Как странно слышать крик марожин! Былинка

Мы шли с внуком по пыльной и солнечной деревенской улице с весьма важным делом – Кириллу хотелось мороженого, а мне – доставить ему удовольствие и порадоваться его радости обладания сластью. Было тепло и холодно одновременно: лучи солнышка сдувал холодный северный ветерок. Машин поэтому почти не было, да и на пляже загорали только самоотверженные особы, думаю, для пущей привлекательности, но к воде подходили только дети – июньское купание пока не привлекало.

На пляже, как будто на лежбище котиков, светло от прекраснейших женских животиков. От бедер шикарных и как бы не очень. От принятых поз – будто так, между прочим… Игорь Лукьянов, рожд. 1947.

В ларьке мы купили шарики ананасового мороженого и повернули назад к дому. И вдруг я вспомнил, как папа жарким летним днем угощал меня в Москве, в шикарном кафе «Мороженое» на улице Горького. Лет мне было тогда, наверное, как внуку, восемь или девять, и мороженое я любил больше всего на свете.

- Сынок, ешь вдоволь, - расщедрился папа и заказал полную вазочку разноцветных шариков лакомства. С каким наслаждением я опустошил содержимое! И папа заказал еще. Такого счастья мне в жизни не приваливало. Я вновь с готовностью взялся за ложку, но организм противился непомерному количества сладкого холода. Я со вздохом отстранил от себя металлическую вазу. У меня посинели губы, я трясся, как в трескучий мороз, а испуганный отец скорее вытащил меня из-за стола на улицу.

Но, слава Богу, все обошлось, я потихоньку согрелся и даже не заболел, а случай этот осел в памяти на всю жизнь. Ещё помню, как в тридцатиградусные московские морозы мы, малышня, с удовольствием покупали у продавщиц в толстенных тулупах, но непременно в белых передниках превратившийся в камень брикет молочного мороженого за 90 копеек «сталинскими», и если удавалось его раскусить горящими от холода зубами, на изломе появлялись искристые кристаллические ёлочки.
       
       ЗИМОЙ
Проспект метелью вылизан.
От света ярок свет.
А на киоске – вывеска:
«Мороженого нет».

Иду, снежком похрустывая.
Серебряный рассвет.
А всё же дело грустное:
мороженого нет.

Повадка наша русская…
От нас свихнётся свет.
…И правда, новость грустная:
мороженого нет.
Римма Казакова

А вспомнив это, мне неудержимо захотелось узнать о мороженом побольше, и я пустился в интернет-исследование. Вот первые результаты:

; В VII веке до н.э. в Китае к высочайшему столу подавали замороженный десерт: подогретое буйволиное молоко смешивалось с дробленым рисом и подслащивалось. Для густоты добавяли муку, для аромата – камфару, потом охлаждали на льду с селитрой;

; В середине XIX века мороженое в России подавалось вместе с сырой ботвиньей, супом, кулебякой, гречневой кашей, францезскими сырами, пудингами, капустой, пловом, киселем, квасом и бургундским вином.

; В XIX веке в России было три основных вида мороженого: сорбетто (или щербет) – замороженная, но еще не затвердевшая жидкость; полумороженое (или гранито) – менее густая масса из фруктовых соков; собственно мороженое – густая масса, готовая принимать любые формы в зависимости от пожеланий кондитера;

; Антон Чехов, будучи в Одессе летом 1889 года, ежедневно ходил в кондитерскую Замбрини вместе с примой Малого театра Глафирой Пановой. Позже он сообщил другу, поэту А.Н. Плещееву, что «проел половину своего состояния на мороженом»;

; «Насадить» мороженое на палочку додумался калифорниец Фрэнк Эпперсон, случайно оставивший на морозе стакан содовой с соломинкой. В 1905 году он запантетовал свое изобретение,стал готовить лимонады, замороженные на палочке, и придумал название «попсикл», которое употребляют по сей день. Интересно, что в годы экономического кризиса в США выпускали «попсикл» с двумя палочками, чтобы его можно было разломить и с кем-нибудь поделиться;

; Мороженого, которое не растает за долгие часы киносъемки, не существует. Вместо него и в кино, и в рекламе используют взбитое картофельное пюре. В фильме «Старик Хоттабыч» (1956 год) артист Н. Волков в роли главного героя был вынужден в одной из сцен глотать не мороженое, а глазированные сырки. Дублей было много.

