Я у тебя есть...

………. Я у тебя есть… Данность, которая не измеряется часами, проведенными вместе, не закрепляется ломким сургучом обрядов, не обеспечивается штампами в бумагах, стерильно именуемых документами.
…………Я у тебя есть… потому, что я сама захотела быть твоей. Желание, прошедшееся асфальтовым катком по битому стеклу здравомыслия, впечатывая его в неизбежное и недостижимое «потом». Желание, клыками жестокого и милосердного зверя изорвавшее до махровых ошметков влажно-вишневой плоти инстинкт самосохранения. Желание, бесстрастной беспощадностью скальпеля располосовавшее циничность в мелкую лапшу беспомощной и безобидной язвительности… Желание быть твоей.
И вроде бы с желаниями следовало бы вести себя осторожнее, ибо даже самым полуосознанным из них свойственно сбываться, но…Я никогда не была осторожной. Увлекалась взахлеб – до головокружения и легких приступов тошноты, расставалась наотмашь, унося с собой солоноватый привкус разбитых поцелуев во рту. Понятий «нельзя», «ненормально», «не надо» - не существовало – сплошняком нормально, надо и «льзя». Мир без колючей проволоки границ и деревянно-занозистых уголков рамок, мир без запретов… Шрамовая летопись моего тела – зримое тому подтверждение, а иероглифически ожоговый, обтрепанный по краям, изобилующий клеймо-заломами свиток души – подтверждение невидимое, но не менее ощутимое…
 Мой мир. Мир, который впускал в себя, но оставался неприкосновенным, вдруг принял тебя как нечто свое, родное, плоть от плоти, каплю потока, выдох вдоха. Он словно перепутал тебя со мной. И впустил везде. Ты вошел не долгожданным гостем, не любопытным туристом, не новоявленным хозяином территории – но неотъемлемой частью, недостающим кусочком паззла…
…Ты выворачивал меня на изнанку и прикладывался губами к самым потаенным местам сути моей. И под этой внимательной, пыточно-пытливой нежностью пульсирующая боль закоулков моей памяти начинала затихать. Боль, к интенсивности и силе которой я привыкала годами, вдруг зазвучала в ином темпе и ритме… И в моей жизни, где на чайную ложку истины приходилось по три ведра выбеленного и накрахмаленного вранья, вдруг наступила какая-то непостижимая гармония. Гармония тонкой металлической спицы по кристальной прозрачности стекла. Гармония остро отточенных карминовых ноготков от края до края антрацита грифельной доски. Гармония иглы граммофона поперек матово-податливого винила пластинки. Гармония, в которой я снова почувствовала себя живой.
И можно было сотни тысяч раз напоминать себе, что у каждого свои развлечения – кто-то предпочитает нерасторопный пафос вальса на паркете, кто-то манящую безбашенность ламбады на теплом песке, а я – томную чувственность сальсы на любимых граблях – не помогало. Ничего не помогало… «Я не могу и не хочу бороться»…
А может все дело в какой-то бесхитростной, прямолинейной взаимности и обоюдности процессов… Как дети, которые достают из сундучков и коробок любимые игрушки, протягивая их друг другу по принципу «ты – мне, я – тебе», мы извлекали из шкатулок своего «внутри» воспоминания, мысли, желания, мечты и тайны – часто почти близнецово похожие. И чем бы я ни поделилась с тобой, в твоих глазах ни разу не промелькнуло даже намека на брезгливо-испуганный интерес или окисляющее-разъедающее осуждение... Любое проявление сути друг друга воспринималось обоими не просто как норма, а как нечто естественное, свое, родное…

       ….Я у тебя есть… Я твоя…ТВОЯ…, потому, что:

….Иду по темной улице, растворяясь в блаженном вакууме тотального обезмысливания головы (когда потоки музыки из наушников вымывают тягостные осеннее-рано-темнеющие размышления), и вдруг ловлю себя на том, что губы безмолвно выстраивают мелодию твоего имени.

….Сижу бессонной ночью на подоконнике, болтая в маняще-самойбийственном воздухе озябшими пятками и думаю о том, как прижалась бы этими маленькими ледышками к тебе, согреваясь, нежась, оттаивая…

….В теплом уюте постели где-то между-между сном и дремой вижу твой портрет, заботливо нарисованный в мельчайших деталях бесстыдной кистью воображения под собственными веками.

… Тебе подвластны время и пространство – ты умеешь заглянуть в глаза так, что мир вокруг замирает и, утрачивая четкие очертания, превращается в сплошное там-где-хорошо.

…Если бы из всех разнообразно-разнокалиберных звуков, которыми изобилует реальность мне пришлось выбрать только один – это был бы стук твоего сердца…

....Когда мы расстаемся, ты уносишь частичку меня с собой… Колючую и язвительную, но такую теплую и такую насквозь твою…

….Это К ТЕБЕ я прижимаюсь в полусне, это на ТВОЕМ плече я засыпаю, это ТЕБЯ слепо ищу губами на грани между сном и явью, уже пробудившись, но еще не проснувшись... Это С ТОБОЙ мне захотелось плакать… плакать от счастья и нежности-через-край…

И даже в те моменты – такие короткие и такие невыносимо долгие – когда мы не рядом, мы порознь, но все равно вместе. Великая штука – память тела. Прямо скажем, замечательное явление. Без нее я бы приручено выла и в ясное лунно-звездное, и в обложенное свинцовыми тучами ночное небо каждый раз, оставаясь без тебя. Но… Мой затылок слишком хорошо помнит, как ты взъерошиваешь волосы, собирая в кулак короткие пряди, мочка уха – как смыкаются на ней твои губы, а иногда – и зубы, талия и бедра – тепло твоих сильных ладоней, сжимающих крепко-крепко…
…. А твои глаза помнят, как я откидываю голову назад и закусываю нижнюю губу, твои плечи помнят мои впивающиеся ноготки, кожа бережно хранит память о моих прикосновениях, поцелуях, покусываниях…
Наши общие воспоминания об одном и том же…

… Я у тебя есть. Принадлежность без долженствований… Взаимопроникновение через распахнутые двери трансформаторных будок слов и поступков без запрещающих знаков и предупреждающих надписей. Свобода, не измеряемая длиной поводка и строгостью ошейника… Верность без обещаний. Иная по своей сути. Верность – как невозможность предать…

Сквозь реальность трассируем, сердцем скрепя,
И улыбок фальшивых вокруг не счесть,
Но даже если весь мир встанет против тебя –
Просто помни, что я у тебя есть.