Два дня в ноябре

Утром крыса проснулась с головной болью. На полу растянувшись валялась лисица. Птицы нигде не было. Потянувшись за пачкой сигарет крыса потеряла равновесие и свалилась на потертый паркет.

"Какой к черту Ван Клиберн?" - Хотелось курить и чего-нибудь холодненького, например стакан апельсинового сока. Накинув на тельняшку фрак, крыса вышла на замусоренную лестничную клетку.
Курить - хоть это радует. Снизу послышался шум и чьи-то пьяные маты. Лифт медленно спустился на первый, и от безысходности вернулся на пятый. Двери открылись и из кабины держась за голову медленно вышла птица, её смокинг был грязным с прожжеными чем-то рукавами. Птица смотрела себе под ноги и тихо напевала "Вечную весну" Егорки Летова. Дрожащими руками достала сигарету, уронила. Молча подняла и села на пол. Не найдя зажигалки, посмотрела на крысу глазами полными колодезной воды. Крыса вздрогнула, достала спички и подкурила.

За окном шел снег - белый; белый и пушистый, он накрывал город девственным одеялом, небо цвета штукатурки размывалось слепым пятном бледно-желтого солнца. Лисица стояла у окна и костяшками пальцев в полной тишине выстукивала мелодию своего серда, оно билось в унисон с Рахманиновым. Лисица не курила, она считала это своим преимуществом. Прислонилась головой к стеклу и идеально черными глазами пробивалась сквозь белую пелену снега.

По набережной шла девушка, закутавшись в потертую, видимо отцовскую шинель. Одной рукой она опиралась на перила, сбивая осевший снег, другой - держала совершенно неуместный в такую погоду зонт. Хлопья снега оседали на её каштановых волосах, били в лицо. Она, она все шагала вперед к нелепой цели, шагала с упорством странника на краю пустыни. Остекленевшие глаза смотрели вперед чистым, хрустальным взглядом из|битого стекла. Резкий порыв ветра вырвал из рук зонт и унес в белую всепоглощающую пелену. Подскользнулась, упала на колени, оперлась руками о щербатый камень мостовой. Быстрым, неистовым движением вскинула голову, и дико, тоскливо завыла на дряхлый ком солнца. Плакала, сухими глазами.

"Они все" - усмехнулась лисица: "Они все так или иначе приходят". "Сюда" - сбилась с ритма. "Я вижу тебя, я чувствую тебя, но извини, помочь не могу; таковы правила, и ты это знаешь" - прошептала в пепельный потолок. Вернулись крыса с птицей, нелепо горланя народные песни, в обнимку, с бутылкой коньяка. "Господа, господа, вы пьяны!" - рассмеялась лисица и взяла с полки флейту. Задумалась на секунду и стала наигрывать простую как мир, и настолько же старую мелодию. От этого звука дрожали стекла и кто-то пожалел, что не вышел в окно, пока был шанс. Шанс?! У них у всех был шанс, была надежда, было своё, пускай примитивное, счастье.

Утром подул северный ветер. Крыса крепила петлю к люстре в маленькой грязной кухне, птица молча смотрела на табуретку; будет обидно если у нее снова сломается ножка.

"Бог мертв!" - пели в церкви.
"Бог мертв!" - кричали люди в лица друг другу.

Бог, просто устал, очень просто, устал и был пьян, пьян последнюю тысячу лет и два дня в ноябре. Снова ветер с востока. И танцы...