Давайте на минутку вернемся в детство и вспомним любимую сказку:
«Когда после звонка все снова уселись по своим местам, к Хоттабычу подошла девушка в кокетливом белом переднике, с большим подносом в руках.

- Эскимо не потребуется? – спросила она у старика, и тот, в свою очередь, вопросительно посмотрел на Вольку.

- Возьми, Хоттабыч, это очень вкусно. Попробуй!

Хоттабыч попробовал, и ему понравилось. Он угостил ребят и купил себе еще одну порцию, потом еще одну и, наконец, разохотившись, откупил у обомлевшей продавщицы сразу все наличные эскимо – сорок три кругленьких, покрытых нежной изморозью, пакетика с мороженым… В какие-нибудь пять минут Хоттабыч уничтожил все сорок три порции. Он ел эскимо, как огурцы, сразу откусывая большие куски и смачно похрустывая. Последний кусок он проглотил в тот момент, когда в цирке снова зажглись все огни». Вскоре у Хоттабыча начался сильный жар – старик здорово объелся мороженым.

; Кстати, словом «эскимо» французы называли вязаный детский комбинезон, похожий на сплошной кожаный костюм эскимоса. Позднее так стали называть мороженое, «укутанное» в шоколадный «комбинезон».

Осталось узнать что-нибудь об особенностях питерского мороженого. Сначала я разыскал стихотворение:

По дороге – стук да стук –
Едет крашеный сундук.
Старичок его везет,
На всю улицу орет:
- Отличное
Земляничное
Морожено!

Мы, ребята, босиком
Ходим вслед за сундуком.
Остановится сундук –
Все становятся вокруг.

Сахарно
Морожено
На блюдечки
Положено,
Густо и сладко,
Ешь без остатка!
Самуил Маршак †1964
 
Потом после долгих поисков все же разыскал у Льва Успенского в «Записках старого петербуржца» ценные детали: «В летние месяцы из дворовых окон можно было слышать протяжный, надсадный вопль:

- Моро–о-жин-но! Моро-о-жин-но! Сливошно-фисташково-лимонно моро-о-жин-но!

По мостовой двигалась закрытая тележка-ящик. Её толкал перед собой дядя в кожаном картузе и белом фартуке. На локтях у него были черные, тоже кожаные, нарукавники… Вафли и формочки для них появились много позже; в девятисотых годах были только круглые и грушеобразные ложки на длинных ручках, ими и отмерялись порции. Да ведь стоит вспомнить, что никаких холодильников, никаких «хладокомбинатов» не было. Не было и «сухого льда». Каждый килограмм мороженого вертелся вручную на посыпанном солью обычном невском льду… А мороженое было вкусно!»

ПЕТЕРБУРГСКИЙ МОРОЖЕНЩИК
Когда среди прибитой пыли
Звенят звонки, гудят рожки
И хрипло рвут автомобили
Застойный воздух на куски,
Когда несется лентой красной,
Гремя и лязгая, трамвай
И, в камни втиснут волей властной,
Полузадушен вольный май,
Когда ты городом стреножен
И придавили камни грудь,
Как странно слышать крик: «Марожин!»
На Петербургской где-нибудь.
Глухой, прикрытый странным зудом,
Он точно жалкий скрип дверей
В зверинце, где каким-то чудом
На миг прорвется рев зверей.
И каждый раз, услышав окрик,
Я вынимаю на’зло всем
Пятак и пару вафель мокрых
С мороженым соленым ем.
Петр Потемкин †1926

Я думал, что соленое мороженое – мое собственное изобретение и втайне этим гордился, но увы! – умных людей всегда хватало. Мороженое я давно не ем – батюшка не благословил, да особо и не тянет, а вот на солененькое… с превеликим удовольствием.

Завершая своё маленькое исследование, не могу не упомянуть имя великого русского поэта, творца «грезопоэз» Игоря Северянина †1941

       МОРОЖЕНОЕ ИЗ СИРЕНИ
- Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!
Полпорции десять копеек, четыре копейки буше.
Сударышни, судари, надо ль? не дорого,
       можно без прений…
Поешь деликатного, площадь: придётся товар
по душе!
Я сливочного не имею, фисташковое всё распродал…
Ах, граждане, да неужели вы требуете
       крем-брюле?
Пора популярить изыски, утончиться вкусам
       народа,
На улицу специи кухонь, огимнив эксцесс
       в бирюлэ!
Сирень – сладострастья эмблема.
В лилово-изнеженном крене
Зальдись, водопадное сердце, в душистый и
       сладкий пушок…
Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!
Эй, мальчик со сбитнем, попробуй! Ей-Богу,
       похвалишь, дружок!
1912

