж не укрыться все равно под сенью сладостных акаций иль в горсаду за домино… Сенсация встает на ножки и вдруг бежит – Бог весть куда! – Стремительней, чем миноноски, и экстренней, чем поезда. Эскадры отдают швартовы. Припали головы к рулю… - Вы слышали? – О чем? – Да что вы! – Не мо… - Да я вам говорю! Земным овладевая шаром –покой? Да где он? Нет как нет! – Сенсация лесным пожаром уж охватила континент. За новостью спешим за всякой! Давай известий!.. Без помех слюнявой бешеной собакой сенсация кусает всех. Молва несется языкаста на материк с материка!.. Но старого Экклесиаста уж с полки достает рука. Евгений Винокуров †1993.
   
В России светских газет я не читаю несколько лет, по ТВ и интернету интересуюсь только новостями. «Вы что, не можете без них жить?» - удивится обыватель – любитель «мыльных» сериалов. «Не могу, - вполне серьезно отвечаю я, оправдываясь тем, что редактор должен быть в курсе и духовник благословил. И спрашиваю в свою очередь: «А почему вы не бросаете курить?» Вопрос застает врасплох.

Однако это все равно оправдание, а правду я вам сказал сразу: я – «информационный» больной. Помню, после просмотра отцом газеты там оставались одни дыры, остальное он вырезал и потом употреблял полученную информацию в лекциях; вырезки разбирал по рубрикам, а некоторые наклеивал на специальные карточки. Жаль, что тогда я не перенял у него подобной аккуратности: мой архив состоит из огромной кучи бумаги, которую я в поисках нужного каждый раз переворачиваю вверх дном.

Однажды мне за послушание поручили выступить перед монахинями Снетогорского псковского монастыря. Более или менее владея навыками общения с аудиторией, я больше часа делился с матушками разными разностями, самонадеянно думая, что мои рассказы о батюшках, о казусах в православной газете будут им интересны. Слушали они меня молча, вопросов не задавали, а после одна пожилая насельница подошла ко мне и сказала: «Только и понравилось, когда ты упомянул, что монахи – не от мира сего». С тех пор я знаю, что информация информации рознь и перед чернецами больше не выступаю: монахи живут своей внутренней духовной и событийной жизнью монастыря, и внешнее им только во вред. Не зря царь Экклесиаст изрек: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Екк.1,18).

Но наше время таково, что диавол взял на вооружение стремление людей к знаниям и негативной информацией совращает их, вгоняя в уныние и лишая воли к жизни.

Чтоб лишней не было мороки,
пресса приукрасила пороки:
извращенцы – это голубые,
проститутки – бабочки ночные,
спекулянт стал важным бизнесменом.
Радуйтесь великим переменам!
Самые заметные страницы
занимают воры и убийцы.
А рабочий? Он в чести не очень,
Настороженно относятся к рабочим.
Нынче они что-то не в почете,
и нигде о них вы не прочтете.
Олег Демченко

И правда сознательно перемешана им с ложью настолько ловко, что простому человеку нет возможности отделить одно от другого. Да в мире и вправду происходят страшные вещи. Вот как и в каких количествах их подавать, помогают отработанные до совершенства информационные технологии. Разбился при посадке самолет – сотни раз покажут ужасные кадры трагедии, рыдающих родственников. Убили талибы заложника – и вы, хотите того или нет, навсегда запомните его нелепо застывшее тело. Из мелких событий искусственно делают значимые – и наоборот. Вспомните «оранжевую революцию» на Украине – месяца два только о ней вещали все СМИ; о войне в Ираке даже не вспоминали. И народ вынужден был следить, кто из украинских лидеров выйдет победителем. Причем, рассказ о событиях постепенно нагнетался, приобретая признаки детектива, хотя на деле ничего серьезного не происходило. Поэтому воспринимать сказанное, услышанное или увиденное надо с большой осторожностью. А лучше – не интересоваться вовсе.

Пристрастие к трагедиям и драмам –
Привычная публичная судьба,
Когда по всем каналам и программам
Звучат повторно взрывы и стрельба.

