Исповедь Великого грешника

Отрывок из «Братьев Карамазовых»
 по главе «Великий инквизитор».
        (не окончен)

Прийти во царствии своем Он дал обет.
С тех пор прошло пятнадцать тысяч лет,
Но с верой человечество живет
И с умилением Его явленья ждет.
А ересь отрицает чудеса, -
Чего ж не шлют залогов небеса?
Но верный только пламенней страдает,
И пуще прежнего к Нему взывает.
И вот, смотря на страждущие лица
Он возжелал к народу опуститься…

Во время инквизиции, в Испании,
Когда еретиков жгли синим пламенем,
Он тихо, незаметно появился,
И в виде странника с людской толпою слился.
Но вот, что странно, люди, как один
Его узнали, и идут за Ним.
Народ вокруг все больше собирается,
Хоть внешне Он, ничем не отличается.
С улыбкой состраданья лишь проходит
И каждый в Нем любовь свою находит.
Над ними руки молча простирает,
Дарит покой и всех благословляет.

Вдруг старец восклицает из толпы –
«Я с детства слеп, и если это Ты,
То исцели, чтоб я Тебя узрел»,
И сталось чудо, и старик прозрел.
И повторяют все – «Да, это Он, Он сам,
Никто как Он, и Он явился к нам».
И дети перед Ним цветы бросают,
Поют Ему и вопиют «Осанна!»

На паперти Севильского собора
Остановится Он, но там не слышно хора.
Открытый белый гробик вносят в Храм
И маленькая девочка лежит там.
Она мертва, усыпана цветами,
Родные в горе, скорби и печали.
А люди матери кричат – «Ты попроси,
Чтоб Он единственную дочку воскресил.
И повергается она к Его ногам –
«Спаси дитя, я жизнь свою отдам!»
Он что-то шепчет, мать переживает,
И снова чудо – девочка живая.
Он произносит – «И восста девица!»
Та подымается сама, в гробу, садится,
Улыбка на губах, в глазах вопрос,
В руках её букет из белых роз.

Смятенье, крик, рыдания в народе,
И вдруг, по площади сам кардинал  проходит.
Высокий и прямой, да седина как снег.
Прожил без малого старик почти уж век.
Вчера в одеждах кардинальских красовался,
Сейчас в монашеской он старой грубой рясе.
Его «священство» стража охраняет,
Он издали за действом наблюдает.
И хмурит брови, взгляд огнём горит,
И простирает перст, и взять Его велит.
И до того народ ему послушен,
Приручен и покорен, простодушный,
Что раздвигается пред стражами толпа
И наблюдает, молчалива и тупа,
За тем, как руки налагают на Него,
И возмутиться не нашлось ни одного.
Все до земли пред инквизитором склонились,
Тот их благословил, они перекрестились.

Вот стража пленника в тюрьму приводит
И запирает в ней. Уж день проходит,
Ночь настает севильская, густая,
Лимоном пахнет и лавровыми листами.
Вдруг дверь тюрьмы средь мрака отворяется,
Сам инквизитор на пороге появляется.
Он тихо входит со светильником одним
И тотчас закрывают дверь за ним…