       
       «…И ЛАСКОВО-НЕЖНОЕ – МАМА»
24 июля, шесть с половиной лет, как ушла мама. Это моя восьмая книга, и в каждой я что-то писал о ней – вспоминал, каялся, писал незатейливые стихи, приводил ее слова и письма. И читающий люд верно понял меня: я писал о своей маме, а подразумевал всех мам на свете. Раздался, правда, одинокий голос женщины: «Надоел ты мне со своей мамой!», но я не осуждаю ее – а вдруг так выскочило наружу глубоко запрятанное горе?..

Эта «былинка» составлена из стихотворений, посвещенных нашим дорогим мамам.

Пока отец и мать на белом свете – тебя шутя не взять беде и смерти, ты крепко защищен мольбою к Богу о сыне и еще – всем понемногу. Готов дрова ломать и строить храмы, пока отец и мать… О мама, мама!.. Иван Тертычный

НА СМЕРТЬ МАТЕРИ
Ничего тебе не надо –
Ни заботы, ни любви…
В белой ночи Ленинграда
Смерклись глазыньки твои.

Не придут к тебе подруги
На чаек, на огонек.
Я в твои святые руки
Положила образок, -
       
Отласкали, откормили,
Не нуждаются в тепле…
Пусто-пусто в целом мире,
Тихо-тихо на земле
Надежда Полякова, †2007, СПб

       ВСТРЕЧА
Приехала мать из Воронежа.
Из милой моей стороны.
И мысли притихли тревожные,
И вспомнились детские сны.

Сидим, говорим про забытую,
Седую почти старину,
Про давние годы несытые,
Про дом, про родню, про войну…

И теплым дыханием родины
Согрет мой нерадостный быт…
Да, много нелегкого пройдено,
И много еще предстоит.

Но все же какие хорошие
Нам в жизни минуты даны!..
Приехала мать из Воронежа.
Из милой моей стороны.
Анатолий Жигулин †2000

       МАТЬ МАЯКОВСКОГО
В мягком стареньком кресле сидит она, ласково глядя на гостей молодых, на веселье, на споры и пыл. Угощает вареньем: «Айвовое… Из Багдади… Обязательно кушайте. Он его очень любил…» Для нее он всегда был больным и простуженным, до варенья охотником и пастилы, словом, просто Володей, которому нужно дать поесть, чай согреть и постель постелить. Сразу было ей ясно, когда толковал он о ком-то, но она не могла разобраться во многом другом и ту самую страшную желтую кофту, чуть вздыхая, гладила утюгом. Он гремел на эстрадах, веселый и грозно остривший, но она-то ведь знала, как дома потом, ей в колени упав головою остриженной, он дышал тяжело с плотно стиснутым ртом… Без него ей так трудно, да и мало уж силы… В мягком стареньком кресле сидит она, руки сложив. Ей сегодня гости опять про сына говорят, что не умер, что с ними, что жив. Говорят про безсмертье, про все такое. Ну а ей бы – припасть к нему просто на грудь, его жесткие волосы медленно тронуть рукою и за то, что так часто он курит, опять упрекнуть… Евгений Евтушенко.

       УГРЫЗЕНИЯ ПАМЯТИ
Годы, годы – вечные старатели,
годы, годы – вечные косцы.
Умирают старенькие матери,
умирают старые отцы.

Хочется не верить в это, хочется,
но не верить правде не дано.
Отданы последние им почести,
на поминках выпито вино.

Правда не нуждается в пророчестве.
Жизнь одна отпущена живым
Нас отцы с рожденья дарят отчеством,
матери – дыханием своим.

И не оттого ли чаще матери
снятся, как живые, на заре?
Есть на свете угрызенья памяти –
плач о несодеянном добре.

Поздно! Этим словом все измеряно
у предельной роковой черты –
от благих несбывшихся намерений
и до запоздалой доброты…
Словно бы своей походкой тихою
вышли на крылечко и – назад…
В тишине часы, как прежде, тикают,
стоптанные шлепанцы стоят…
Роальд Назаров

       ПИСЬМО СЫНУ В АРМИЮ
Все, любимый мой сынок, -
так, как в это сердце верит.
Что для тех венец, венок,
для других лишь просто веник.

