Шимборска в переводах Глеба Ходорковского

http://www.stihi.ru/author.html?hodorkovskij

Вислава Шимборска (Шимборская) - род. 2 июля 1923, Бнин, ныне Курник близ Познани. Польская поэтесса; лауреат Нобелевской премии по литературе 1996 года.


ДВЕ ОБЕЗЬЯНКИ БРЕЙГЕЛЯ
       
Так выглядит мой огромный экзамен-сон:
       В нише окна – на цепи две обезьянки.
       За окном – летящее небо,
       Омытое морем.
       Я сдаю историю человечества
       Плаваю и заикаюсь.
       Одна обезьянка глядит на меня с иронией.
       Другая, слушая, вроде бы дремлет.
       А когда на вопросы не слышно ответа
       Подсказывает тихонько
       Чуть слышным бряцаньем цепочки.

       
       * * *

       Время с ночи на день.
       Время с боку на бок.
       Время для тридцатилетних.
       Время, убитое под петушиное пенье
       Время, когда земля покидает нас.

       Пустое время,
       глухое…
       Дно всяких иных времён.

       Кому хорошо в четыре часа утра?
       А коль муравьям хорошо в четыре часа утра
       ну что ж, мы их поздравляем, и пусть приходит пятый
       час, раз уж мы продолжаем жить.
       (найдено в черновиках 60 годов, переводилось из краковской газеты - еженедельника «Жице литерацке», возможно перевод не полон)
       

       * * *

       Ливень жестокий
       Стучит об землю.
       В Датском королевстве
       Весна утонула.

       Ливень чёрный,
       льдяной…
       Укрывает
       Земля в глубинах
       тепла остатки

       В Датском королевстве умирает осень.
       Розмарин с полынью.
       И одиноко
       Простоволосый
       Под свинцовым небом
       Гаснет Гамлет.


ЭЛЕГИЧЕСКИЙ СЧЁТ

       Сколько тех, кого я знала,
       (если взаправду их знала)
       мужчин, женщин,
       (если различие это осталось в силе)
       переступило этот порог,
       (если это порог),
       перешло этот мост
       ( если это назвать мостом.)

       Сколько из них, после жизни длинной или короткой
       (если для них в этом есть попрежнему разница)
       доброй. потому, что возникла,
       плохой, потому, что закончилась
       (если б они не хотели сказать наоборот)
       появилось на другом берегу,
       (если они там оказались,
       и существует берег) -


       Я ничего не знаю
       об их дальнейшей судьбе
       ( даже если судьба одна для всех,
       и ещё остаётся судьбою)


       Всё
       ( если этим словом не ограничиваю)
       у них позади
       (если не перед ними) -
       
       Сколько их выскочило из летящего времени
       и всё печальнее в отдалении исчезает
       (если не врёт перспектива) -

       Сколько
       ( если в этом вопросе есть смысл,
       если можно назвать последнюю сумму,
       до того, как считающий не присчитает себя).
       Сколько уснуло самыим глубоким сном
       ( если нет сна поглубже) -

       До свиданья.
       До завтра.
       До следующей встречи.
       Они её уже не хотят,
       (если не хотят) повторить.
       Преданы бесконечному,
       (если не иному) молчанию.
       Заняты только тем,
       (ежели только тем),
       к чему их приговорило
       отсутствие.


КОЕ-КТО ЛЮБИТ ПОЭЗИЮ

       Кое-кто любит поэзию
       кое-кто -
       следовательно, не все,
       даже не большинство, а меньшинство.
       Не считая школ, где читать приходится,
       и самих поэтов,
       таких людей наберётся от силы на тысячу - двое.

       Любят -
       но можно любить и суп с макаронами,
       можно любить комплименты и цвет голубой,
       можно любить старый шарфик,
       можно стоять на своём,
       и любить поглаживать пса.

       Поэзия -
       но всё-таки, что же такое поэзия?
       Не один туманный ответ
       давали на этот вопрос.
       А я не знаю, не знаю, не знаю - и это
       мой спасательный круг.


МОЖЕТ БЫТЬ БЕЗ ЗАГЛАВИЯ

       Солнечным утром
       дошло до того, что я уселась под деревом
       на берегу реки.
       Событие это мелкое
       и не войдёт в историю.
       Это не пакты, не битвы,
       мотивы которых исследуют,
       и не убийства тиранов,
       достойные памяти.

