Письма на Родину

Итак, совершилось! Поздравьте нас, люди. Пишу вам из страшно далёкой дали.Из штатовской сказки, из Ютовских будней, о жизни чужой и - прекрасной земли.
Какие здесь горы!-снега и цветенье, лесистые склоны, лоскутность полей… А небо!.. Наверно, с момента рожденья Земля не видала небес голубей… А грозы какие! – с зарницами, с градом!.. И прямо мне в окна ползут облака… И горные реки бегут к водопадам…
Какие здесь люди – не знаю пока. Возможно нас мучат похожие мысли, вот только понять не дано ничего – они ни бельмеса по-русски не смыслят, а я по-английски не боле того.
Проспекты все в зелени бритых газонов. Дома небольшие, как наши сельпо. И море цветов – клумбы, вазы, вазоны, и прямо на ветках – с цветами кошпо.
Дома украшают венки в виде сердца, нередко с бантами до самой земли…
От душной жары просто некуда деться – не в ад ли дороги меня завели?
Но … День ото дня этот край к нам добрее…
Недавно программу увидела я о жизни в Чикаго российских евреев – папаша, мамаша, сын, дочка – семья. Ведут своё дело с завидною хваткой, из дела не делая громкий секрет. И вроде у них всё окей, всё в порядке – и всё же чего-то, по- моему, нет.
По жизни проходят хозяйской походкой, в жару кока-колу холодную пьют…Но в праздник с друзьями за рюмочкой водки в пол-голоса русские песни поют…В погоне за место под солнцем, за счастьем – а гонки такие, что только держись! – здесь русская песня душе, как причастье, как дом, из которого выгнала жизнь.
А я в этой коротко стриженной Юте, где землю сжигает безудержный зной, вздыхаю о тихом, прохладном уюте дремучей травы на поляне лесной. О той, что коса никогда не косила, о той, что пестра от цветущих цветов… Какая же это великая сила – дремучие травы российских лесов! В которые входишь как в дом свой, не глядя, топча первозданную эту красу! В которых на корточки только присядешь – и вдруг затеряешбся в этом лесу…
А здешняя прелесть пока не близка мне, я к ней присмотреться ещё не смогла – в нагорных лесах только сосны да камни. А травы жара иссушила до тла. Гуляем, нигде притулиться не смея. Девчонку к себе прижимаем сильней. Да смотрим – нет-нет да гремучие змеи мелькают как молнии между камней. Такае невзрачная серая малость – на жарких камнях, межь камнями внизу… Сначала я их больше смерти боялась – теперь ничего, жду когда уползут.
Ещё!.. Я могу с кем угодно поспорить – куда бы ни ехать, куда б ни идти, но места прекрасней Можайского моря, на всей неоглядной земле не найти.
Столетние сосны, плакучие ивы, со старенькой церквью подмытый откос…Блестящая рябь полусонных заливов с дрожащим в воде отраженьем берёз… А ясною ночью мохровые звёзды чуть слышно плескаются в сонной воде…
Такую спокойную, гордую роздаль, я знаю, не встретить мне больше нигде. И сколько б по жизни меня не носило, какая б меня не ютила страна, в душе моей будет с негаснущей силой плескаться Можайского моря волна. И буду вздыхать я под здешние грозы о чуде, однажды явившимся мне. И будут кататься мохровые звёзды на чуть серебристой можайской волне…
Когда я сегодня грущу о России, я вижу волнами подмытый откос, заброшенный Храм, утопающий в сини, с дрожащим в воде отраженьем берёз. Наверное, память моя виновата – Можайское море с собой привезла, а всё остальное уплыло куда-то, как будто и не было горя и зла.

Хххххххххххх

Мне хочется, чтоб знали вы отныне – среди пустынь бескрайних и полей моя высокогорная пустыня все горячей и выше на Земле.
Здесь жизнь идёт размереннее, тише. Мечты? – куда б укрыться от жары! И если не включается кондишн – пиши «пропал», усохнешь до поры. Но люди приспособились – всё складно: два шага до машины, а потом два шага до работы, где прохладно, потом опять машина, стор и дом. И пекла здесь почти не замечают – ну что ж, жара – она и есть жара. Она привычна как стаканчик чая, глотаемый поспешно по утрам, она привычна, как зимою грозы, как в летний зной – заснеженный пейзаж, как под окошком куст цветущей розы - грешит контрастом край пустынный наш. Он ненавязчив, просто предлагает: «Я вот каков. Желаешь – принимай». И мы живём, к контрастам привыкая, и значит, принимая этот край.