Ты в мундир солдатский вжат,
я своей вселенной сжата…
У тебя есть свой сержант,
у меня вот нет сержанта.

У тебя – не голубок,
ну а все-таки начальство.
У меня – один лишь Бог,
и снисходит Он нечасто…

Надо только понимать,
что мы счастливы на свете.
У тебя есть все же мать,
у меня – одни лишь дети.

Но – как выигранный бой,
нашей общею судьбою, -
у тебя есть мы с тобой,
у меня есть мы с тобою.
Римма Казакова

«СЫНОК»
Разговаривает женщина со своим нелепым псом. Добрая она и желчная, и права она во всем. А собака низкорослая, волосатый крокодил. Всевозможными уродствами кто-то псину наградил. Да и лапу-то переднюю перешибли нынче псу… «До чего же люди вредные, - лапку держит на весу… Ты, собака, сумасшедшая, уж не бегай по дворам», - говорит за стенкой женщина, а потом заходит к нам. И рассказывает коротко: «У меня нашелся сын. Как наедет он из города – познакомитесь вы с ним. Вы спросите… это самое… как беседа-то зайдет, - почему меня не мамою, тетей Манею зовет?..» И опять уходит к Тузику, громко кормит сахарком, треплет Тузика по пузику и зовет его сынком. А собака – тварь упрямая – от хозяйки ни на шаг. И ни Манею, ни мамою – не зовет ее никак… Нонна Слепакова, СПб †1998

       47 РУБ. 75 КОП.
Ты жила на пенсию такую,
Но писала: «Ничего. Кукую…
Куры пролезают в городьбе!»
И ушла в неведомые дали.

Мне сегодня, мама, деньги дали
За стихи о доме, о тебе.

Яркие бумажки протянули –
Словно бы осину тряханули.
И листву советуют сгрести.
За стихи о темном, бедном доме!
Ох, и жжет листва мои ладони.
Но куда, куда ее нести?!
Николай Дмитриев

       МАТЬ
Родила, а мужа не имела, чудного мальчишку родила. И, не упустив такого дела, языки чесало полсела. Знала – головой качают в окнах, слышала обидные слова… Губы прикусила и поблекла, навсегда притихла, как вдова. Был мальчишка к этим разговорам глух и нем. Не замечал того, что считают глупостью, позором светлое рождение его… Вырос молодой и крутоплечий, вырос пересудам всем назло. И девчата с ним искали встречи, уводили песню за село. А мамаши их, поняв, что значит это все, - сгорали от стыда. И в глаза смотрели по-собачьи той, кого ославили тогда…
Старая, а все глаза лучатся! Хоть от слез ночами не спала, верила и знала: это – счастье, потому что матерью была. Вячеслав Кузнецов.

       УЛЫБКА МАТЕРИ
И улыбку, и взгляд счастливый
Я нашел в глубине стола…
Значит, мама была красивой,
Милой женщиною была?

Это фото меня смутило –
Я же помню… Не может быть!
Я же помню, как это было, -
Ссоры, плач, небогатый быт…
И сквозь этих невзгод болото –
Словно белый цветок – лицо…
Я не верю. Но вот же фото,
Наспех сделанное отцом.

Он заснял ее в миг нечастый –
Улыбалась она легко,
И глаза просияли счастьем,
В жизни спрятанным глубоко.
Евгений Чеканов

       ПИСЬМА МАМЫ
В письмах мамы из дома
Запах тихих полей,
Где под снегом солома
И замерзший ручей.

Как тропинки, мне строчки.
Вся Россия видна!
Вижу маму в платочке
За столом у окна.

Новостей не так много
Из рязанской глуши:
Ну, не чистят дорогу,
Ну, сожгли гаражи…

Все привычно, знакомо,
Каждый год, как один.
       Эти письма из дома,
Словно шёпот равнин.

Дочитав, я сначала
Начинаю читать.
Мама мне написала.
Друг не станет писать…
Александр Стреляев

       ИЗ ДЕТСТВА
Где-то война замирает.
Скоро погибель врагу.
Мама моя умирает.
Чем же я ей помогу?

Голод и прочие беды
Маме уменьшили дни.
Ты дожила до победы!
Мама, еще потяни!

Я христарадничать буду,
К булочной утром пойду.
Может быть, вымолю чудо.
Может, беду отведу?

Очередь. Тихие всплески
Взрослых бесед среди дня.
Люди суют мне довески,
Люди жалеют меня.