       Однако я сижу над рекой, это факт.
       И поскольку я здесь,
       откуда-то мне пришлось прийти,
       а до этого
       я находилась во множестве разных мест,
       точно так же, как прежде завоеватели стран,
       до того, как они взошли на корабль.
       
       Имеет буйное прошлое даже скользящий миг,
       своя пятница перед субботой,
       свой перед июнем май.
       Их горизонты столь же действительны,
       как и в командирских биноклях.

       Это дерево - тополь - корни пустило давно.
       Эта река Раба возникла не нынче.
       тропинка не позавчера
       протоптана в гуще кустов.
       Ветер, прогнавший тучи,
       должен был раньше откуда-то прилететь.

       И хоть вблизи ничего особенного не происходит,
       от этого мир не станет на подробности беднее,
       хуже обоснован, слабее определён,
       чем во время великого переселенья народов.

       Не только тайным заговорам сопутствует тишина.
       Не только у коронаций целая свита причин.
       Круглыми могут быть не только даты восстаний,
       но и окатываемая волной галька на берегу.

       Слишком сложна и густа вышивка обстоятельств.
       Стежок муравья в траве.
       Вшитая в землю трава.
       Узор волны, в которую всунули палку.

       Так случилось, я здесь есть и смотрю на это.
       Надо мною трепещет в воздухе белая бабочка.
       крылышками, принадлежащими только ей
       и от них тень скользит по моим рукам
       не от другой,ни от чьей-то а только от неё.

       когда я всё это вижу, меня оставляет уверенность
       в том, что важное
       важнее неважного.


ЛЮДИ НА МОСТУ

       Странная эта планета и странные на ней люди.
       Они поддаются времени, но его признать не хотят,
       Правда, люди знают, как этому воспротивиться можно,
       и создают картинки, такие, как, например, эта:

       На первый взгляд,как будто нет ничего особенного.
       Вода реки,
       Виден один из берегов,
       Виден челнок, упорно плывущий против течения.
       Виден мост нод водой и люди на этом мосту.
       Отчётливо видно, что люди ускорили шаг
       потому, что из тёмной тучи
       остро сечёт дождь.

       Всё дело в том, что дальше ничего не происходит.
       Туча не меняет цвет, не меняет форму.
       Дождь не становится ни сильней, ни слабее.
       Челнок плывёт неподвижно.
       Люди бегут по мосту точно там, где минутой назад бежали.

       Без комментария здесь обойтись трудно:
       Не так уж бесхитростна эта маленькая картинка.
       Здесь остановлено время.
       Здесь бессильны его законы.
       Оно лишено влияния на развитие событий.
       Им пренебрегли, его жестоко унизили.

       Это сделал некто
       по имени Хиросиге Утагава
       (существо, что, впрочем,давно
       как и полагалось, исчезло)
       Но время, споткнувшись, застыло.

       Может быть эта шалость и не имеет значения,
       выходка эта на уровне не более двух галактик.
       Однако, на всякий случай добавим,
       о том, что будет потом:

       Признаком хорошего тона
       станет оценка высокая этой картинки,
       восторг и рвстроганность нескольких поколений.

       Но будут и такие, которым этого мало.
       Им слышится шум дождя,
       чуют, как холодные капли падают им на плечи,
       смотрят на мост и и на людей,
       будто увидели сами себя
       в том беге, никогда не достигающим конца
       бесконечной дороги, вечной дороги для бега,
       и дерзостно верят,
       что это и есть действительность.


СТИХИ В ЧЕСТЬ

       Однажды некто.
       Выдумал нуль.
       Где - неизвестно.
       Под звездой,
       возможно, погасшей.
       Между датами,
       на которые
       не сослался б никто.
       Без ,
       пусть даже спорного.
       имени
       
       Не оставил
       ниже нуля
       ни афоризма,
       ни золотой мысли
       о жизни,
       которая как...
       Ни легенды,
       что он
       когда-то
       нуль дописал
       к сорванным розам,
       и нулём завязал
       букет.
       Что, умирая,
       уехал в пустыню
       на стогорбом верблюде.
       Что он уснул
       под сенью
       пальмы первенства.
       Что проснётся,
       когда в мире
       всё
       пересчитано будет
       до песчинки.
       
