СТАРЫЕ ЧАСЫ
В грёзах о прошлом, в углу, на стене -
Древний футляр как, библейское темя -
Что-то скрипя в механическом сне,
Меряют время, меряют время.
Смысл обозначен, солиден уют -
Медь перетёрла зубцами невзгоды -
Мёртво и точно они создают
Время - секунды, месяцы, годы,
Даже эпохи - для тех, чей удел
Верить двум стрелкам, влача своё бремя
В мелком потоке событий и дел,
Где безучастно господствует время.
Плёнкой незримой над толщей воды,
Где суетливо кишат мириады,
Время окутало жизни пруды,
Но инфузории-туфельки рады.
Прочен на части размеченный быт;
Времени служат и мысли, и тело;
Всем управляет, за всеми следит:
Кто задержался, кому не приспело.
Но у пружин со здоровьем разлад -
Время сыграло с хозяином шутку.
Я запускаю часы невпопад,
Старческий нрав ублажив на минутку.
Пусть себе тикают, веру храня,
Что мирозданье обязано стрелкам.
Время зависит теперь от меня.
Жду тебя в гости. Вне времени. WELCOME.
Старые часы
© Copyright: Майкл Ефимов, 2008
Свидетельство о публикации №108111503166
Свидетельство о публикации №108111503166
Рецензии
Здравствуйте, Майкл!
Мой последний перевод, сделанный, поверьте, совершенно спонтанно, – то есть он не имел под собой никаких далеко идущих целей, – а также читательская реакция на него, в том числе Ваша, как уже было сказано, разбудили во мне желание поговорить о Поле Верлене. Тем более я сейчас в Париже, так что обстановочка вполне к тому располагает. Верленом я впервые заинтересовался давно, лет двадцать с лишним назад, причём отправной точкой для такого интереса послужила прочитанная в те годы небольшая статья о нём, написанная Пастернаком. Само собой, Борис Леонидович – пожалуйста, не забывайте о его символистском прошлом – спел там громкие дифирамбы, уместившиеся, правда, всего на трёх страницах, причём, как я обнаружил впоследствии, это оказалась самая никудышная статья БП, и потратил он на неё, полагаю, не более получаса (наверное, путешествуя на электричке из Переделкина в Москву). Ибо количество неточностей на этих трёх страницах переходят все мыслимые и немыслимые границы (если не забуду, то по ходу своего рассуждения, когда буду касаться соответствующих эпизодов, об этом упомяну), также зашкаливает там и количество ничего не значащих высокопарностей. Странно, а ведь написана эта статья была в 1944 году, к 100-летию ПВ, зрелым Пастернаком. Однако меня в этой моей «фантазии» меньше всего интересует чистая фактология, – тем более что Вы уже кое-что прочли в интернете, – но хочется лишь показать, в чём же заключался сам рассматриваемый феномен, чтобы затем любой человек, ознакомившийся с этим моим ни на что не претендующим трудом, смог составить своё собственное мнение насчёт величия Верлена, а точнее о том, имеют ли хоть какие-то точки соприкосновения два этих понятия – «величие» и «Верлен». И хотя речь в этом рассуждении пойдёт о делах давно минувших дней, однако не стоит забывать и о том, что любое прошлое заслуживает воспоминаний лишь в том случае, когда оно способно стать настоящим.
Итак, Поль Верлен родился в 1844 году во Франции, в Меце. До восемнадцати лет в его биографии, в отличие от того же Лермонтова, нет ничего такого, на чём бы я хотел остановиться. Стоит, конечно, упомянуть, что лет до четырнадцати он был вполне прилежным учеником в пансионе, а затем в лицее, получал премии по переводу с латыни и по французской грамматике, но вскоре, когда стала давать о себе знать пробудившаяся чувственность, вступил в критический период, который, надо сказать, продолжался – с двумя-тремя короткими перерывами – аж до самой смерти. В пропедевтических справочниках обычно сообщают, что именно в это время, то бишь как раз четырнадцати лет, он и начал писать стихи. Однако, скорее всего, он начал это несколько раньше, причём сначала делал это тайно, а в 1858 году он уже, как известно, послал одно из своих стихотворений Виктору Гюго, который в то время был его непререкаемым кумиром. Таким образом, примерно с этого возраста – причём не важно, чем при этом он зарабатывал себе на хлеб – Верлен всегда позиционировал себя исключительно как поэта. Далее, примерно с восемнадцати лет, наш герой приобретает ещё одну немаловажную привычку, которая наложит серьёзный отпечаток на всю его дальнейшую судьбу, ибо многие судьбоносные поступки впоследствии он совершит именно под влиянием этого увлечения. Речь идёт, как Вы, наверное, догадались, Майкл, о его пристрастии к спиртному. Естественно, сперва он, как истинный француз, пристрастился к лёгким аперитивам, но до тяжёлой артиллерии а la абсент уже было рукой подать. И эта черта, то есть её масштабы и степень вовлечённости, конечно же, вносят существенное различие между ПВ и теми же Пушкиным и Лермонтовым, к сравнению с которыми в начале этого нашего диалога прибегли Вы. А всё дело было в том, что молодой Верлен, будучи по своей натуре слабым и нерешительным, буквально преображался, лишь только впадал в состояние опьянения, что позволяло ему играть в том обществе, в котором он в данный момент находился, совершенно иную, более значительную роль. Другими словами, алкоголь неизменно возносил его на Олимп; на трезвую же голову о такого рода вознесении нечего было даже помышлять.
