Белые птицы

Иногда, хочешь – не хочешь, а жизнь поворачивается так, что человек бывает вынужден принимать участие в том, чего по доброй воле своей в обыкновенных обстоятельствах делать не стал бы. И хоть сейчас мне думается, что человеку вообще свойственно больше воображать, будто он что-то делает, чем реально влиять на события, в те времена, которых касается мой рассказ, я и сам был тем ещё фантазёром. Из того, знаете, довольно-таки распространённого сорта людей, чья жизнь протекает более в их собственной голове, нежели вне её.

Времена те были во многом сродни нынешним – десять лет назад, чуть больше или чуть меньше. Едва миновал недоброй памяти август одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года и люди всё так же смотрели в будущее с опаской. Для меня, напротив, начиналась жизнь новая и в будущем я неуверен быть не мог, потому что будущее было кругом, повсюду! Был я тогда свежепоступившим первокурсником, ещё не студент, уже не школьник; «юноша бледный», для которого прошлое и будущее совершенно растворялись в сиянии настоящего.

Поселился я в общежитии, но – спасибо старшей сестре! – сначала занимал целую комнату в два окна. С соседями я почти не общался да и вообще виделся редко. Об их существовании я был осведомлён в основном благодаря графику дежурства по блоку и хорошей звукопроницаемости межкомнатных перегородок.

Последнее обстоятельство в наибольшей степени способствовало моему невольному соучастию в событиях, которые меня самого мало касались. Вообще не люблю быть свидетелем чужих разговоров, но тут деваться было некуда. Всё само сложилось ненарочитым, но неизбежным, а потому извинительным для меня образом: время было позднее, заснуть не удавалось, я смотрел на потолок, освещённый уличным фонарём, и прислушивался к ночным шорохам и трескам. Так я и начал слушать разговор в соседней, за стеной, комнате. Признаться, разговор этот оказался очень увлекательный и странный; я не только забыл о сне, но и старался не пропустить ни слова.

- … я уж и ждать перестала, что ты придёшь.
- Это хорошо. Значит, не тратилась на пустяки.
- Я лишь имела в виду, что когда тебя ждёшь, тебя нет. Ждёшь – не появляешься, а появляешься только тогда, когда я уже и не гадала, и думала, что ты меня саму забыл.
- Я имею в виду ровно то же самое: угадать и рассчитать неподвластное – занятие пустое, излишне хлопотное да и утомительное. Вот садовод: посадил дерево, со справочником сверяется, ждёт плода в срок; а плод всё равно поспевает не в срок, а в своё время.
- Забавно, что ты так сказал. Я как раз подумала, что ты всегда приходишь вовремя, не то чтобы как условлено, а так, что пришёл – и ни часом раньше, ни часом позже этого не могло бы произойти.
- И верно, смешно. Так ты, выходит, всё же думала обо мне.
- Только вот перед тем как ты вошёл.
- И не ждала меня, и не звала?
- Да как же тебя позовёшь! Хотя, думала, конечно. Вот неделю назад и вспоминала.
- И по какому поводу?
- Мне Витька с третьей кафедры, да ты его видел, странные вещи рассказывал. Я сразу о тебе и подумала.
- Неужто я стал героем анекдота?
- Короче, кончай смеяться и слушай. Витька говорил, будто случается так, что живёт человек, живёт, а потом – раз! – и нет его… Да помню я, что человек смертен и даже внезапно смертен, не про то сейчас. Эти люди не умирают, просто их перестаёшь встречать, вспоминать, время проходит, а словно человека и не было, растворился. И сегодня ты ещё помнишь: вот тут вчера попрощались, полдесятого созвонились, а завтра уже нет. Пригрезился и пропал.
- Ну и дела! А твой Витька не промах, он тебя не охмурить ли пытался?
- Да ну тебя! Нет, он был серьёзен и вроде удивлён. Или напуган. Знаешь, как бывает, когда есть что-то новое и неизведанное, рядом, только протяни руку – и уйти нельзя, и боязно. И говорил так… доверительно.
- Допустим, знаю. Что ещё твой Витька тебе доверил?
- Ох. Он ещё сказал, что потом люди птиц видят. Даже нет, не птиц, а как бы сказать? Тот, кто таких пропавших найти пытается, – ну, в квартире не открывают, телефон не отзывается, – он и идёт в те места, которые пропавшему дороги были, которые он любит… любил. И вот ты туда идёшь, ищешь и ждёшь, а находишь только перо. Витька сказал, что он сам шёл, и было у него ощущение, что вот, встретит сейчас, а только вдруг на него перо падает, пушистое, белое такое. Витька сказал, что, наверное, ангельское.
- Ангельское! Да он романтик, Витька этот. Сама-то что думаешь?
- Да я уже и не знаю. Я никак связать для себя не могу: отчего все про потеряшек этих забывают, а кто-то всё же знает и помнит про такие случаи. И рассказывает. И всё равно, пока тебе кто-то один не расскажет, ты о таком не прочтёшь и не услышишь. Витька вот сказал, что даже у нас на факультете такие случаи были. Будто пропал его одногруппник, три дня нет, а на четвёртый Витьке вахтёрша в общаге сказала, что и не знает такого.
- А ещё что?
- Витька с тех пор пропал. Я к его дому ходила, думала, повыспросить, а его нет. И нашла там вот это…

- Ну? что ты молчишь? Ты же проводником работаешь, много видишь, всюду бываешь, у тебя всегда ответы для меня! Что всё это? Где Витька? К чему мне это перо?
- Ну-ну, не плачь. Мне-то ладно, а себе не ври. Неужели тебе сейчас страшно? Разве плакать хочется? Ты и спросить-то меня о другом хочешь, всё не соберёшься, а потому лишь, что ответ сама знаешь.

- Скажи… А эти перья?..
- Смешная ты. Это просто птица. Большая белая птица.
- А это обязательно – белая? Почему всегда белая?
- Да какая хочешь! Можно ведь и не птицей дальше. Просто так уж повелось. Один человек говорит, другой слушает, и вот ему пора лететь – неважно как – но он же слушал про птицу, про белую птицу, вот птицей и полетел. Трудно, знаешь ли, ничего с собой не взять: а такую малость оставить труднее бывает, чем всё остальное.
- Могу я ещё спросить?
- Зачем бы? Впрочем, давай, может, у меня ещё найдётся ответ.
- И как дальше? То есть, ты-то дальше куда?
- Куда обычно. Я же проводником работаю – вечно мотаюсь… Сам не знаю, когда и где появлюсь.

Больше я ничего не услышал в тот вечер. А может, просто не запомнил. Ведь память – это привычка ко времени, а время тогда оставило меня, нечего было слушать, некому было слышать.

Утром я уже был не вполне уверен, что всё это мне не приснилось.

Вскоре начиналась моя первая сессия, мне стало не до того. Была уже весна, когда в дверь моей комнаты постучали. Новые девчонки вселялись в соседнюю комнату и просили помочь им с вещами. И, если можно, одолжить веник: «В комнате будто с осени не убирались!». Вот тут я вспомнил. Мне очень захотелось узнать, увидеть, попробовать найти. Помогая поднимать вещи, я воспользовался моментом, когда хозяек не было в комнате, и внимательно её осмотрел.

Если там и было перо, то мне оно не досталось. И верно – мне-то ведь никто не рассказывал про белых птиц.