       Ну, что это за человек!
       Щель между фактом
       и вымыслом.
       Он и ушёл незаметно,
       устойчив
       против любой судьбы,
       отряхнувши с себя
       любой придуманный облик.

       Над ним взошла тишина,
       без голоса,
       и следА.
       Его отсутствие выглядит как горизонт.
       Нуль пишется сам.


ВОЗВРАЩЕНИЕ

       Вернувшись, не произнёс ни слова.
       Ясно - какая-то неприятность.
       Лёг не раздевшись.
       Спрятал голову под одеялом.
       Подогнул колени.
       Ему уже сорок, но не в эту минуту.
       Он сейчас словно в чреве матери
       за семью её кожами, в защищающей тьме.
       Завтра он прочтёт лекцию о гомеостазисе
       в межгалактической космонавтике.
       А пока свернулся, заснул.
 

МОЕМУ СЕРДЦУ – В ВОСКРЕСЕНЬЕ

       Спасибо тебе, моё сердце,
       что ты не спешишь и не медлишь
       без лести и без награды
       по врождённой привычке.

       Семьдсят заслуг за минуту
       каждый твой стук
       как будто толкает лодку
       в открытое море
       в путь вокруг света.

       Спасибо тебе, моё сердце,
       что каждый раз
       ты извлекаешь меня из цельности
       даже в собственном сне.

       Следишь, чтобы я не переснилась навылет
       на вылет
       когда крылья уже ни к чему.

       Спасибо тебе, моё сердце,
       что снова я пробудилась
       и хоть сейчас воскресенье
       день нерабочий, для отдыха,
       а у меня под рёбрами
       продолжается
       обычный предпраздничный перестук.


РАЗМЫШЛЯЮ НАД МИРОМ

       Размышляю над миром. Второе издание,
       второе издание, исправленное,
       идиотам нА смех,
       на плач меланхоликам,
       лысым на гребень,
       псам на ботинки.

       Глава первая:
       язык зверей и растений,
       где у каждого вида
       относительно свой словарь.
       И коль обменяешься с рыбой
       самым простым "здравствуй",
       и тебя, и всех, и рыбу
       это крепче привяжет к жизни.

       Эта, в давнем предчувствии
       открытая явью слов
       импровизация леса!
       Эта эпика сов!
       Эти ежа афоризмы,
       составленные, когда
       мы твёрдо уверены,
       всё в порядке, он только спит!

       Время (глава вторая),
       имеет право вмешаться
       во всё - хоть злое, хоть доброе.
       Но
       сокрушая горы,
       сдвигая океаны, оно,
       присутствуя при движениях звёзд -
       не будет иметь ни малейшей власти
       над влюблёнными, слишком нагими,
       слишком объятыми, с перепуганной
       душой, присевшей воробьём на плече.

       Старость - это только мораль
       при жизни злодея.
       Ах, все , оказалось, молоды!
       Страданье(глава третья)
       тело не унижает.
       Смерть
       приходит во сне.

       А тебе приснится,
       что вовсе дышать не нужно,
       что тишина без дыханья
       совсем неплохая музыка,
       ты маленький, как искра
       и угасаешь в такт.

       Смерть только такая. Больше боли
       когда роза в руке шипами колет,
       и увидев упавший лепесток,
       ты бОльший чувствуешь страх

       Мир только такой. И только так
       жить и умирать на земле.
       А всё остальное - это как Бах
       сыгранный
       на пиле.


       КОНЕЦ И НАЧАЛО
       
       После каждой войны
       Кто-то должен прибраться.
       Какой-то порядок
       Сам собой не возникнет
       
       Кто-то должен обломки
       На обочины сбросить
       Чтобы смогли проехать
       телеги, полные трупов.
       
       Кто-то должен копаться
       В жидкой грязи и пепле,
       В диванных пружинах,
       Стеклянных осколках,
       Окровавленных тряпках.
       
       Кто-то должен балки тащить –
       чтоб подпереть стены,
       Кто-то - окно застеклить
       И дверь посадить на завесы.
       