В возрасте двадцати лет ПВ, успешно пройдя конкурс, добивается назначения и получает какую-то скромную должность в парижской мэрии. Это позволяет ему иметь довольно приличные средства к существованию и вести образ жизни, характерный для многих тогдашних представителей богемы. Говоря иначе, ежедневно он халтурит на службе пару часов до обеда и пару часов после, остальное же время он вместе со своими друзьями-единомышленниками посвящает искусству. Надо сказать, что декадентская атмосфера, наложившая отпечаток и на образ жизни, и, как следствие, на мышление моего сегодняшнего героя, начала входить в моду именно в ту пору (а это, напомню, вторая половина 60-х годов 19 века). Именно тогда в моду стали входить совершенно неожиданные направления – это и Вагнер в музыке, и импрессионисты в живописи, и индусы в религии. Короче говоря, веяние времени требовало от каждого в ту эпоху как можно большей эксцентричности. В этой-то обстановке и был основан журнал «Парнас», а тех, кто имел к нему непосредственное отношение (ПВ в их числе), стали звать парнасцами. Уже в 1866 году был издан и первый сборник Верлена «Сатурнийские стихи». Пролог и эпилог этой книги по сути запросто смогли бы сойти за его литературный манифест, где постоянно варьировались различные параболы о совершенстве Поэзии (кстати, именно Верлен в своё время вселил в меня подозрительность к написанию подобных слов с прописной буквы), об Абсолютной Красоте и о прочих вещах того же порядка. В ту же пору наш герой приобщается наконец и к «зелёной фее», как ласково тогда величали абсент с его почти волшебными галюциногенными свойствами. Примерно тогда же, а точнее 31 августа 1867 года (на днях тут отмечали эту дату), умер Шарль Бодлер. Внутренне чувствуя себя продолжателем дела последнего, Верлен был на похоронах и даже возглавлял траурную процессию. И надо сказать, что именно в продолжении дела Бодлера он видел свою миссию и продвинулся в ней довольно значительно. Тем не менее у него были свои, отличные от предшественника, способы эпатировать достопочтенную публику. Дело в том, что как раз в эти годы он предпринимает попытку развить довольно скользкую – даже для французской поэзии – тему, а именно тему лесбийской любви. В тот период времени, как я уже говорил, всё в этом духе воспринималось вокруг с энтузиазмом, что, однако, не спасло ПВ от судебного преследования. Суд в итоге постановил уничтожить весь тираж верленовской книги «Подруги. Сонеты Пабло Марии де Эрланьез», а заодно и весь тираж «Обломков» Бодлера.
Максим Седунов 02.01.2013 22:45 • Заявить о нарушении
Мой последний перевод, сделанный, поверьте, совершенно спонтанно, – то есть он не имел под собой никаких далеко идущих целей, – а также читательская реакция на него, в том числе Ваша, как уже было сказано, разбудили во мне желание поговорить о Поле Верлене. Тем более я сейчас в Париже, так что обстановочка вполне к тому располагает. Верленом я впервые заинтересовался давно, лет двадцать с лишним назад, причём отправной точкой для такого интереса послужила прочитанная в те годы небольшая статья о нём, написанная Пастернаком. Само собой, Борис Леонидович – пожалуйста, не забывайте о его символистском прошлом – спел там громкие дифирамбы, уместившиеся, правда, всего на трёх страницах, причём, как я обнаружил впоследствии, это оказалась самая никудышная статья БП, и потратил он на неё, полагаю, не более получаса (наверное, путешествуя на электричке из Переделкина в Москву). Ибо количество неточностей на этих трёх страницах переходят все мыслимые и немыслимые границы (если не забуду, то по ходу своего рассуждения, когда буду касаться соответствующих эпизодов, об этом упомяну), также зашкаливает там и количество ничего не значащих высокопарностей. Странно, а ведь написана эта статья была в 1944 году, к 100-летию ПВ, зрелым Пастернаком. Однако меня в этой моей «фантазии» меньше всего интересует чистая фактология, – тем более что Вы уже кое-что прочли в интернете, – но хочется лишь показать, в чём же заключался сам рассматриваемый феномен, чтобы затем любой человек, ознакомившийся с этим моим ни на что не претендующим трудом, смог составить своё собственное мнение насчёт величия Верлена, а точнее о том, имеют ли хоть какие-то точки соприкосновения два этих понятия – «величие» и «Верлен». И хотя речь в этом рассуждении пойдёт о делах давно минувших дней, однако не стоит забывать и о том, что любое прошлое заслуживает воспоминаний лишь в том случае, когда оно способно стать настоящим.
Итак, Поль Верлен родился в 1844 году во Франции, в Меце. До восемнадцати лет в его биографии, в отличие от того же Лермонтова, нет ничего такого, на чём бы я хотел остановиться. Стоит, конечно, упомянуть, что лет до четырнадцати он был вполне прилежным учеником в пансионе, а затем в лицее, получал премии по переводу с латыни и по французской грамматике, но вскоре, когда стала давать о себе знать пробудившаяся чувственность, вступил в критический период, который, надо сказать, продолжался – с двумя-тремя короткими перерывами – аж до самой смерти. В пропедевтических справочниках обычно сообщают, что именно в это время, то бишь как раз четырнадцати лет, он и начал писать стихи. Однако, скорее всего, он начал это несколько раньше, причём сначала делал это тайно, а в 1858 году он уже, как известно, послал одно из своих стихотворений Виктору Гюго, который в то время был его непререкаемым кумиром. Таким образом, примерно с этого возраста – причём не важно, чем при этом он зарабатывал себе на хлеб – Верлен всегда позиционировал себя исключительно как поэта. Далее, примерно с восемнадцати лет, наш герой приобретает ещё одну немаловажную привычку, которая наложит серьёзный отпечаток на всю его дальнейшую судьбу, ибо многие судьбоносные поступки впоследствии он совершит именно под влиянием этого увлечения. Речь идёт, как Вы, наверное, догадались, Майкл, о его пристрастии к спиртному. Естественно, сперва он, как истинный француз, пристрастился к лёгким аперитивам, но до тяжёлой артиллерии а la абсент уже было рукой подать. И эта черта, то есть её масштабы и степень вовлечённости, конечно же, вносят существенное различие между ПВ и теми же Пушкиным и Лермонтовым, к сравнению с которыми в начале этого нашего диалога прибегли Вы. А всё дело было в том, что молодой Верлен, будучи по своей натуре слабым и нерешительным, буквально преображался, лишь только впадал в состояние опьянения, что позволяло ему играть в том обществе, в котором он в данный момент находился, совершенно иную, более значительную роль. Другими словами, алкоголь неизменно возносил его на Олимп; на трезвую же голову о такого рода вознесении нечего было даже помышлять.