Не следует из нового теракта,
Из чьей-то ужасающей беды
Устраивать подобие театра,
Рассматривать кровавые следы.
Константин Ваншенкин

Когда американские психологи, обезпокоенные количеством самоубийств в стране, предложили заменить в общественном транспорте и магазинах табличку «Выхода нет» на «Выход с другой стороны», число самоубийств в США резко пошло на убыль.

Над дверью кинозала будто выбито:
«Нет выхода».
И выход есть, да так уж мы устроены:
Настроены и мелочью расстроены,
Всё понимаю, зря себя не мучая.
Так отчего ж нелепой силой случая
По воле слова брошена жестоко я
В своё больное, трудное, далёкое,
Где счастье не валяется подковою,
Где давит, давит тупость тупиковая,
Где, словно в тире, как мишень, я выбита,
И выхода ищу, и нету выхода…
Римма Казакова

А безконеное повторение по ТВ после гибели подлодки «Курск» морской пучины отозвалось в стране огромным скачком добровольно ушедших из жизни. Вот на что способны информационные технологии.

Последние известья – Россия на краю. Все топчутся на месте и тешат злость свою. За крах внушенной веры в блаженство на Земле, за то, что все – и мера, и дом, и хлеб – в золе. И остается скука, химера на костях. И злоба друг на друга за то, что это так. И труд невыносимый и дальше быть людьми. И – Господи, спаси нас, прости и вразуми. Но, как скребок по жести, опять сквозь жизнь мою – последние известья – Россия на краю. В ком – страх, в ком – жажда мести. Страстей – хоть отбавляй. Все топчутся на месте, и всех несет за край. Кричу: «Там худо будет! Там смерти торжество!» Но все друг друга судят, и всем не до того. Наум Коржавин.
Однако, в мире действительно стало страшно жить. Давайте посмотрим, что произошло в мире за прошедший день.

… А знаете, не стану я портить вам и себе настроение перечислением тянущихся безчисленной гирляндой несчастий. Нам и так нелегко приходится…
Наши предки были много мудрее нас:

     РУССКИЕ ЛЕТОПИСИ
Лишь о самом главном и высоком
Повествуют летописи нам:
Князь под стягом пал в бою жестоком,
СВ стольном граде освятилихрам.
Братья князя разочлись с врагами –
Божье пособленье снизошло…
А в конце приписка вдруг:
с сенами
В это лето было тяжело.
Александр Бобров

                «КАК СКВОЗЬ ТУМАН ЛОШАДКУ…»
Глупая мысль: актер до последнего оттачивает свой выход на сцену: сначала заучивает роль так, чтобы не спотыкаться, потом добавляет жесты, движения, мимику, подбирает подходящий грим. Затем всех актеров соберут на репетицию, и они станут отрабатывать и текст, и движения по сцене до тех пор, пока режиссер не будет считать, что спектакль можно представлять зрителю.
Человек живет на земле один раз; вся жизнь его – и репетиция, и сдаваемый Режиссеру одновременно спектакль. Но, в отличие от актеров, у него нет возможности исправить прожитое – все ошибки, достойные и недостойные поступки, героизм и предательство, все тайные мысли и желания, сомнения и сожаления, известные только ему одному, безсмысленные попытки исправить прошлое, слезы и радость, обиды и восхищения, тайные воздыхания, – все, совершенно все известно о нем на Небе.

От всех начал в порядке строгом
Мир поделен на тень и свет.
Живя без Бога, будь под Богом,
Прими заветы как совет!

Не жаждай славы – жаждай мира!
Раздай долги, собравшись в путь!
Не сотвори себе кумира,
А сотворил, так верен будь!

Через ручей слепого старца
Перенести не поленись!
Чтоб не случилось отрекаться,
Совет надежный – не клянись!

Не укради! Постыдно это!
Расплаты меч не отвести.
Не пожелай жены соседа,
Но и своей не упусти!

Цени хвалу, цени проклятья!
Живи при солнце, при свече!
Но крест спасенья в день распятья
Неси на собственном плече!
Леонид Бородин

Я долго пытаюсь ответить на жгущий меня вопрос: вот я много лет не знал о Тебе, Господи, жил, как живет большинство, – перекати-полем, день прошел - не убили, не ограбили, - и то славно; добро и зло определял по отношению к моей персоне и был уверен: все, что я скрываю в себе, навсегда исчезнет вместе со мной в могиле.