       
Ххххххххххх


Здесь жизнь меня зовёт со всех сторон, искрится, словно брызги из фонтана. А всё что было – просто страшный сон, приснившийся нега- данно – нежданно. И о себе писать неловко мне, поскольку, всё прек- расно понимая, вы и сейчас живёте в этом сне, нелёгкой жизнью это называя.
А я смотрю уже издалека, бессильная жестокий сон разрушить, как многомиллионная тоска гнетёт Руси истерзанную душу. Как в никуда рекою льётся кровь, как в пустоте сгорают, как и прежде, и многомил- лионная любовь, и многомиллионные надежды. И даже вера нынче не того – качается, как пьяный возле лужи…Гремиг, гремит абсурда торжество, калеча человеческие души.
О,Боже! За какие же грехи, скажи мне, за провинности какие, ты сделался незрячим и глухим к моей усталой, песенной России? Как допустил ты, чтобы без помех терзала душу ей твоя немилость? Как отмолить ей свой неясный грех, когда она молиться разучилась?
Листает ветер листья – день за днём, и день за днём неспешно обрывает. И всё страшней в отечестве моём, хотя страшнее просто не бывает. И горькой безысходности печать ложится мне на сердце болью колкой. И от бессилья хочется кричать, или завыть, как ночью воют волки… Закрыть глаза, не видеть, как дрожит от ужаса земля моя родная… Но я молчу, вживаясь в эту жизнь, которой я пока ещё не знаю.


 ххххххххх


Всё! Не могу! Хочу общенья я, так нужного под нашим общим солнцем!
Привет, мои далёкие друзья, знакомые, родные, незнакомцы… У вас сейчасразгула торжество. У вас нередко дни чернее ночи – а мы живём, не слыша ничего. Как в сытой и надёжной одиночек. У вас сейчас разруха и война, и время смуту чёрную разводит – а здесь висит такая тишина – ну ничего совсем не происходи.
Когда в России страшно было мне, когда душа от ужаса стонала, мечтала я об этой тишине. Но Боже мой! Ведь я её не знала!
Я б никогда подумать не могла какая в ней таится злая сила! Она меня готовно обняла, как липкая тягучая трясина. Она легла удавкой по плечам, всё туже обжимая мою шею…Она мне спать мешает по ночам – и я её нарушит не умею. И каждый звук гремив в ней, словно взрыв, впустую наши души сотрясая. Она всё время ноет как нарыв, снегами непорочными блестая. В ней не найдёшь ромашковых полей – всё косят люди и жара сметает… Ей не хватает голосов друзей. Сердечного тепла ей не хватает.
Привыкнув с детства к углекислоте и кислородом можно отравиться. Она совсем другая, чем в мечте – с улыбкою негреющей на лицах, она поёт мне песни горных рек, вершинами как жемчугом сверкает… Но видно, так устроен человек – и от больного с болью отвыкает.
Проходят дни. Промчатся сотни дней. Похожих. Без волнений. Без открытий…И нам привыкнуть к этой тишине не легче, чем к мельканию событий…


Хххххххххххх


Жили мы очень скромно. Но вдруг прилетели в мир бессчётных вещей и бессчётных машин. В мир побритых газонов и постриженных елей. В мир палящего солнца и снежных вершин.
Он нас встретил как друг, но как трудно порою нам вживаться в него навсегда и всерьёз. Этот мир – он совсем по-другому устроен. В нём спокойно до грусти, одиноко до слёз.
Ну а мы навсегда от покоя отвыкли – не родился покой на Великой Руси…Этот мир так спокоен, только мы попривыкли жить на вечном пределе и нервов и сил. Мы несём на плечах груз разлук и печалей, в нас российская боль в каждом нерве дрожит, и нам долго ещё просыпаться ночами от того непокоя, что живёт в нас всю жизнь.


