Горький дым

* * *

В моих воспоминаниях одну
Тебя лишь вижу…
О тебе молюсь…
В непозванную тишину,
Где только одиночество и грусть.

На белом фоне утренних берёз
Где синева – дорога без конца
Я сквозь туман невыплаканных слёз
Рукой касаюсь твоего лица.

* * *

В незащищённости земной
От лун и солнц моей вселенной
Живу, и сумрак ледяной
Застыл закатом над деревней.

Здесь так обманчив яркий свет,
Так зыбок, словно вечер скорый
Сокроет древний силуэт
Реки равнинной, над которой
Стою теперь, и облака,
Соединённые в пространство,
Считаю, словно бы века
Язычества и христианства.

* * *
Н.И. Ильину
Душа притихла, в вечность уходя,
Она еще бескрыла, но взмывая,
Сливается с крылатостью дождя,
Кружит над миром, хрупкая, живая.
Ей сорок дней полётов и тревог
За тех, кого оставила на свете
Ей сорок дней прощаний и дорог
На этой неустроенной планете.

* * *
А рай похож на яблоневый сад
Цветущий, а у нас снегами полон
Декабрь и в белом сумраке стоят
Деревья и как будто очарован
При свете звёзд и уличных огней
Проспект, где мы идём неторопливо
И вспоминаем прошлых летних дней
Цветенье, а над волнами залива
Кружится снег и тает на лету
Как парусник и время осторожно
Пересекает вечности черту,
Откуда возвратиться невозможно.

 
* * *

Воскреснет Русь!..
Из мрака – красный конь
Нам явится, как будто тайный знак,
И мы пойдём на призрачный огонь,
Молитвами рассеивая мрак…

 
* * *

Бездомная душа искала храм,
Покой и тишину, и поутру
Внимала птичьим полевым хорам
И травам, что звенели на ветру.
Но вдруг случайный колокольный звон
Донёсся из неведомых краёв,
Такой печалью был наполнен он,
Что улетела стайка воробьёв,
И соловьи умолкли, а трава
Как будто трепетала, и покой
Нашла душа, и обрела слова.
О Боже! День-то благостный какой!

 
* * *

На прошлые пепелища
Не возвращаюсь, но
Откуда-то звень синичья
В распахнутое окно.
На тоненьких крыльях ветра
Влетела, и давний сон
Привиделся, и с мольберта
Цветеньем скатился он –
Черёмухи детским смехом,
Избушкой в глуши тверской,
Вечерним туманным эхом
Над дедовскою рекой.

 
Эпиграф

Надеюсь на промысел Божий,
Какой бы не выпал итог
Среди ледяных бездорожий,
Среди перекрёстных дорог.

 
* * *

На фотографии смотря,
Чужих судеб
И лиц –
Внимаю
Огням,
Что ветрено горя,
Собрались в медленную стаю
В дожде мерцающих синиц
И понимаю, что отныне
Моё среди судеб и лиц
Останется безвестным имя…

 
* * *

       Идёт бычок качается...

Стыль да хмарь моросящая,
Снег осевший – черней.
Эта ль жизнь настоящая –
Отраженьем теней.

Здесь и мистик, и стоик
Захлебнутся от слёз,
Здесь огни новостроек –
Как мерцание звёзд –
Пустырями зияя,
Накопили тоски.
Здесь до самого края,
Как до края доски…

 
* * *

Не уверенный
в завтрашнем дне
Я живу
наугад,
без обид,
Чёрным хлебом доволен вполне
Тем, что душу от злобы хранит.
Вот и муза
сегодня к утру
Заглянула, и я
невпопад
На холодном январском ветру
Сочиняю июльский закат.
Неторопно иду по стерне
Босиком – и тепло от земли…
Я иду, благодарный вполне,
За беспечные думы свои.

