Родник близ деревни Битца

Вольно, без сна и покоя, в лето и осень, в зиму и вешней порой,
с плещущим шорохом на ржавые камни точится он чистой струёй -
вечно студёный, бесстрастный, неистребимо живой,
в буйный наш мир исторгаем утробой земной...

Засухи, шквалы, затмения, войны и мор мировой,
радость, любовь и восторг иль тоска и отчаянья вой,
звёзд хоровод, или солнечный лик, или тучи сплошной пеленой –
с плещущим шорохом на ржавые камни точится он чистой струёй.
 
Мимо никто не пройдёт – ни подросток, ни баба на сносях, ни старец сухой,
ни торопливый, ни праздный, ни скромный, ни спесью раздутый, ни добрый, ни злой:
всякий, хоть на минуту, свернёт к этой змейке,
к этим брызгам бесхитростной тайны немой.

Всех напоит он и всех освежит в огнедышащий зной –
юных влюблённых, убийцу, собаку, овцу и листочек резной,
даже того, кто над ним надругаться измыслит бредовой башкой…
Вечно студёный, бесстрастный, неистребимо живой...

Есть ли предел этой силе подспудной, упорной, незримой, слепой?
Мера найдётся ль наивной такой чистоте, животворной, врачующей, щедрой, святой,
мудрости этой беспечной, внедряющей в душу покой,
и постоянству, ни с чем не сравнимому в нашей эпохе шальной?..

Мы, преклонившись, пропустим глоточек, другой
и возвернёмся под наш небосвод цирковой.
Что нам родник? Как испорченный кран у хозяйки дурной.
Чешутся руки штраф предъявить растранжирке – Природе самой,
выговор строгий влепить ей за дикий такой водопой…

29 сентября 1986.