В возрасте двадцати лет ПВ, успешно пройдя конкурс, добивается назначения и получает какую-то скромную должность в парижской мэрии. Это позволяет ему иметь довольно приличные средства к существованию и вести образ жизни, характерный для многих тогдашних представителей богемы. Говоря иначе, ежедневно он халтурит на службе пару часов до обеда и пару часов после, остальное же время он вместе со своими друзьями-единомышленниками посвящает искусству. Надо сказать, что декадентская атмосфера, наложившая отпечаток и на образ жизни, и, как следствие, на мышление моего сегодняшнего героя, начала входить в моду именно в ту пору (а это, напомню, вторая половина 60-х годов 19 века). Именно тогда в моду стали входить совершенно неожиданные направления – это и Вагнер в музыке, и импрессионисты в живописи, и индусы в религии. Короче говоря, веяние времени требовало от каждого в ту эпоху как можно большей эксцентричности. В этой-то обстановке и был основан журнал «Парнас», а тех, кто имел к нему непосредственное отношение (ПВ в их числе), стали звать парнасцами. Уже в 1866 году был издан и первый сборник Верлена «Сатурнийские стихи». Пролог и эпилог этой книги по сути запросто смогли бы сойти за его литературный манифест, где постоянно варьировались различные параболы о совершенстве Поэзии (кстати, именно Верлен в своё время вселил в меня подозрительность к написанию подобных слов с прописной буквы), об Абсолютной Красоте и о прочих вещах того же порядка. В ту же пору наш герой приобщается наконец и к «зелёной фее», как ласково тогда величали абсент с его почти волшебными галюциногенными свойствами. Примерно тогда же, а точнее 31 августа 1867 года (на днях тут отмечали эту дату), умер Шарль Бодлер. Внутренне чувствуя себя продолжателем дела последнего, Верлен был на похоронах и даже возглавлял траурную процессию. И надо сказать, что именно в продолжении дела Бодлера он видел свою миссию и продвинулся в ней довольно значительно. Тем не менее у него были свои, отличные от предшественника, способы эпатировать достопочтенную публику. Дело в том, что как раз в эти годы он предпринимает попытку развить довольно скользкую – даже для французской поэзии – тему, а именно тему лесбийской любви. В тот период времени, как я уже говорил, всё в этом духе воспринималось вокруг с энтузиазмом, что, однако, не спасло ПВ от судебного преследования. Суд в итоге постановил уничтожить весь тираж верленовской книги «Подруги. Сонеты Пабло Марии де Эрланьез», а заодно и весь тираж «Обломков» Бодлера.
Максим Седунов 02.01.2013 22:45 • Заявить о нарушении
Вскоре, точнее в 1868-м, ПВ знакомится с пятнадцатилетней Матильдой Моте де Флервиль, которая впоследствии станет – совсем ненадолго – его женой и с которой он ещё долго потом будет связывать все обрушившиеся на него удачи и неудачи. В период ухаживания, надо отметить, Верлен в корне преобразился: почти всё свободное время он просиживал в полном уединении за сочинением любовных стихов, которые в итоге и составили очередной сборник «Песнь чистой любви». Потом была их свадьба, за которой последовала франко-прусская война и очередное провозглашение Французской Республики (по-моему, третьей по счёту, ибо сейчас – знаю точно – на дворе пятая). В эти непростые времена, то есть где-то в самом дебюте брачного союза, отношения между молодожёнами становились всё более и более сложными. Матильда обвиняла его – боюсь, не безосновательно – то в трусости, то в бог знает в чём ещё. Затем произошло восстание, и была провозглашена Коммуна, а Верлен возглавил в новой администрации отдел прессы. Работа его заключалась в том, что он должен был просматривать все газеты, подконтрольные правительству Тьера, которое базировалось в то смутное время в Версале, вырезать все статьи, касающиеся Коммуны, и заклеивать их листами бумаги. Борис Пастернак в своей статье охарактеризовал это как «принял участие в работе Коммуны по делам печати». Также БП наивно пишет, что «По восстановлении порядка его рассчитали. Он запил». Это, конечно, полнейшая чепуха. Когда версальские войска взяли Париж, сначала Верлен просто спрятался, а затем предпочёл исчезнуть в Фампу, дабы там переждать времена репрессий по отношению к коммунарам. Но как только он вернулся в Париж, среди корреспонденции его ждало одно письмо, которое, как окажется впоследствии, круто изменит его жизнь. Письмо было из Шарлевиля, от Артюра Рембо (Пастернак опять же путает этот город с бельгийским Шарлеруа).
Следующей странице жизни ПВ – то бишь его похождениям с Рембо – посвящена куча всевозможной литературы, а также не один фильм. Верлена сразу поразила поэзия Рембо, но ещё сильнее поразил его тот диссонанс, который обнаружился между самими стихами и обликом их автора. Дальше череда событий развивается как в захватывающем триллере. Рембо – хоть он и был младше ПВ на целых десять лет – удаётся настолько изменить мировоззрение Верлена, что все предыдущие пороки могут показаться на фоне последующих не более чем мелкими шалостями. Он призывает к как можно более радикальному разрушению, он требует низвергнуть буквально все существующие ценности – в их числе и религию, и уклад, и семью, и язык... Причём всё это не ради чего-то отвлечённого, а ради всё той же поэзии, вернее Поэзии (забыл про заглавную букву). Под влиянием Рембо ПВ начинает ещё сильнее пить, становится несносным с домочадцами, зачастую поколачивает свою жену и наконец, как апогей этих событий, он однажды чуть было не умертвляет её через удушение – спасли тогда лишь вовремя подоспевшие родители. Как следствие, Верлена выгоняют из дома. Через некоторое время ему, после очередных слезливых обещаний, удаётся всё же вернуться, но первая же пьянка снова обнажает истинное лицо нашего героя. Его снова вытворяют, он опять пытается просить прощения, но Матильда уже ставит для возвращения одно непременное условие – разрыв с Рембо. Он пытается как-то договориться с последним, но тот не хочет и слышать ни о каком компромиссе. Весь этот кордебалет продолжается где-то около полугода, после чего все мосты, так или иначе соединяющие ПВ с прежней жизнью, оказываются сожжёнными. Примерно с этого же времени Верлен и Рембо становятся ещё и сексуальными партнёрами. Дальше следует ещё долгая череда бесчинств и