       Это не фотогенично
       И на это уходят годы.
       Все камеры уже отправились
       На другую войну.
       
       Надо наново строить
       И мосты и вокзалы
       И рукава от закатыванья
       Превратятся в отрепья.(лохмотья)
       
       Кто-то с метлою
       Вспоминает, как прежде было.
       Слушает кто-то
       кивая,
       пока
       не оторванной головою,
       Но уже поблизости кто-то,
       Кому это всё надоело,
       Околачивается неподалёку.
       
       Кто-то ещё порою
       Вытащит из-под куста
       Проржавевшие аргументы
       И снесёт их к мусорной куче.
       
       Те, что знали,
       В чём тут дело,
       Должны уступить место тем,
       Кто знает мало
       Или меньше, чем мало,
       А то и совсем ничего.
       
       А в траве, насквозь проросшей
       причинами и последствиями,
       должен же кто-то валяться
       зажав колосок зубами,
       и бездумно глядя на тучи.


НЕБО

       Начинать надо было с этого: небо.
       Окно без подоконника, без форточки, без стёкол.
       Просто дыра.
       Зато открытая настежь.

       Я не жду ясной погоды нА ночь,
       и не задираю голову,
       чтоб присмотреться к небу.
       Небо у меня за спиной, под рукой и на вЕках.
       Небо плотно меня обвивает
       и уносит ввысь

       Высочайшие горы
       к небу не ближе
       глубоких ущелий.
       Нигде не может быть его больше,
       чем где-то ещё.
       Небо на облако давит так же безжалостно,
       как и на могилу.
       Крот вознесён так же,
       как и сова, которая крыльями машет.
       Вещь, упавшая в пропасть,
       падает с неба на небо.

       Сыпучее, жидкое, скАлистое,
       летучее и пламенеющее,
       полосы неба, крохи неба,
       дуновения неба, обрывки...
       Вездесущее небо
       даже во тьме под кожей.
       Я ем его, выделяю его.
       Западня в западне,
       жильцом, в себя вселившим другого,
       объятьем объятым,
       вопросом в ответе.

       Разделить землю и небо -
       это не лучший способ,
       чтобы их единство осмыслить.
       Это позволит мне только
       жить под более точным адресом,
       под которым легче меня найти
       если будут искать.
       Мои особые приметы
       отчаянье и восторг.


       ЖЕНЩИНЫ РУБЕНСА

       Великанши, женская фауна.
       Их красота грохочет как бочки.
       Они гнездятся в разгромленных ложах,
       Спят с раскрытыми в крике ртами.
       Их зрачки ускользают внутрь
       И проникая вглубь желёз
       дрожжами похоти сочатся в кровь.
       
       Дети барокко, жирное тесто.
       Бани парятся, краснеют вина.
       Облака-поросята мчатся по небу,
       И трубы ржут в телесном призыве.

       О, грудедынные, о, черезмерные,
       О, наготою своею удвоенные,
       И утроенные резкостью позы
       Жирные блюда любви.

       …до того, как рассвело на картине,
       встали рано их сёстры худые.
       Они шли гуськом, и никто их не видел
       На незаписанном обороте.

       Изгнанницы стиля. Торчащие рёбра,
       Птичья структура ступней и ладоней
       Хотят взлететь на торчащих лопатках

       Им тринадцатый век дал бы фон золотой.
       Двадцатый - экран серебристый.
       А в семнадцатом нет ничего для плоских.

       Тогда даже небо было выпуклым,
       объёмными ангелы, выпуклым - Бог,
       усатый Феб, который въезжает
       на потном коне в кипящий альков.


ЛЮБОВЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА

       И он, и она - уверены,
       что любовь их настигла нежданно.

       Прекрасна такая уверенность,
       но неуверенность - лучше.

       Они считают, что раз раньше друг друга не знали,
       то ничего между ними не происходило.
       А каково мнение улиц, лестниц и коридоров,
       по которым они давно ходили, мимо друг друга?

       Я спросить их хотела б,
       может они припомнят
       как вращающиеся двери
       их столкнули лицом к лицу?
       Какое-нибудь "извините"в давке,
       или голос "ошибка" в телефоне?
       - но я заранее знаю ответ.
       Нет, не припомним.