* * *
Ничего не исправить –
Своим чередом
Всё вращается времени ось,
Я старею,
И мой покосившийся дом
Продувается ветром насквозь.
Лишь в случайных мгновеньях покой находя,
Я в мерцании старых страниц
Всё живу и люблю
И свеченье дождя,
И загадочный скрип половиц,
И июньской травы земляничный настой,
И веселое ржанье коня
И все хочется крикнуть: мгновенье – постой…
Да оно не услышит меня.

 
* * *

Не пишу,
А значит не поэт.
Растерял я свой
Господний стих.
По дорогам одиноких лет
И теперь в молчании затих.
Всё ещё надеюсь
на авось –
Вдруг да вновь
Сподобится душа
Прозвенеть как дождь
и вкривь и вкось
По стальному
лезвию ножа,
Камышовой музыкой взлететь
Над водой, встречающей рассвет.
Рано научившемуся петь
Поздно понимать, что не поэт.


Ночь

Помяну знакомых, кто в покое
Обретает нынче…
Мишка, ты ль.
Достаешь пол-литра расписное,
Называя бережно «бутыль».
....................
Всё удачу ищешь,
А была ль
Птица кто когда-то улетела
В никому не ведомую даль?
Что молчишь ты иль похмелья чарка
Слишком тяжела для прежних дней…
Говорят у вас в раю не жарко
И что вечер утра мудреней…

* * *
Возможно ль жить,
Когда кромешный
Иссиня-чёрный мрак дорог
Окутал Русь,
И безнадежный
С иконы взгляд
Бросает Бог?
Возможно ль верить,
Если к свету
И слово не ведёт уже,
И зло окутало планету,
И зло у каждого в душе
Возможно ль знать когда пребудет
Та неземная благодать
Когда в добре прозреют люди,
Чтоб небом избранными стать.
 
* * *

Уехал кто-то в Магадан,
А кто-то в Израиль.
А я в деревне, пан и пьян,
Иду глотая пыль.

По большаку, где пыль сочней
И где густей земля.
В году все триста с гаком дней
Здесь безработный я.

Пишу стихи. И что жалеть?
У каждого свой путь.
Пока звенит в кармане медь –
Живи и добрым будь!

 
* * *

А ведь могло меня не быть…
Осколок выше и правее.
Но мой отец живых живее
И снова учится ходить.
А ведь могло меня не быть,
Случайный выстрел часового,
Но мать и до сих пор здорова.
Едва ль их судьбы повторить
Мне доведётся,
Думал я…
Давно отец и мать в могиле,
А я живу, и не убили.
Да обойдёт судьба сия.

 
* * *

Кривенькие ножки от рахита,
Чёрные следящие глаза,
А вдали зеленая ракита
В светлые глядится небеса.
Вот и всё моё воспоминанье.
Детства незабвенная пора,
А за снимком чьё-то восклицанье:
"Вовка! За малиною пора".


Памяти ушедших поэтов.

Молчанье – продолженье многословья…
Фонарный свет дрожит в немом окне,
Вмещая монастырское подворье
И тишину,
И гулко в тишине
Часов карманных тиканье,
И сердца
Ритмичный стук
И вечности вдогон,
Как в зеркало пытаешься вглядеться
В холодный освещённый небосклон.
Пытаешься предвидеть расставанья.
Последний день,
Когда на склоне лет
Твоя душа – небесное созданье
Впервые обретёт пречистый свет.


Живая музыка

Здесь музыка заброшенного дома:
Шуршит в сенях пожухлая солома
Дрожит стекло оконное, а дверь
Скрипит о том, что призрачно теперь.
Белеет печь и ухает заслонкой,
И паучок своею нитью тонкой –
Хранитель очага –
Выводит тихо
Мелодию гуляющего лиха –
Седого сквозняка,
И так незвонко
В углу поёт
Забытая иконка.