скитаний, блуждания по Бельгии, их жизнь в Лондоне и т. п. Развязка наступила 10 июля 1873 года в Брюсселе. К тому моменту Верлен, похоже, уже осточертел более радикальному Рембо, который принял для себя решение вернуться в Париж. Но ПВ на тот момент и сам собирался вернуться в Париж и даже строил иллюзии насчёт воссоединения с Матильдой. Иными словами, Верлен всячески пытался отговорить Рембо от того, чтобы оказаться с ним в одном городе. Однако последний – и это полностью соответствовало провозглашённой им доктрине – вовсе не собирался ничем жертвовать ни ради ПВ, ни тем более ради его жены, к которой он ничего, кроме ненависти, не испытывал. Короче говоря, с утра в тот день Верлен купил револьвер, чем, кстати, не преминул похвастаться перед своим другом. Затем они, как обычно, изрядно выпили, после чего Рембо заявил о решимости тотчас уехать. Верлен, заперев дверь на ключ, в порыве гнева дважды стреляет в Рембо, и одна из пуль попадает тому в запястье. Между прочим, там же, в гостинице, присутствовала и мать Верлена, которая вообще почти всегда была рядом со своим, мягко скажем, проблемным сыном (героическая женщина!!!) Втроём они тут же отправились в больницу, где всё было представлено как несчастный случай, после чего раненому оказали необходимую помощь. Казалось бы, инцидент исчерпан, но Рембо, хоть и принял извинения ПВ, однако заявил, что всё это не помешает ему сесть на вечерний поезд в Париж. Верлен тогда настоял на том, чтобы проводить его. По дороге на вокзал (мать Верлена пошла с ними) ПВ вдруг внезапно обогнал Рембо, сунув при этом руку в свой карман. По иронии судьбы револьвер у Верлена так никто и не отобрал. Рембо же, почуяв неладное, бросился бежать от него, крича и призывая на помощь. Всё это и увидел в конце концов стоящий неподалёку полицейский, который задержал их всех и препроводил в участок. В итоге был суд, приговоривший ПВ к двум годам тюрьмы. Стоит добавить, что вся эта захватывающая истории в статье Пастернака тоже изображена в искажённом виде, ибо там написано нечто, весьма напоминающее вестерн, что, дескать, Верлен выскочил за уходящим Рембо, стрелял ему вслед, ранил и пр. Но к делу это относится лишь постольку-поскольку.
Максим Седунов 03.09.2012 21:58 Заявить о нарушении
Следующей странице жизни ПВ – то бишь его похождениям с Рембо – посвящена куча всевозможной литературы, а также не один фильм. Верлена сразу поразила поэзия Рембо, но ещё сильнее поразил его тот диссонанс, который обнаружился между самими стихами и обликом их автора. Дальше череда событий развивается как в захватывающем триллере. Рембо – хоть он и был младше ПВ на целых десять лет – удаётся настолько изменить мировоззрение Верлена, что все предыдущие пороки могут показаться на фоне последующих не более чем мелкими шалостями. Он призывает к как можно более радикальному разрушению, он требует низвергнуть буквально все существующие ценности – в их числе и религию, и уклад, и семью, и язык... Причём всё это не ради чего-то отвлечённого, а ради всё той же поэзии, вернее Поэзии (забыл про заглавную букву). Под влиянием Рембо ПВ начинает ещё сильнее пить, становится несносным с домочадцами, зачастую поколачивает свою жену и наконец, как апогей этих событий, он однажды чуть было не умертвляет её через удушение – спасли тогда лишь вовремя подоспевшие родители. Как следствие, Верлена выгоняют из дома. Через некоторое время ему, после очередных слезливых обещаний, удаётся всё же вернуться, но первая же пьянка снова обнажает истинное лицо нашего героя. Его снова вытворяют, он опять пытается просить прощения, но Матильда уже ставит для возвращения одно непременное условие – разрыв с Рембо. Он пытается как-то договориться с последним, но тот не хочет и слышать ни о каком компромиссе. Весь этот кордебалет продолжается где-то около полугода, после чего все мосты, так или иначе соединяющие ПВ с прежней жизнью, оказываются сожжёнными. Примерно с этого же времени Верлен и Рембо становятся ещё и сексуальными партнёрами. Дальше следует ещё долгая череда бесчинств и скитаний, блуждания по Бельгии, их жизнь в Лондоне и т. п. Развязка наступила 10 июля 1873 года в Брюсселе. К тому моменту Верлен, похоже, уже осточертел более радикальному Рембо, который принял для себя решение вернуться в Париж. Но ПВ на тот момент и сам собирался вернуться в Париж и даже строил иллюзии насчёт воссоединения с Матильдой. Иными словами, Верлен всячески пытался отговорить Рембо от того, чтобы оказаться с ним в одном городе. Однако последний – и это полностью соответствовало провозглашённой им доктрине – вовсе не собирался ничем жертвовать ни ради ПВ, ни тем более ради его жены, к которой он ничего, кроме ненависти, не испытывал. Короче говоря, с утра в тот день Верлен купил револьвер, чем, кстати, не преминул похвастаться перед своим другом. Затем они, как обычно, изрядно выпили, после чего Рембо заявил о решимости тотчас уехать. Верлен, заперев дверь на ключ, в порыве гнева дважды стреляет в Рембо, и одна из пуль попадает тому в запястье. Между прочим, там же, в гостинице, присутствовала и мать Верлена, которая вообще почти всегда была рядом со своим, мягко скажем, проблемным сыном (героическая женщина!!!) Втроём они тут же отправились в больницу, где всё было представлено как несчастный случай, после чего раненому оказали необходимую помощь. Казалось бы, инцидент исчерпан, но Рембо, хоть и принял извинения ПВ, однако заявил, что всё это не помешает ему сесть на вечерний поезд в Париж. Верлен тогда настоял на том, чтобы проводить его. По дороге на вокзал (мать Верлена пошла с ними) ПВ вдруг внезапно обогнал Рембо, сунув при этом руку в свой карман. По иронии судьбы револьвер у Верлена так никто и не отобрал. Рембо же, почуяв неладное, бросился бежать от него, крича и призывая на помощь. Всё это и увидел в конце концов стоящий неподалёку полицейский, который задержал их всех и препроводил в участок. В итоге был суд, приговоривший ПВ к двум годам тюрьмы. Стоит добавить, что вся эта захватывающая истории в статье Пастернака тоже изображена в искажённом виде, ибо там написано нечто, весьма напоминающее вестерн, что, дескать, Верлен выскочил за уходящим Рембо, стрелял ему вслед, ранил и пр. Но к делу это относится лишь постольку-поскольку.