       Очень они б удивились,
       если бы узнали,
       что уже очень давно
       забавляется ими случай.

       Пока ещё он не был готов
       превратиться для них в судьбу,
       он то сближал их,то отдалял,
       перебегал дорогу,
       и тихонько хихикал,
       отскакивая вбок.

       Были сигналы, знаки,
       неразборчиво - ну и что же.
       Может, тому три года,
       или в прошлый вторник
       с её плеча на его плечо
       перепорхнул листок?
       Что-то уроненное, что-то было поднято,
       кто знает, быть может это был мячик
       в зарослях детства?

       Были звонки и дверные ручки,
       на которых прежде
       прикосновенье ложилось на прикосновенье
       А в камере на вокзале
       чемоданы стояли рядом.
       Может быть им приснился однажды сон одинаковый
       Но после того, как они проснулись,
       исчезнувший без следа.

       Каждое начало -
       Только продолженье,
       А книга событий
       открыта наполовину.


       НИЧЕГО НЕ ДАРОВАНО
 
       Ничего не даровано – всё взаймы.
       В долгах утопаю по уши.
       И, как видно, придётся
       заплатить за себя собою,
       за жизнь расплатиться жизнью.

       Что делать – таков порядок,
       надо вернуть сердце,
       за требуху рассчитаться
       и за каждый палец – отдельно.
       
       Расторгнуть договор поздно.
       Долги сдирать с меня будут
       вместе со шкурой.
       Чтоб ни реснички, ни плодоножки,
       не сохранилось вовеки.

       Список очень точен,
       и очень на то похоже,
       что мы ни с чем остаёмся.

       Никак не могу припомнить
       Где, зачем и когда я
       себе открыть разрешила
       этот счёт.

       Хожу в толпе по свету
       с прочими должниками .
       кто-то срочно обязан
       рассчитаться за крылья,
       другие хочешь – не хочешь,
       разочтутся за листья.
       
       Под графою «Должен» -
       все клеточки нашей плоти.
       Ни реснички, ни плодоножки
       не дадут сохранить навечно.

       Не могу припомнить точно
       где, когда и с какой целью
       я себе открыть разрешила
       этот счёт.

       Протест против этого счёта
       нашей душой зовётся.
       И это - единственное,
       что отсутствует в списке.

       
       ПРОЩАНИЕ С ПЕЙЗАЖЕМ,

       Я на весну не в обиде,
       что снова она настала.
       Я её не виню за то, что
       как всегда ежегодно
       она наступает.
       
       Печаль моя, я знаю,
       Не остановит зелень,
       И заколеблется стебель,
       Только из-за ветра.
       
       Нет, не будет мне больно
       от того, что над водами ольхи
       снова шумят листвою.
       
       Я к сведенью принимаю -
       даже если бы ты не умер,
       берег нашего озера
       был бы красив, как прежде.
       
       Я не таю обиды
       к пейзажу за вид залива,
       озарённого солнцем.
       
       Могу себе даже представить,
       Что это не мы, а кто-то
       в эту минуту уселись
       на поваленный ствол берёзы.
       
       Я уважаю их право
       шептать и смеяться,
       и онеметь от счастья.
       
       Я поручусь даже,
       что любят они друг друга,
       что он её обнимает
       живой рукою.
       
       Что-то новое, птичье,
       шелестит камышами.
       Искренне я желаю
       им это услышать.
       
       От волн прибрежных не требую
       чтоб стали они иными –
       то быстрые, то ленивые
       они не в моей власти.
       
       Я ничего не желаю
       от омута под лесом,
       то изумрудного,
       то сапфирного,
       то чёрного, словно тьма.
       
       Я лишь на одно не согласна –
       на свое возвращенье
       туда,
       на льготу присутствия –
       
       я уже примирилась.
       
       Тебя я настолько надолго,
       пережила,
       что только
. могу о тебе издалёка
       думать.


ХВАЛА ПЛОХОМУ МНЕНИЮ О СЕБЕ

       Канюку нЕ в чем себя упрекнуть.
       Угрызения совести чужды пантере.
       Пирании не сомневаются в праве своём на укус.
       И кобра свой яд одобряет без оговорок.

