Легенда

Он сказал, уходя: «Все что было, покажется сном,
Если ночь распахнет бесконечный шатер небосвода.
Мы уснем, но проснемся под музыку ветра потом,
Когда солнце подарит нам первое утро свободы».

Он ушел, ему Боги отмерили доблестный путь,
Он вошел навсегда в коридоры холодного света,
Он стремился понять мира нового облик и суть,
В темноте без конца ожидая начала рассвета.

И осталась она со Вселенной один на один,
По ночам заколдованной птицей над лесом летала,
Рисовала во сне отраженья чудесных картин
И о встрече на дальней дороге с любимым мечтала.

Время шло, как вода, время мимо куда-то текло,
Волоса серебрило водою потерянной Леты,
А она все ждала, поднимаясь в ночи на крыло,
Встречи с ним вдалеке, вопреки бесконечным запретам.

И однажды, в пространстве неверного сна своего,
На гранитном остове Вселенского звездного круга,
Она в темном холодном лесу повстречала его,
Заплутавшего в дебрях родного хорошего друга.

И, забывшись от счастья, забилась, запела душа,
Белоснежные крылья зажглись ослепительным светом,
Птицей света и счастья, над бездной холодной кружа,
Воспарила любовь над чащобой заброшенной этой.

В сердце милого друга горячим зарделась огнем,
Повела, рассыпая свой свет, сквозь чернильные ночи
Мимо горя и бед, в серебристый дневной окоем
И светили лучи, и сияли агатами очи.

И тогда наконец, сквозь событий пустых череду,
Принимая любовь от того, кто так важен и дорог,
Он увидел на небе души голубую звезду
И рассеялся в мыслях на время пленительный морок.

А когда в темноте он заметил родную стезю,
Когда в небе зажглась золотая полоска восхода,
Мир огнем заиграл, словно в древнем, забытом раю
И позвал его в путь, застучавшему сердцу в угоду.

Путь к себе – босиком по отточенной кромке ножа,
Ждет при каждом неверном движении верная гибель,
Здесь срываются в пропасть, былые надежды круша,
И аскет, и монах, и забытых традиций хранитель.

Ослепленный огнем, шел и шел на восход впопыхах,
Ощущая в груди столь живой упоительный голод,
Что казалась она ему птицей удачи в руках,
А мечта впереди – словно светом напоенный город.

Но, не видя не зги от гордыни безмерной своей,
Укрывая глаза от слепящего яркого света,
Он забрел в темноту, в мир безбрежных холодных теней,
Хоть, казалось, шагал безмятежной дорогой к  рассвету.

И рвалась птица света из цепких закованных рук,
Клювом целила в грудь, заставляя назад оглянуться,
Но слепил ему сердце безмерный жестокий недуг,
А неправда и лесть берегли, не давая проснуться.

Он, надев на невежеством скованный лук тетиву,
Целил в птицу удачи, что путь заслоняла собою
И, как молнии дар на блестящий алтарь божеству,
Стрелы страсти и гнева взлетали над грешной Землею.

И погибла она, птица света, упала на дно
Мира боли и тьмы. Кровь из раны бежала потоком
Бесконечной любви, где все сказано и прощено,
Чтобы он поскорей возвратил себя к свету, к Истокам.

Он стоял у великой реки, что струилась у ног
Преградив ему путь по холодным долинам паденья
И касался волос его свежий речной ветерок
Призывая вперед, в долгий путь по мирам восхожденья.

А ее за собой онемевшая смерть повела
К снежно-белым равнинам, в объятья седого Морфея,
Подарив ей на тонкие плечи два белых крыла
И на легкое тело – прозрачное платье Психеи.

Иллюстрация: Н.Рерих "Ведущая"