Себя не прощайте

       



Все бывали юны, горячи, непоседы.
Матерей не внимали, а иной раз отцов.
Свои горести чтим, не считая родителей
       беды,
Их заботы для нас пострашнее тюремных
       оков.
              ***
На перроне вокзала по руке мне цыганка
       гадала.
Было чистое небо и лёгкий мороз.
А дороге быть длинной - так она
       предсказала.
Я смеялся в ответ и гаданье не принял
       всерьёз.

Но всё дальше и дальше заводили по свету
       дороги,
И вершины прельщали в бескрайней
       туманной дали,
Океанские волны со мною не ласковы –
       строги.
И, бывало, Нептун не щадил корабли.

Жизнь – игра. Мы все в жизни играем.
Пока юны – нам чёт, а чем старше – нечёт.
И друзей и знакомых уже не находим –
       теряем,
Да и к отчему дому всё больше и больше
       влечёт.

Дверь открою тихонько и войду не стеная.
Кулаком грохнет в стол от обиды отец.
И ушатом холодной воды: мать, смотри же,
       родная,
Наконец соизволил явиться к обеду стервец.

Мне осталось три шага, а сердце стремится
Кровь тяжёлую гнать так, что больно
       в груди.
Я отца обниму, перестанет он злиться.
Всё быльём поросло. И дорога уже позади.

Ну а мать….Всегда мать.
Лишь вздохнёт и бессильно присядет,
И слезу лишь утрёт уголочком платка.
Мне всё скажут глаза, сединою покрытые
       пряди:
И что чуяло сердце, и что ждала прихода
       сынка.

Вот и дом, и окно…Но блеснула зарница,
Обожгла, опалила всего нетерпимым
       огнём,
За окном осветила совсем незнакомые лица.
И заплакало небо, и пролилось холодным
       дождём.

А дорога зовёт через лес, через мост,
Так и стелет пред мною знакомые с детства
       места
На тот холм, где ютится сиротливо погост,
И где рядом склонились друг к другу два
       чёрных креста...