Максим Седунов 03.09.2012 21:58 Заявить о нарушении
Тюрьма пошла Верлену на пользу. Здесь он пишет стихотворения, которые впоследствии войдут в три его сборника – в «Мудрость», «Давно и недавно» и «Параллельно». Также в тюрьме он вдруг ни с того ни с сего становится не на шутку религиозным – разумеется, в общепринятом значении этого слова. На этом мне хочется остановиться чуть подробнее. Всё дело в том, что развитие этой стороны личности ПВ, на мой взгляд, многое в нём характеризует, поскольку религиозность Верлена – это, конечно, никакая не религиозность, но лишь эстетическое восприятие, как, впрочем, у большинства, категорий, так или иначе связанных с божественным. Здесь стоит сказать, что ещё в детстве, буквально после первого причастия, не сдюжив перед какими-то соблазнами, маленький Поль, говоря попросту, махнул на эту сторону вопроса рукой и в дальнейшем не особенно переживал насчёт того, как он выглядит в глазах Всевышнего. Это, как я понимаю, и послужило причиной того, что он оказался в течение всей жизни попросту слепцом в вопросах этики. О том, почему же так произошло, конечно, судить трудно – ведь я в основном полагаюсь на его же собственные автобиографические произведения, где дальше прозрачных намёков дело не идёт, и на допущения исследователей. Но Верлен не бог весть какая сложная личность, и расшифровать его, в принципе, не так трудно, как это может показаться на первый взгляд. Этическая же слепота делает невозможным понимание религиозного. Оттого-то уже в годы молодости ПВ и мечется между позитивизмом, индуизмом и нигилизмом, а в конце концов попросту возводит в ранг Бога ту самую Поэзию, о которой я уже упоминал. При этом сам он пребывает в перманентном богохульстве и в почти манихейском пессимизме на сей счёт. В тюрьме же, когда к этому располагают обстоятельства, он уже постоянно держит на стене распятие, не пропускает ни одной воскресной мессы, перед каждой трапезой молится и т. п. Но религия нужна ему исключительно в прикладном смысле, то есть чисто для утешения. Ведь по своему складу Верлен таков, что такие немаловажные категории религиозного, как вина и следующее за ней раскаяние, ему совершенно недоступны, несмотря на всю внешнюю набожность. И это, повторяю, есть не что иное, но следствие этической слепорождённости. Кстати, в тюрьме и было написано его, наверное, самое цитируемое стихотворение «Искусство поэзии». Пожалуй, Майкл, я приведу его здесь, чтобы Вам был понятен сам подход к вещам, который исповедовал герой моего сегодняшнего исследования. Причём, дабы не сделать Вас заложником переводной поэзии, я приведу его сразу в двух переводах – в пастернаковском и в брюсовском. Итак, «ИСКУССТВО ПОЭЗИИ». Сначала Пастернак:
За музыкою только дело.
Итак, не размеряй пути.
Почти бесплотность предпочти
Всему, что слишком плоть и тело.
Не церемонься с языком
И торной не ходи дорожкой.
Всех лучше песни, где немножко
И точность точно под хмельком.
Так смотрят из-за покрывала,
Так зыблет полдни южный зной.
Так осень небосвод ночной
Вызвезживает как попало.
Всего милее полутон.
Не полный тон, но лишь полтона.
Лишь он венчает по закону
Мечту с мечтою, альт, басон.
Нет ничего острот коварней
И смеха ради шутовства:
Слезами плачет синева
От чесноку такой поварни.
Хребет риторике сверни.
О, если б в бунте против правил
Ты рифмам совести прибавил!
Не ты, — куда зайдут они?
Кто смерит вред от их подрыва?
Какой глухой или дикарь
Всучил нам побрякушек ларь
И весь их пустозвон фальшивый?
Так музыки же вновь и вновь.
Пускай в твоём стихе с разгону
Блеснут в дали преображённой
Другое небо и любовь.
Пускай он выболтает сдуру
Всё, что впотьмах, чудотворя,
Наворожит ему заря...
Все прочее — литература.
А теперь Брюсов:
О музыке на первом месте!
Предпочитай размер такой,
Что зыбок, растворим и вместе
Не давит строгой полнотой.
Ценя слова как можно строже,
Люби в них странные черты.
Ах, песни пьяной что дороже,
Где точность с зыбкостью слиты!
То — взор прекрасный за вуалью,
То — в полдень задрожавший свет,
То — осенью, над синей далью,
Вечерний, ясный блеск планет.
Одни оттенки нас пленяют,
Не краски: цвет их слишком строг!
Ах, лишь оттенки сочетают
Мечту с мечтой и с флейтой рог.
Страшись насмешек, смертных фурий,
И слишком остроумных слов
(От них слеза в глазах Лазури!),
И всех приправ плохих столов!
Риторике сломай ты шею!
Не очень рифмой дорожи.
Коль не присматривать за нею,
Куда она ведет, скажи!
О, кто расскажет рифмы лживость?
Кто, пьяный негр, иль кто, глухой,
Нам дал грошовую красивость
Игрушки хриплой и пустой!
О музыке всегда и снова!
Стихи крылатые твои
Пусть ищут, за чертой земного,
Иных небес, иной любви!
Пусть в час, когда всё небо хмуро,
Твой стих несётся вдоль полян,
И мятою и тмином пьян...
Всё прочее — литература!
Максим Седунов 03.09.2012 21:59 Заявить о нарушении
За музыкою только дело.
Итак, не размеряй пути.
Почти бесплотность предпочти
Всему, что слишком плоть и тело.
Не церемонься с языком
И торной не ходи дорожкой.
Всех лучше песни, где немножко
И точность точно под хмельком.
Так смотрят из-за покрывала,
Так зыблет полдни южный зной.
Так осень небосвод ночной
Вызвезживает как попало.
Всего милее полутон.
Не полный тон, но лишь полтона.
Лишь он венчает по закону
Мечту с мечтою, альт, басон.
Нет ничего острот коварней
И смеха ради шутовства:
Слезами плачет синева
От чесноку такой поварни.
Хребет риторике сверни.
О, если б в бунте против правил
Ты рифмам совести прибавил!
Не ты, — куда зайдут они?