 
* * *

Снова начинается дорога
Через лабиринт из тупика,
Русская,
С надеждою на Бога,
Вечная,
С надеждой на века.
Только б не свернуть, не откреститься
От своих сомнений и святынь,
Чтобы никакая заграница
Не перечеркнула нашу синь,
Не переиначила свободы,
Где царит величие и высь,
Где надежда русского народа
С верой православною слились.


Уходит поэт…

Памяти Юрия Кузнецова

Уходит поэт, и стираются грани
Вражды и злословья…
Там в мире ином
Теперь на окошках краснеют герани,
И праздники красным залиты вином.

Теперь бессловесность награда и вера
Там вместе теперь и враги, и друзья…
Уходит поэт…
И небесная сфера
Негромко звенит на краю бытия.

 
* * *

Наливай, стареть – не молодеть,
По карманам серебро и медь
Будет заливаться соловьём,
Мы потом как сможем подпоём.

Праздник для души, а завтра, что ж,
Пропадём, как водится, за грош
В сумерках таинственной судьбы,
А сегодня водка под грибы.
Наливай!
Стареть – не молодеть.

 

Сенная площадь.

Здесь законы свои и князья, и рабы,
Хоть величье не то,
Но на рыночном фоне
И не крупный барышник – любимчик судьбы,
И валютчик–студент при деньгах, и в законе.

И растут как грибы и ларьки, и дела.
Лики новой страны, только в миниатюре,
Деньги правят свой бал от угла до угла,
Государство – де факто, барахолка – де юре.

И чего толковать.
Я и сам здесь игрок.
Надоест, и уеду в заморские дали.
Но зима на дворе.
Вот ещё пару строк.
....................


Похмелье

Не пропадём, ещё червонец есть
На пониманье
И какие выси
Откроются.
Мы были здесь и есть
При беспределе или компромиссе
Порадуемся мысленно лучу,
Что сквозь пространство достигает цели,
И я согрет… Хоть сердце на пределе
И жить ещё, и здравствовать хочу…

 
* * *

Любовью жив, с любовью и умру –
Вот к этим одиноким серым клёнам,
К берёзке, что трепещет на ветру
В бреду полувечернем - полусонном,
Отбрасывая тень на частокол
Крестьянского извечного уклада,
Где свет иконы – Господа престол,
И свет в окошке – вещая лампада.

 
* * *

Архивные дела минувших дней
Кромешных судеб проклятая явь
Читаю, и становится темней
День, что вначале призывал: «Прославь
Туман над речкой, дымку над землёй,
И шелест трав…»
Читаю между строк
Цепочкой, ледяною колеёй
Идёт бригада выполнять урок.
И для кого-то был последний вздох –
Лишь это утро.
В желтизне бумаг
Летящий почерк, словно некролог
Туман над речкой
Шелест трав… Гулаг.

 
* * *

Ни следа, ни намёка
В глухомани моей,
На жердине сорока,
На другой – воробей.
В рамках – светлые лица –
Люди, жившие тут.
И темнеет свет лица,
И мрачнеет уют.
Вроде всё по-иному
Быть должно…
Первый снег
Роковое безмолвье
Всех отживших свой век.

 
* * *

Темнеет всё раньше,
И чёрная ночь
Фонарные светы устала толочь
В серебряной ступе неполной луны
На маленькой станции бывшей страны,

Где шёпот акаций, где шум тополей,
Где хочется плакать от доли своей
Никчёмной судьбины.
В осеннюю мреть
На лунные светы опасно смотреть.

 
* * *

Росчерки берёз и тополей
Синими тенями на снегу,
Музыка задумчивых аллей
Цвет и звук в магическом кругу.

Грузные шажочки воробья,
Голубь у кормушки да ворон
Шёпот, и промёрзшая скамья,
И на солнце искрится озон.

Оттепель, входящая в права,
Маковка церквушки под крестом,
И, как будто первая трава,
Охтинский, с зелёной крышей дом.
Вот и все приметы февраля,
Дядька ломом скалывает лёд,
И асфальт чернеет, как земля,
И никто навстречу не идёт.