Может, душа и спасется,
Чудом попавшая в рай…
Крик мой сквозь годы несется:
- Мамочка, не умирай!
Владимир Михановский

       РОДИНА-МАТЬ ЗОВЕТ
Вы помните этот плакат,
Где женщина смотрит с плаката?
Так строг ее пристальный взгляд,
Как будто я в чем виновата!
Ну в чем я виновна, скажи?
Под взглядом тяжелым немею.
Я только вхожу в эту жизнь,
Я даже читать не умею.
Но время настанет: кольцо
Однажды в цепи разорвется,
И строгое это лицо
В одно с материнским сольется.
О, эти слова повторять
Всегда я готова упрямо:
И громкое – Родина-мать,
И ласково-нежное – мама…
Галина Чистякова

       ШУТКА
Однажды, в шутку, в час ночной прогулки (хватило у меня тогда ума!) в каком-то из арбатских переулков я крикнул : «Ма-ма!» в сонные дома. И вздрогнул переулок вспышкой стекол. Я замер: слева, справа – каждый дом вдруг форточками-крыльями захлопал, как вспугнутая птица над гнездом. И женские испуганные лица – как лики Богородиц из икон, на них сейчас бы только и молиться, - возникли в рамах вспыхнувших окон. Ушли из дома мальчики-мальчишки, кто много лет назад, а кто вчера, и в каждом доме, домике, домишке грустнее стали дни и вечера… Да, шутка прозвучала странно, дико. Я, скованный стыдом, шагнуть не мог. И кто-то сверху ласково и тихо сказал мне: «Ты ступай домой, сынок». А ночи край белел в рассветной сини. Я шел домой и думу нес одну: сумей мой крик промчаться по России – все матери прильнули бы к окну. Юрий Чичев

ПАМЯТЬ МОЯ…
В старых ящиках стола мысли
Запылились и пришли в небрежность.
Я люблю читать твои письма,
Потому что в них звучит нежность.

И шуршат страницы, как листья,
Останавливается полночь.
Я люблю читать твои письма,
Потому что в них слышна горечь.

Словно по снегу хвостом лисьим,
Снова сердце теплотой ранить.
В ненаписанных твоих письмах
Все еще живет моя память…
Лариса Изюмченко


Спасибо, читатель, за то, что мы вместе только что пережили и даже поплакали. Низкий поклон за ваши молитвы о упокоени рабов Божиих Веры и Григория. Но я смиренно прошу вас: если есть силы и желание, - не оставляйте ваших молитв о моих родителях. Так мы и поможем друг другу – молитвой о наших близких: вы помолитесь о моих, а я – о ваших. Помогай вам Господи!

Если жизнь облыжная вас не дарит дланями –
помогите ближнему, помогите дальнему!

Помогите встречному, все равно чем именно.
Подвезите женщину – не скажите имени.

Не ищите в Библии утешенья книжного.
Отомстите гибели – помогите ближнему.

В жизни чувства сближены, будто сучья яблони,
покачаешь нижние – отзовутся дальние.

У души обиженной есть отрада тайная:
как чему-то ближнему, улыбнуться – дальнему…
Андрей Вознесенский

«УХОДИТ В ПРОШЛОЕ ЭПИСТОЛЯРНЫЙ ЖАНР»

- Молодой человек! – услышал я миловидный женский голос.

Вряд ли это ко мне, - подумал я, украшенный ухоженной седой бородкой. Но призыв прозвучал опять, и я обернулся. Из окна серебристой иномарки выглядывало привлекательное лицо девушки. Я подошел к обочине.

- Вы не могли бы дать на секунду ваш мобильник: мы ищем… - она произнесла название какую-то непроизносимой конторы. – У меня села батарейка, - помахала она перед моим носом изящным устройством. – Я только спрошу, как к ним подъехать.

       БАЛЛАДА ОБ УКРАДЕННОМ МОБИЛЬНИКЕ
Кто-то отнял его – электроники добрый кирпичик,
Средоточье всего, что таит ожидание слов,
Равнодушный и злой целый мир голосов обезличит,
Поменяет на деньги – надежд GSMовский кров.
И чужая рука прикоснется к пупырышкам клавиш,
И чужая вселенная ринется в память к нему.
Не поможешь ничем и уже этот день не исправишь,
Возвратиться туда не дано никогда. Никому.
В мире наших потерь станет больше одним поцелуем.
В мире наших находок убавится счастье одно…
Но Фонтанка твоя нам надежду на встречу дарует,
И над Новой Голландией в небе сияет окно.
И летит моя нежность над скупо отмеренным веком
И смыкает эфир над твоей и моей головой.
И тепло твоих слов с ленинградским сливаются снегом,
Загораются хлопья, как звезды над темной Невой.
Ирина Алексеева, СПб