Кто смерит вред от их подрыва?
Какой глухой или дикарь
Всучил нам побрякушек ларь
И весь их пустозвон фальшивый?
Так музыки же вновь и вновь.
Пускай в твоём стихе с разгону
Блеснут в дали преображённой
Другое небо и любовь.
Пускай он выболтает сдуру
Всё, что впотьмах, чудотворя,
Наворожит ему заря...
Все прочее — литература.
А теперь Брюсов:
О музыке на первом месте!
Предпочитай размер такой,
Что зыбок, растворим и вместе
Не давит строгой полнотой.
Ценя слова как можно строже,
Люби в них странные черты.
Ах, песни пьяной что дороже,
Где точность с зыбкостью слиты!
То — взор прекрасный за вуалью,
То — в полдень задрожавший свет,
То — осенью, над синей далью,
Вечерний, ясный блеск планет.
Одни оттенки нас пленяют,
Не краски: цвет их слишком строг!
Ах, лишь оттенки сочетают
Мечту с мечтой и с флейтой рог.
Страшись насмешек, смертных фурий,
И слишком остроумных слов
(От них слеза в глазах Лазури!),
И всех приправ плохих столов!
Риторике сломай ты шею!
Не очень рифмой дорожи.
Коль не присматривать за нею,
Куда она ведет, скажи!
О, кто расскажет рифмы лживость?
Кто, пьяный негр, иль кто, глухой,
Нам дал грошовую красивость
Игрушки хриплой и пустой!
О музыке всегда и снова!
Стихи крылатые твои
Пусть ищут, за чертой земного,
Иных небес, иной любви!
Пусть в час, когда всё небо хмуро,
Твой стих несётся вдоль полян,
И мятою и тмином пьян...
Всё прочее — литература!
Максим Седунов 03.09.2012 21:59 Заявить о нарушении
Полагаю, весь Верлен виден в этом стишке очень хорошо и точно лучше, чем где бы то ни было ещё. Однако надо потихоньку сворачиваться. А ведь я не рассказал ещё о целых двадцати с лишним годах жизни ПВ, которые он прожил после заключения. Что ж, попытаюсь пробежаться по ним бегло, поскольку ничего особо интересного там уже не происходило. Сначала – очевидно, под впечатлением пройденных испытаний – он старается вести размеренный образ жизни, учительствует, продолжает печататься. Затем снова берётся за старое, пьянствует и распутничает. В конце концов окружающие начинают почитать его почти за дьявола, что не так трудно себе представить. Всё, что было написано Верленом с начала 80-х годов, свидетельствует о явной душевной деградации. Из значительных событий можно отметить и тот факт, что его собственная мать в 1885 году была вынуждена подать на него в суд. Вполне логичным завершением религиозной эволюции ПВ выглядит его нешуточное увлечение сатанизмом в начале 90-х, причём, как и раньше, в этом вопросе его опять привлекает исключительно эстетическая сторона дела (он упражняется в чёрных мессах, в осквернении просфор и вещах примерно того же порядка). К концу жизни Верлен уже почти гордится тем, что совершил все смертные грехи. Как ни странно, где-то в это же время, то есть к самому концу жизни, к нему в окно начинает стучаться слава. Под занавес он даже пишет неплохие – по сравнению с тем, что написано за последнее десятилетие – стихи. Умер Верлен в 1896 году.
В конце своего эссе, чтобы подвести итог, я хочу попытаться пролить свет на вопрос, связанный с величием Поля Верлена. Но здесь мне остаётся только развести руками и сказать, что за пониманием величия каждый человек, разумеется, обращается не в словарь, как это любят делать некоторые на этом сайте, но исключительно к самому себе. Также могу сказать, как на духу, что лично мне не придёт в голову и подозревать такого человека и такого поэта, как Верлен, даже в каких-либо поползновениях к величию. Однако я снова открываю того же Пастернака и читаю в первом же предложении его статьи: «Сто лет тому назад, 30 марта 1844 года, в городе Меце родился ВЕЛИКИЙ лирический поэт Франции Поль Верлен». К сожалению, переспросить Бориса Леонидовича о том, что же он имел в виду, прибегая к столь громкому предикату, у меня нет никакой возможности. Но я буду действительно очень благодарен любому, кто сможет растолковать мне это вместо Пастернака. Если под величием понимать лишь резонанс, произведённый в изящной словесности, то тогда, пожалуй, я готов поднять руки и со всем этим полностью согласиться. Но ведь это лишь ярмарочное представление о величии, поскольку за разъяснением настоящего величия, как уже было сказано выше, каждый индивид обращается не на базар, но исключительно к самому себе. Иными словами, любые разговоры о величии законны лишь тогда, когда параллельно проясняется и само понятие. Если же оно не проясняется и если речь просто идёт о том, что так принято считать, – то это никакое и не величие вовсе, а всего лишь суррогат, причём суррогат самый что ни на есть откровенный, так как в подобных вопросах никакой двусмысленности быть не может. На этом, пожалуй, я закончу.
Спасибо, Майкл, что нашли время меня выслушать.
С уважением,
Максим Седунов 03.09.2012 22:01 Заявить о нарушении
В конце своего эссе, чтобы подвести итог, я хочу попытаться пролить свет на вопрос, связанный с величием Поля Верлена. Но здесь мне остаётся только развести руками и сказать, что за пониманием величия каждый человек, разумеется, обращается не в словарь, как это любят делать некоторые на этом сайте, но исключительно к самому себе. Также могу сказать, как на духу, что лично мне не придёт в голову и подозревать такого человека и такого поэта, как Верлен, даже в каких-либо поползновениях к величию. Однако я снова открываю того же Пастернака и читаю в первом же предложении его статьи: «Сто лет тому назад, 30 марта 1844 года, в городе Меце родился ВЕЛИКИЙ лирический поэт Франции Поль Верлен». К сожалению, переспросить Бориса Леонидовича о том, что же он имел в виду, прибегая к столь громкому предикату, у меня нет никакой возможности. Но я буду действительно очень благодарен любому, кто сможет растолковать мне это вместо Пастернака. Если под величием понимать лишь резонанс, произведённый в изящной словесности, то тогда, пожалуй, я готов поднять руки и со всем этим полностью согласиться. Но ведь это лишь ярмарочное представление о величии, поскольку за разъяснением настоящего величия, как уже было сказано выше, каждый индивид обращается не на базар, но исключительно к самому себе. Иными словами, любые разговоры о величии законны лишь тогда, когда параллельно проясняется и само понятие. Если же оно не проясняется и если речь просто идёт о том, что так принято считать, – то это никакое и не величие вовсе, а всего лишь суррогат, причём суррогат самый что ни на есть откровенный, так как в подобных вопросах никакой двусмысленности быть не может. На этом, пожалуй, я закончу.