       Нет на свете самокритичного шакала.
       Саранча, аллигатор, трихина и овод
       живут, как живут - и этому рады.

       Сто килограмм весит сердце орки*,
       но с другой точки зрения - с ним легко.

       Чистая совесть -
       самое зверское,
       что только есть
       на третьей планете от Солнца.

       * морское животное.


СЕАНС

       Случай выкидывает свои штучки.
       Как фокусник из рукава вынул, не расплескав,
       рюмку - и посадил Генрика над ней.
       Вхожу в бистро и стою столбом.
       Ведь Генрик никто иной
       как брат мужа Агнешки,
       а Агнешка - это родня
       шурина тёти Зоси.
       И припомнилось, что у нас общий прадед.

       Пространство в пальцах случая
       свивается и развивается,
       ширится и сжимается.
       Только что было скатертью,
       и вдруг - как платочек.
       Угадай,с кем я встретилась,
       и где - в Канаде.
       Сколько лет прошло,
       я думала, что он умер,
       а он в мерседесе.
       В самолёте в Афины.
       На стадионе в Токио.

       В руках случая поворачивается калейдоскоп.
       Мерцают в нём миллиарды цветных стёклышек.
       И вдруг стёклышко Яся
       дзынь! об стекло Малгоси.
       Представь себе, в том же отеле
       лицом к лицу в лифте.
       В магазине игрушек.
       На перекрёстеке Шевской и Ягеллонской.

       Случай всегда в наброшенной пелерине.
       В ней пропадают и отыскиваются вещи.
       Споткнулась нечаянно,
       нагнулась и поднимаю -
       а это ложка из украденного сервиза.
       Если бы не браслет,
       я не узнала бы Олю,
       а вот эти часы мне попались в Плоцке.

       Нам глубоко в глаза заглядывает случай.
       Голова тяжелеет.
       Опускаются веки.
       Нам хочется смеяться и плакать -
       это невероятно -
       в четвёртый Б и на тот же корабль.
       В этом что-то есть.
       Нам хочется крикнуть
       как же мал этот мир,
       как легко его охватить
       раскрывши объятья.
       И ещё с минуту
       переполняет нас радость
       ясная и обманчивая.


ДЕНЬ 16 МАЯ 1073 ГОДА

       Одна из множества дат,
       которые мне уже ничего не говорят.

       Куда в этот день ходила,
       что делала - не знаю.
       
       Если б вблизи кого-то убили
       - не имела бы алиби.

       Солнце, блеснув, погасло
       - я не заметила.
       Земля обернулась
       - в блокноте о том ни слова.

       Мне бы легче было представить,
       что я умерла ненадолго,
       чем то, что я тот день позабыла,
       хоть и жила беспрерывно.

       Не была же я духом
       - дышала, что-то ела,
       шагала -
       мой шаг был слышен,
       и следы моих пальцев
       есть на дверных ручках.

       В зеркале отржалась,
       Было на мне что-то какого-то цвета.
       Наверно,тогда кто-то меня увидел.
       Может быть в этот день
       я нашла вешь, потерянную раньше.
       Может быть, потеряла то, что нашла позже.

       Переполняли меня чувсва и впечатления.
       всё это теперь
       похоже на точки в скобках.

       Где-то я зашилась,
       где-то спряталась -
       так было бы даже неплохо
       от самой себя скрыться.

       Трясу свою память -
       может быть, что-то на ветках
       спящее долгие годы
       вырвется, трепыхаясь.


       Нет.
       Слишком много требую -
       целую секунду.


ВЕРСИЯ СОБЫТИЙ
       
       Когда позволяют нам выбирать
       мы размышляем очень долго.
       
       Тела, которые нам предлагают,
       некомфортны
       и портятся некрасиво.
       
       Отвратительны
       способы насыщения,
       отталкивает
       безвольный приём наследственных признаков
       и тирания желёз.

       Будущий наш мир
       распадается неустанно.
       Дико буйствуют в нём следствия причин.

       Дали нам ознакомиться
       в подробности с рядом судеб.
       большинство мы отвергли
       с ужасом или скорбью.

       Например, возникали такие вопросы_
       стоит ли в муках рожать
       мёртвого ребёнка,
       и зачем быть мореходом,
       не доплывшим до цели.