Я машинально протянул ей свою старенькую боевую Nokia, стремясь, как истинный христианин, всегда и всем делать добро. Девушка схватила мобильник, а парень за рулем стремительно нажал на газ. Ничего не понимая, я тупо глядел на удаляющийся багажник машины. Заработавшее сознание дало мне понять, что я лишился своей драгоценности, что вернуть ее невозможно. А ведь там записано множество просто необходимых номеров, без которых и жизнь, и работа казались невозможны.

Если и скажу, что почти не расстроился, не верьте мне никогда. Глупый я, глупый! Говорит же в таких случаях умудренный приятель: «Простите, я плохо бегаю!» В голове закрутились мысли: обратиться в милицию, в центр мобильной связи, поднять на ноги все население, оповестить по ТВ. Смех разобрал мое существо от нагромождения глупостей. И тогда я обрел способность спокойно подумать.

«Велика важность – украли мобильник. Конечно, там множество номеров, собранных с великим трудом. Тогда как же ты жил в эру коммуналок или телефонов-автоматов с оторванной трубкой? Ты же впервые увидел первый мобильник где-то в конце 90-х в руке «нового крутого русского». Почти пятьдесят лет ты обходился без этого приспособления – и ничего: выпускал газету, писал книги, встречался с людьми. В прошлые века люди общались друг с другом посредством писем, да как написанных писем! Эти неспешно написанные послания не стыдно в любую книгу взять – и они жемчужиной сверкают в напечатанном виде.
       
Уходит в прошлое эпистолярный жанр,
За что эпоху обличать не стану,
Но все же за компьютером Татьяну,
Передающую младых признаний жар,
Касаясь клавиш пальцами и глядя
Внимательно в мигающий дисплей,
Я не могу представить – хоть убей,
Как то, что честных правил некий дядя,
А также я, конечно, не могу.
Представить трепет весь надежды хрупкой,
Ее увидев с телефонной трубкой:
«Алло! Ты дома? Жди, я забегу…»
С дымящей сигаретою во рту
На улице, в толкучке, на базаре,
В автобус переполненный влезая,
Кого-то оттирая на лету…
Несется на высоких каблуках
И в мини – на заветное свиданье
И – тоже Таня. С пушкинскою Таней
Различье внешнее лишь в юбке и в очках.
Ну что ж, мы все спешим как на пожар
В работе ли, в любви, примеры множа,
Как поступать негоже… Но и все же
Как устарел эпистолярный жанр!
Николай Новиков

Слово потеряло силу и яркость; теперь даже романы пишут с помощью SMS-ок, а звонки мобильников достигают тебя даже во время церковной службы. Юноши и девушки щебечут без перерыва, лишив человека тишины уже и там, куда мы стремились в поисках ее. О метро я не говорю; но даже в лесу раздаются теперь трели или хрюканье – это зависит от вкуса обладателя – мобильного телефона.

Мир травой колышется и листвой, а потом послышится голос твой с неба изобильного над рекой, с одного мобильного на другой. Валерий Лобанов.

Я ненавижу тебя, ненавистный мобильник! Благодарю Тебя, Господи, что Ты избавил меня от него. Люди борятся за право жить без ИНН, но дома их пристально разглядывает тусклый зрак телевизора; люди боятся чипов в паспорте, но по мобильнику можно легко установить не только содержание разговоров, но и твое местонахождение вне зависимости от того, включено устройство или нет. Я возвращаюсь на исходную и начинаю жить по-старому: Бог тишину любит.

Мы на земле живем нелепо и суетливо… Потому я отлучаюсь часто в небо, чтобы остаться одному. Чтоб вспомнить то, что позабылось, уйти от мелочных обид. И небо мне окажет милость – покоем душу напоит. И обретая веру в счастье, хотя так призрачно оно. Как хорошо по небу мчаться, когда вернуться суждено. Окончен рейс. Прощаюсь с небом. Оно печалится во мне. А все вокруг покрыто снегом. И пахнет небом на земле. И жизнь не так уж и нелепа. И мир вокруг неповторим. То ль от недавней встречи с небом, то ль снова от разлуки с ним. Андрей Дементьев