Спасибо, Майкл, что нашли время меня выслушать.
С уважением,
Максим Седунов 03.09.2012 22:01 Заявить о нарушении
Спасибо, Максим! Всё, что Вы сейчас рассказали, лишь подтвердило моё подозрение, что великий, в кавычках, поэт был - в моем понимании - ничтожеством. Мне интересно, какие силы вознесли его на пьедестал? За эти дни я познакомился с его биографией и поэзией, и если говорить об их содержательной части, то там нет даже намека на пресловутое величие. На этот счет у меня с Вами полный консенсус.
Благодарю еще раз, больше к Верлену мне нет нужды обращаться. Надеюсь, наши высказывания никого рядом не задели.
С уважением,
Майкл Ефимов 03.09.2012 22:25 Заявить о нарушении
Благодарю еще раз, больше к Верлену мне нет нужды обращаться. Надеюсь, наши высказывания никого рядом не задели.
С уважением,
Майкл Ефимов 03.09.2012 22:25 Заявить о нарушении
Здравствуйте, Максим.
Здравствуйте, Майкл.
В первую очередь хочется выразить благодарность Максиму за столь содержательный рассказ, об исторической личности. Если бы я себя уговорил на подобные изыскания, то кроме огромного желания мне бы потребовалось как минимум пару месяцев упорного труда. К своему стыду, до сегодняшних дней, я не знал кто такой Поль Верлен, да и теперь я лишь знаю немного Поля Верлена от Максима Седунова. Откровенно говоря, мне не интересны исторические личности в таком детальном приближении (конечно же, не все, есть исключения). Потому как возникают вопросы, ответов на которые, увы, уже не узнать. Я думаю это одна из причин по которой Сократ в свое время не оставил не одной рукописи. Возможно, его беспокоил факт правильного понимания изложенной им мысли. А для этого необходим вербальный контакт. Кстати, Максим, было бы здорово, если бы однажды, Вы предоставили возможность прочесть подобные изыскания о Сократе.
Что касается величия исторической личности, если рассматривать вопрос объективно, то я думаю здесь главное исторический след, предоставление потомкам возможности оценить их отношение к жизни через дела и творения их (исторических личностей). Благодаря тому, что Поль Верлен в свое время не сидел на печи и не ел калачи, а активно грешил и иногда удачно версифицировал, в данный момент о нем говорят, ставят в пример или заносят в списки ничтожества (анти пример) что тоже немало важно. Главное личность оставила след и заявила о себе. Дальше, я полностью согласен с Максимом, каждый решает сам. Если рассмотреть любую историческую личность, то обязательно найдутся почитатели, у которых она (личность) в списках «Гениальность», но и найдутся противники со списком «Ничтожество». И количество тех и других не имеет значения. Я думаю если бы в свое время Поль Верлен был бы поскромнее и менее плодовит в версификации, то его место занял бы другой великий (возможно чуть позже или раньше тот, кто остался в его тени). Как показывает история, люди, в основной своей массе, нуждаются в примерах и анти примерах и успешно создают их для себя.
С уважением, Дмитрий.
Мысли Обыкновенного Человека 05.09.2012 19:17 Заявить о нарушении
Здравствуйте, Майкл.
В первую очередь хочется выразить благодарность Максиму за столь содержательный рассказ, об исторической личности. Если бы я себя уговорил на подобные изыскания, то кроме огромного желания мне бы потребовалось как минимум пару месяцев упорного труда. К своему стыду, до сегодняшних дней, я не знал кто такой Поль Верлен, да и теперь я лишь знаю немного Поля Верлена от Максима Седунова. Откровенно говоря, мне не интересны исторические личности в таком детальном приближении (конечно же, не все, есть исключения). Потому как возникают вопросы, ответов на которые, увы, уже не узнать. Я думаю это одна из причин по которой Сократ в свое время не оставил не одной рукописи. Возможно, его беспокоил факт правильного понимания изложенной им мысли. А для этого необходим вербальный контакт. Кстати, Максим, было бы здорово, если бы однажды, Вы предоставили возможность прочесть подобные изыскания о Сократе.
Что касается величия исторической личности, если рассматривать вопрос объективно, то я думаю здесь главное исторический след, предоставление потомкам возможности оценить их отношение к жизни через дела и творения их (исторических личностей). Благодаря тому, что Поль Верлен в свое время не сидел на печи и не ел калачи, а активно грешил и иногда удачно версифицировал, в данный момент о нем говорят, ставят в пример или заносят в списки ничтожества (анти пример) что тоже немало важно. Главное личность оставила след и заявила о себе. Дальше, я полностью согласен с Максимом, каждый решает сам. Если рассмотреть любую историческую личность, то обязательно найдутся почитатели, у которых она (личность) в списках «Гениальность», но и найдутся противники со списком «Ничтожество». И количество тех и других не имеет значения. Я думаю если бы в свое время Поль Верлен был бы поскромнее и менее плодовит в версификации, то его место занял бы другой великий (возможно чуть позже или раньше тот, кто остался в его тени). Как показывает история, люди, в основной своей массе, нуждаются в примерах и анти примерах и успешно создают их для себя.
С уважением, Дмитрий.
Мысли Обыкновенного Человека 05.09.2012 19:17 Заявить о нарушении
Добрый вечер, Дмитрий. Хотел бы внести важное уточнение: историческая личность, личность, лицо - очень разные вещи. То есть историческая личность далеко не всегда личность, а в лучшем случае яркое лицо. Как раз личность гораздо реже попадает в историю. Личность означает целостность и, в конечном итоге, проделанный духовный путь. Даже безумный Ницше говорил, что миром правят комедианты. Соответственно и следы оставляют. Что до Вашего несогласия с моим мнением о стишке, то хочу Вас поправить: перевод хорош, действительно, а вот стишок - дурной. Скажу Вам: личность такое сочинять не станет. Да и жизнь такую не проживет, в смысле содержания и ценностей.
