Разрешите представиться

 
РАЗРЕШИТЕ ПРЕДСТАВИТЬСЯ

Я пиит из провинции
с тайным зудом провидческим
и вселенским масштабом –
в захолустье заштатном.
Как звучит это грустно:
рифмоплёт захолустный –
в самостийной короне,
с ядом самоиронии...
Этот яд иронический
я в несметном количестве
на все годы припас
для себя и для вас.
Я его сублимирую
то в салонно-каминную,
то в поэзию фарса,
то в трагедию факта.
Видит Бог, не от праздности –
но на внутренний крик,
по планидной обязанности
в тайну слова я вник.
И хоть пишется броско,
только всё ещё соска -
вместо тайны – меж уст,
с междометьями чувств.
Эту соску мусоля,
узник самоконтроля,
я смеюсь сардонически
над апломбом комическим
стихотворцев молочных
на кривульках непрочных.
Широко они топают,
чтоб «агу» прокричать –
от горшочного опыта –
в микрофон и печать.
И молочными зубками,
скрипы выскрипев жуткие,
топят муки любви
в стихотворной крови.
Такова уж поэзия,
экстремистка страстей:
коль ходить – так по лезвию,
а гонять – так чертей!
Только всё-таки вредно
перебарщивать с кредо.
Как сказал мне когда-то
сноб журнальный московский,
надо быть адекватным,
даже если ты с соской.
Мол, опять же, в провинции
как-то жиже кондиции,
мало всплеска в умах,
слабоватый замах...
Ах ты, умник, набитый
модернистской соломою,
я бесценный твой бред
сквозь века пронесу,
множь и дальше талант свой
седлом зацелованный
на пегаське своём
адекватном ослу.
То-то нынче писак
развелось по столицам –
саранчовым нашествием
по печатным страницам,
маниакально выдающих халтуру
за выдающуюся литературу.
Ну а мы тут, в провинции,
с неумытыми рыльцами
с непечатным замахом
над их творчеством ахаем...
Живём, как живём, не печалимся,
что сорт нам присвоен «второй»,
и ради чего печатаемся -
понимаем не хуже. Ага.