Когда Ты открылся мне, мое сердце приняло Тебя сразу без оговорок: я понял – Ты есть Истина и Жизнь. Ты дал мне заповеди, по которым я должен жить; но даже знание заповедей не спасает от непоправимых ошибок. Оказалось, что исполнить их до конца невозможно: я, к примеру, никого физически не убил, но убийственные слова вылетали из моего рта, а кто знает последствия их? Я мог и забыть про них, а человек, про которого я больше никогда не увижу, переживает так, что умирает от инфаркта. Или его жизнь укорачивается от моих несущих зло звуков. Или приходит беда, которой совсем не ждал…

Не повезло. Не бей о землю шапку,
а в жизнь свою спокойно и светло
вглядись, вглядись: как сквозь туман лошадку,
увидишь, что не раз тебе везло.
Увидишь, как неведомая сила,
таких, как ты, калеча и губя,
своей рукой несчастье отводила
не раз, не два, не десять – от тебя.
Когда бы не везло тебе, счастливцу,
когда бы не везло, как никому,
ты мог давно сгореть, пропасть, разбиться,
нарваться на суму и на тюрьму.
Не повезло. Не бей о землю шапку,
а в жизнь свою спокойно и светло
вглядись, вглядись: как сквозь туман лошадку,
увидишь, что не раз тебе везло.
Игорь Лукьянов

Как же Ты судишь нас, Боже, если мы сразу выходим на сцену и без всяких репетиций начинаем прямо на ходу играть в спектакле «Жизнь» с неизвестным содержанием, но знаемым концом под названием Смерть?

Да и неизвестно, сколько времени тебе отпущено играть эту роль: младенцы уходят к Тебе, даже не научившись говорить. Иные и не верят в Тебя, и живут по своим законам, усугубляя и без того нерадостную и неизбежную встречу с Тобой на Твоем Суде. Одни говорят, что Ты милосерд и многое прощаешь грешному человеку. Другие утверждают, что если 99 человек из 100 согрешили и не покаялись, то все, кроме одного, отправятся в ад. Где та золотая середина, по Которой Ты призываешь идти человеку по жизни? Чем больше читаешь Святых отцов, тем больше сумятицы образуется в голове: да, Учение Твое едино, однако частности, из которых и состоит жизнь смертного, объясняется святыми применительно к конкретным обстоятельствам. Конечно, можно спросить у своего духовника, а если его у тебя нет?

Потом, не будешь же по каждому «пустяку» тревожить старца. Я вот в затруднениях пытаюсь рассуждать: это батюшка благословит, это – нет, а об этом и спрашивать нечего. Потом, при случае, проверяю у батюшки. И знаете, какой удручающий вывод получается? Лучше бы спросить, потому что часто на совершенно ясный для меня вопрос духовник отвечает совсем не так, как я ожидал. Значит, чаще спрашивать? Но, повторюсь, тогда надо схватиться за батюшкину ряску и не отпускать ни на минуту.

Вразуми меня, Господи: я ведь хочу, но никак не могу понять, как поступить во многих случаях. Чего Ты хочешь от человеков больше: чтобы они не совершали ошибок или после содеянного каялись в совершенных ошибках (читай: грехах)? Вразуми, Господи…
               
                ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА
Уходящее время итожа, у мутящейся тьмы на краю, я прошу о любви Тебя, Боже, - чтоб наполнила душу мою светом горним, сияньем небесным, чтоб сгорела сомнения тень и не стало в душе моей места для обиды за прожитый день, за недавнюю боль и потери, злой навет и невольное зло. Дай мне, Господи, сердцем поверить, что иначе и быть не могло. Дай оглохшему знак, что не поздно в этом грохоте жизни земной слышать звуки мелодии звездной и небесной гармонии строй. Дай слепому сияние слова – жар и пламя живого огня под покровами пепла земного, под золою сгоревшего дня. Чтобы верить, смежая ресницы, что Последнего Времени нет. Тьма погаснет и день разгорится. После Ночи да будет Рассвет! Александр Жуков