Ххххххххххххх


Это очень некрасиво, что не с вами я сейчас, но пишу-вдали от взрывов, и от полных боли глаз? Что всё время возвращаюсь я к тому, что так болит? Если память не прошает, сердце тоже не простит. Но любой сегодня смело меня может обвинить – мол, сбежала, не стерпела, значит песенку смени…
Что ж мне делать если в сердце песня прежняя звенит, что ж мне делать, сердце если болью прежннею болит?
Я всё та же, не другая. Вновь незрячим и глухим я нескромно предлагаю свои скромные стихи.
Хоть я слышала нередко что нельзя дружить со мной, что английская разведка за моей стоит спиной, что пишу я,не иначе, по заказу вражьих сил, что таким как я, горячим, нету места на Руси, что вообще приврать я склонна, и что Родину продав, я скрываю миллионы в банках вражеских держав!
Ах, такие-рассякие, горе-рыцари на час! Благодетели России, в супер-гипер-матерь вас! Как Земля-то вас носила с лишним семь десятков лет! Непроспавшийся насильник вас пустил на белый свет! Бросил в жизнь по пьяной страсти – Бей! Дави! Круши и рушь!.. Вас вознёс на гребень власти тощий разум нищих душь… А потом - лишь кровь да стоны… Оглянитесь – позади миллионы-миллионы!!! -не дожившиз до седин! Не-ет, надумать бы такого я б вовеки не смогла… Я листаю снова, снова ваши чёрные дела… То что в жизни вы творили не приснится в страшных снах…Здесь - не сказочные были – здесь гнетущий души страх…Здесь любой неправлы мало, хоть неведомо какой. Сколько б я не привирала – мне до правды далеко! И пришла я к ней не сразу, груды бед разворошив…Но пишу я по заказу горько плачущей души…Как кому, а мне-то с вами пообщаться довелось…Я горючими словами исхлещу вас вкривь и вкось!!! За насилие Отчизны, нет которому конца! За загубленные жизни! За разбитые сердца! За всю ложь, которой люди опивались допьяна!
Что с тобою дальше будет, серлоглазая страна?..

хххххххххххх

Вы слышали о сказках наяву? -
Косили меня беды – не скосили…
Свершилось! Я в Америке живу …
Взяла и убежала из России.
Нас так пугали ею, но она,
Живёт себе, и лжи не замечает.
И оказалось – добрая страна,
Любого кто приедет привечает,
Накормит,ё даст работу по-плечу,
И не оставит спать под небом мглистым…
Оденет – пусть не в бархат и парчу,
Пусть много проще, но тепло и чисто.
Даст осмотреться в море новых дел,
Чтоб отыскать себя, верней и лучше…
Ну кто бы нас вот так же обогрел
На родине – Великой и Могучей?
Где в обиходе финки да ножи,
Где выжить – дело очень непростое,
Где наша человеческая жизнь
Как дуновенье, ничего не стоит.
Нам родина в севдцах гасила свет,
И чёрной ложью души растлевала.
Нас родина все семь десятков лет
И в розницу и оптом продавала.
Мы были в своих жизнях не вольны.
Стонали все, чужих не слыша стонов…
Она нас и растила для войны,
И списывала нас…помиллионно!
Оставшихся поила до пьяна
Да хрипло, гордо хвастала собою…
Огромная, богатая страна,
Живущая подачкой и разбоем.
И надо стать незрячим и глухим,
Чтоб дальше жить в согласьи добром с нею…
И пусть ей Бог простит её грехи!..
Но я – не Бог. Я их простить не смею…
Больна я ностальгией по полям –
Поля здесь есть , да только не такие…
Больна я ностальгией по друзьям…
По родине не знаю ностальгии…

       Хххххххххх
Ну вот, я обнаружила опять,
Что хоть и не болею ностальгией,
Но начала как в юности мечтать,
Хотя мечты сейчас совсем другие.
ХОЧУ парным напиться молоком,
ХОЧУ общаться с лучшею подружкой,
Хочу наесться салом с чесноком,
Да чтобы с мягкой чёрною горбушкой.
Хочу вдыхать бескрайность и простор,
А горизонт пусть делит землю с небом…
Здесь мы живём в кольце холодных гор,
Где день и ночь блестят вершины снегом.
ХОЧУ чтоб были дали дадеки,
Чтоб лес был тёмным и беззлобно диким…
А в декабре ХОЧУ играть в снежки –
А здесь у нас во-всю цветут гвоздики.
ХОЧУ гулять в невжженном лесу
С поляннкой земляничною на взгорьи…
ХОЧУ сбивать коленями росу,
А ноги полоскать в Можайском море.
Мечтаю утонуть в густой траве –
Здесь косят всё, что быть должно травою…
Вот только звёзды те же, что в Москве
Горят всю ночь над само й головою,
И двух медведиц щедрые ковши
На землю льют потоки сновидений…
А в небе та же высь и та же ширь,
И та же синь предутренних мгновений.
И я, устав от жизненных невзгод,
Смоотрю на них, скрыть грусти не умея,
И прямо в сердце свет свой тихий льёт
С чужих высот моя Кассиопея…

       Ххххххххх

Никогда, сколько помню я,
Не пришлось мне грустить одной-
Выручали меня друзья,
Оставаясь в беде со мной.
 Ну а если вдруг иногда
Била жизнь кого-то ещё,
Бросив всё, я мчалась туда,
Чтоб своё подставить плечо.
 Только всё изменилось вдруг
В круговерти новых времён –
Ни друзей теперь, ни подруг…
Только память, да звук имён.
 Всё что жарко цвело, уже
Превратилось в быльё-траву,
А ту боль, что свербит в душе,
Ностальгией теперь зовут.