Потомок Икара

Он устал. Небо было так близко, рукой подать! - и так невозможно далеко. Закат стекал с крыш, блестя расплавленным золотом и таял. Искорки путались у него в волосах, и птицы висели на проводах, как причудливые бусины. Он устал. Действительно устал. Сейчас спуститься и лечь спать.Чтобы открыть глаза в каком-то неведомом "завтра"... он устал уже ждать милостей от этого "завтра", и потому, засыпая, иногда надеялся разве что только, что не проснётся. Впрочем, это, как и надежды на счастье, тоже были надежды "наполовинку", "вроде как было бы неплохо", а там - какая разница... Жизнь ползла медленно и лениво, проплывая мимо него, а он смотрел на неё, удивлённо склонив голову, и не мог понять, что он здесь, собственно, делает, что он делает вообще и для чего ему всё это надо.
Единственной отрадой ему было небо.
Он хотел летать.
Он хотел летать больше всего на свете.
Голуби снялись с проводов, чтобы утонуть камушками в закатном мареве.

Дверь закрылась, отразив на мгновение в стекле невысокого молодого человека в тёмном пальто. Звякнул колокольчик. Шаги гулко простучали по полу, и вошедший остановился у прилавка. Постоял немного, постучал пальцами по гладкому дереву. В аптеке было пусто, там царили прохлада и полумрак; робкие лучи солнца пробивались из маленьких окошек под потолком, и в них танцевали пылинки. Он подождал, поразглядывал этикетки на батарее пузырьков и баночек, выставленных на обозрение, пролистал разложенные брошюры и рекламки. Наконец из двери в дальнем углу появился аптекарь.
Купив, что хотел, юноша собрался уходить. Солнце сверкнуло на полу колкой радужной искрой, и его нога, стукнувшись обо что-то, отпихнула это к стене. Проехалось оно с характерным стеклянным стуком. Он подобрал это - маленький, прочно запечатанный пузырёк. Жидкость, заточённая в его стенках, казалась простой водой. Ни этикетки, ни наклейки - но зато прикрученная к пробке бумажка, сигнатура, напоминающая об аптеках прошлых веков. Он развернул бумажку и прочитал: "КВИНТЭССЕНЦИЯ СТИХИИ ВОЗДУХА". А ниже шли ещё мелкие буквы...

Он не верил. Доказательство лежало у него в кармане, стеклянное, гладкое, вполне материальное, - а он всё ещё не мог поверить. Что это было? Удача? Совпадение? Чудо? Более всего он склонялся к последней версии, и окончательно принять её мешал лишь тот факт, что он не считал себя настолько важной персоной, чтобы на неё можно было тратить чудеса. Исходя из его опыта, чудес в мире было ограниченное количество, и множество народа нуждалось в них не меньше него. И всё же...
Дома он поставил пузырёк на стол, сорвал печать, вытащил пробку. Ещё раз прочитал прикреплённую инструкцию.
Почему-то ему показалось вульгарным наливать жидкость в чашку и он достал бокал. Посмотрел на просвет.
Мягко покачиваясь, за стеклом хрустально мерцала его мечта.
Он выпил всё залпом.

Небо было так близко. Конечно, он и теперь не мог достать до него рукой, - но оно, безусловно, стало куда ближе, чем раньше. Или ему так казалось... Он взмывал всё выше, хохоча, как безумный, и птицы разлетались с крыш и карнизов, вспугнутые его смехом. Он мчался в вышине наперегонки с ветром, не думая ни о чём, дразнил людей внизу, сделавшихся вдруг маленькими, как муравьи, зная прекрасно, что они всё равно его не услышат. И даже попробовал долететь однажды до облаков. Правда, больше он этого не повторял, там было холодно и сыро, и он пришёл к выводу, что облаками всё же лучше любоваться на расстоянии. Он не замечал дней и перестал вести им счёт. Пока однажды...
...пока однажды не встал на мосту, с восторгом глядя на расстилающуюся под ним воду. И представил, как прыгнет, камнем ринется вниз, набирая скорость в падении - с тем, чтобы в последнее мгновение выйти из пике и заскользить над переливающейся синей гладью. Он сделал шаг.
Чьи-то руки ухватили его и потащили назад. Он потерял равновесие и упал на спину, больно ударившись. С этой минуты помчались другие дни.
...хотел покончить с собой, определённо...
...сняли с моста в последний момент...
- Зачем вы это сделали? Зачем?
...твердит, что умеет летать...
...постановили признать психически невменяемым...
...направление на принудительное лечение...
- Пожалуйста, успокойтесь, это для вашего же блага!
- Послушайте же!
...

Он тщетно доказывал, что здоров. Его боялись оставлять одного. Когда ему предложили на деле доказать свои слова, у него так и не получилось взлететь. Он испугался тогда, что дар оставил его навсегда - но повторив попытку при первой же возможности, смог с облегчением признать, что это не так. Он пробовал обяснить это нервным напряжением, но, так или иначе, факт оставался фактом - когда он знал, что на него смотрят, он не был способен подняться над землёй ни на дюйм. Один раз ему показалось, что уборщица видела, как он летает. Он упал; она как-то странно посмотрела и быстро ушла. Он кричал ей вслед, чтобы она подтвердила его слова, что он действительно умеет летать - но ничего из этого не вышло. Возможно, она испугалась, что её тоже примут за сумасшедшую. Он попробовал рассказать про аптеку, где купил элексир - но ему сказали, что по указанному адресу никогда не было аптеки. Он мог бы показать сам пузырёк - но его содержимого хватило только на один раз, и он от волнения никак не мог вспомнить, выкинул ли пустую склянку или оставил. Он лихорадочно искал, переворачивая вверх дном всю квартиру, пока ему не сказали: "Хватит", - и взяли за руки.
Когда его отвозили в лечебницу, он плакал от бессилия.

Дни стали тягучими и пустыми. Его окно находилось на пятом этаже - и было забрано решёткой. Возможно, было слишком рискованно помещать на пятом этаже пациента, свято верящего в свою способность к полёту - но в решётки здесь верили с не меньшей силой. Он атаковал проклятые прутья раз за разом - до тех пор, пока ему не пригрозили переводом в отделение для буйных. Да он и сам уже начал осознавать всю безнадёжность и глупость своих попыток.
Время шло, и наступила осень.
...А потом однажды, когда больнице выделили деньги и теперь ремонт шёл полным ходом, он сумел пробраться на чердак, когда рабочие ушли обедать. Он дошёл до одного из окон, осторожно обойдя доски, инструменты и разнообразный строительный мусор. Выглянул наружу, в дождь. И сделал наконец заветный шаг.
Он был счастлив, как никогда в жизни, счастливее, чем тогда, когда нашёл элексир, он упивался не просто полётом - но свободой. И в безумной своей эйфории, полуослепший от дождя и ветра, не замечая ничего вокруг себя, он проглядел то, что заметил бы в любой другой день.
Раздался треск, оглушительный до боли, потом - шипение и искры. Где-то на высоте девятнадцатого этажа голубоватым сиянием высветилась на долю мгновения запутавшаяся в проводах фигурка. Потом пасмурное небо сомкнулось.
Дождь превратился в ливень.

Его нашли лежавшего навзничь на земле под окнами больницы. И тут даже не надо было проводить экспертизы - и так было ясно, что произошло. Задача была одна - уберечь его от него самого. И с этой задачей не справились.