Шанхай

Привет тебе мой личный,
степной арычный край,
«рай» детства неприличный
по прозвищу «шанхай».

Окраина срамная
столицы областной,
где, нос не затыкая,
не выживешь весной.

Помойка на помойке,
времянок чехарда
бесплановой застройки,
застройки - навсегда.

Здесь люд ютился густо
всех наций и мастей,
погрязший в захолустном
убожестве страстей.

В черте инфраструктуры
кирпично-заводской
цвёл культ одной культуры -
зарплату на пропой!

Стирались напрочь грани
этнических несходств
о грани на стакане
с хмельной шлеёй под хвост.

И, полоумно щерясь,
по-русски в стельку пьян,
по стенке брёл чеченец
в семейный свой «зиндан».

«Шанхай» своих не трогал,
но там, за «рубежом»,
там, за ж. д. дорогой,
пошаливал с ножом.

Снимал часы с прохожих,
по сумочкам шмонял,
а, если что – по роже,
а надо и - пырял.

Такую гоп-натуру,
не знавшую узды,
«шанхай» имел не с дуру -
как следствие среды.

В эпоху партсобраний -
ведь вот конфуз какой -
среда была на грани
меж скотской и людской.

Была и есть доселе,
спустя десятки лет…
Хибарки вкось осели,
жильцов давнишних нет,

пришла другая смена,
пришёл другой народ,
но мерзок неизменно
шанхайский быт-урод.

И в смрадных закоулках,
как дикие цветы,
взрастают младоурки
на почве нищеты.

Растут, сбиваясь в стаю,
накапливая зло
на всех, кто чужд «шанхаю»,
кому он западло.

На расу чистоплюев,
там, за чертою рельс,
на баев и буржуев,
на мир зажратый весь.

- Эй, сытые собаки,
готовьтесь за грехи
дать вольную клоаке
на ваши кошельки!

Нюхнём и мы немного,
чем пахнет не в толчке -
за пазухой у бога,
когда бабло в руке!..

Ну а пока, до взрыва,
до кипишной волны,
ешь водочку и пиво,
подтягивай штаны.

Гуляй, кути, притоны,
кроватями скрипи -
под мордобой и стоны,
под рёв осла в степи!

Резвись под хит Сердючки,
иль подо что ещё…
Всё будет – карты в ручки,
всё будет - хорошо!..