Личность измеряется духовным масштабом, а не публичностью.
С уважением,
Майкл Ефимов 05.09.2012 20:33 Заявить о нарушении
Личность измеряется духовным масштабом, а не публичностью.
С уважением,
Майкл Ефимов 05.09.2012 20:33 Заявить о нарушении
Здравствуйте, Майкл!
«Личность означает целостность и, в конечном итоге, проделанный духовный путь».
Если можно, об этом поподробнее, в общедоступных и ярких примерах, или в виде ссылок к источнику, где затронутые понятия рассматриваются в достаточном (чем ближе, тем лучше) приближении.
С уважением, Дмитрий.
Мысли Обыкновенного Человека 06.09.2012 05:46 Заявить о нарушении
«Личность означает целостность и, в конечном итоге, проделанный духовный путь».
Если можно, об этом поподробнее, в общедоступных и ярких примерах, или в виде ссылок к источнику, где затронутые понятия рассматриваются в достаточном (чем ближе, тем лучше) приближении.
С уважением, Дмитрий.
Мысли Обыкновенного Человека 06.09.2012 05:46 Заявить о нарушении
Как минимум можно назвать Христа и Будду. Но даже они не есть "яркий и общедоступный" пример, так как постичь феномен личности можно лишь изнутри, то есть проделав подобную работу. Так что даже эти имена Вам могут ничего не сказать. Да и не должны Вас заботить примеры извне. Если хотите вот ссылка на статью К.Г.Юнга, которая, возможно, наметит Ваши ориентиры в этом вопросе: psycho.org.ua/pap87.htm (О становлении личности)
С уважением,
Майкл Ефимов 06.09.2012 08:44 Заявить о нарушении
С уважением,
Майкл Ефимов 06.09.2012 08:44 Заявить о нарушении
Майкл и Дмитрий, здравствуйте!
Обращаясь к словам Дмитрия об исторической личности в детальном приближении, скажу лишь, что я, напротив, готов рассматривать любую личность – если, конечно, речь идёт именно о рассмотрении ЛИЧНОСТИ, а не о чём-то другом – только в детальном приближении. Потому что только так и можно схватить главную, центральную идею этой самой личности. Читая стихи того же Верлена, сразу ясно, куда он клонит, – но когда изучишь подробнее его жизнь и мировоззрение, то уже более чётко вырисовывается суть этого явления. Однако я же не от скуки решил обратиться к этому поэту, – ведь я не историк и не филолог. Всё правильно, он был мне нужен только для того, чтобы выразить своё к нему отношение. И это ни в коем случае не является осуждением, боже упаси. Ведь я вполне допускаю, что всё может выйти и так, что на каком-нибудь очень страшном суде как раз Верлена-то признают героем, а меня – преступником, – но ведь каждый действует в таких вопросах на свой страх и риск. В общем, я всего лишь написал то основное, что знал, но пропущенное через печку моей рефлексии. То есть я определил и зафиксировал, какое положение в моей этической системе занимает эта самая центральная идея жизни Верлена – да и в эстетической системе тоже. Этика же, моя этика, как я её понимаю, вовсе не занимается переустройством мира, а уж тем более – перевоспитанием Верлена, но лишь тычет меня лицом в этот феномен и говорит что-то типа: «Вот... смотри... и отнесись к этому так, как велю тебе я». А то, сколько шума Верлен наделал в мире, – это меня интересует в самую последнюю очередь. Хотя я и понимаю, что такого рода шум гораздо больше характеризует мир, нежели Верлена.
Спасибо всем за интересный разговор!
С уважением,
Максим Седунов 06.09.2012 11:22 Заявить о нарушении
Обращаясь к словам Дмитрия об исторической личности в детальном приближении, скажу лишь, что я, напротив, готов рассматривать любую личность – если, конечно, речь идёт именно о рассмотрении ЛИЧНОСТИ, а не о чём-то другом – только в детальном приближении. Потому что только так и можно схватить главную, центральную идею этой самой личности. Читая стихи того же Верлена, сразу ясно, куда он клонит, – но когда изучишь подробнее его жизнь и мировоззрение, то уже более чётко вырисовывается суть этого явления. Однако я же не от скуки решил обратиться к этому поэту, – ведь я не историк и не филолог. Всё правильно, он был мне нужен только для того, чтобы выразить своё к нему отношение. И это ни в коем случае не является осуждением, боже упаси. Ведь я вполне допускаю, что всё может выйти и так, что на каком-нибудь очень страшном суде как раз Верлена-то признают героем, а меня – преступником, – но ведь каждый действует в таких вопросах на свой страх и риск. В общем, я всего лишь написал то основное, что знал, но пропущенное через печку моей рефлексии. То есть я определил и зафиксировал, какое положение в моей этической системе занимает эта самая центральная идея жизни Верлена – да и в эстетической системе тоже. Этика же, моя этика, как я её понимаю, вовсе не занимается переустройством мира, а уж тем более – перевоспитанием Верлена, но лишь тычет меня лицом в этот феномен и говорит что-то типа: «Вот... смотри... и отнесись к этому так, как велю тебе я». А то, сколько шума Верлен наделал в мире, – это меня интересует в самую последнюю очередь. Хотя я и понимаю, что такого рода шум гораздо больше характеризует мир, нежели Верлена.
Спасибо всем за интересный разговор!
С уважением,
Максим Седунов 06.09.2012 11:22 Заявить о нарушении
Максим, здравствуйте.
Буду ждать. Сократ это личность, которую я с удовольствием (и мне кажется с ощутимой пользой для себя) рассмотрю в максимальном приближении. Подозреваю, что Ваши, Максим, источники знают нюансы об этой личности не известные мне.
С уважением, Дмитрий.
Мысли Обыкновенного Человека 06.09.2012 17:42 Заявить о нарушении
Буду ждать. Сократ это личность, которую я с удовольствием (и мне кажется с ощутимой пользой для себя) рассмотрю в максимальном приближении. Подозреваю, что Ваши, Максим, источники знают нюансы об этой личности не известные мне.
С уважением, Дмитрий.
Мысли Обыкновенного Человека 06.09.2012 17:42 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.