       Мы соглашались на смерть,
       но не на любую.

       Любовь нас манила,
       прекрасно,
       но только верная данному слову.

       От служенья искусству
       отпугивали нас
       на равных - зыбкость критериев
       и нестойкость шедевров.

       Каждый хотел иметь
       отечество без соседей
       и жизнь прожить
       между войнами,в мирное время.

       Никто из нас не хотел ни быть во власти,
       ни от неё зависеть,
       никто не хотел быть жертвой
       ни своих, ни чужих иллюзий,
       никто не хотел
       стать частью толпы, демонстрации,
       тем более,
       частью вымирающего племени,
       - без чего, однако, история
       не смогла бы никак продолжаться
       дальше.

       Тем временем большая часть
       засветившихся звёзд
       уже погаснув, застыла.
       Пришла пора принимать решение.

       После долгих раздумий
       нашлись, наконец, кандидаты
       на роли новаторов и реформаторов
       на жизнь безвестных философов.
       безымянных садовников,
       фокусников и музыкантов,
       - но, хоть других предложений не было,
       даже эти жизни
       сбыться бы не смогли.

       Следовало ещё раз
       всё хорошенько обдумать.

       Тогда нам предложили
       краткую поездку.
       Мы из неё вернёмся
       наверняка и скоро.

       Бытие вне вечности
       снова не повторится,
       а вечность однообразна
       и в ней не движется время.

       Сомнения все отпали.
       Мы,зная заранее всё -
       действительно знаем ли всё?

       Является ли преждевременный выбор
       вообще каким бы то ни было выбором?
       Не лучше ли
       позабыть о нём,
       а коли выбирать,
       то т а м

       Посмотрели на Землю.
       Там жить уже кто-то рискнул.
       
       Слабый росток,
       вцепился в скалу,
       легкомысленно веря,
       что ветер его не сорвёт.

       Из норки
       вылез зверёк
       с поразительными для нас
       усилиями и надеждой.

       И мы показались себе
       мелочными и смешными.

       Вскоре нас становилось всё меньше и меньше.
       Самых нетерпеливых где-то мы потеряли.
       Так, стало ясно -
       они пошли на первый огонь.
       Вон, развели костёр
       на обрыве
       над настоящей рекой.

       Некоторые
       двинулись даже назад.
       Но не в нашу сторону.
       И, кажется, что-то приобретённое?... несли?...


 ОГРОМНОЕ СЧАСТЬЕ

       Огромное счастье –
       точно не ведать
       в каком существуешь мире.

       Нужно бы было
       жить очень долго,
       намного дольше,
       чем он существует

       Чтобы понять
       иные миры
       хотя бы в сравненье.

       Подняться над телом,
       которое лучше всего умеет
       ограничивать
       и затруднять.

       Для ясности образа
       и чистоты опыта,
       и окончательных выводов
       подняться над временем,
       где это всё
       мечется и кружИтся.

       Но в той перспективе
       навеки исчезнут
       детали и эпизоды.

       Расчёт дней недели
       тогда б показался
       бессмысленным делом.

       Посылка писем по почте –
       выходкой юности глупой.

       А надпись «Траву не топтать!»
       надписью безумца.


КОТ В ПУСТОЙ КВАРТИРЕ

       Умереть? Такое коту не делают.
       Что делать коту
       в пустой квартире?
       Карабкаться на стены.
       Отираться об мебель.
       
       Как будто ничего не менялось -
       и всё-таки изменилось.
       Ничего не передвигали,
       однако всё передвинуто
       И вечерами лампа уже не горит.

       Слышно шаги на лестнице,
       но это не те шаги.
       Рука кладёт на тарелку рыбу,
       но и это не та рука.

       Здесь что-то не начинается
       в своё обычное время.
       Что-то не происходит
       как должно быть.
       Кто-то здесь был, был,
       и вдруг исчез.
       и так долго нет его и нет.

       Во всех шкафАх всё проверено.
       Обеганы все полки.
       Протиснулось под диван - и там его нет.
       Даже нарушен запрет
       и разбросаны все бумаги.
       Что ещё можно сделать?
       Спать и ждать.

       Пусть он только вернётся,
       пусть только покажется.
       уж он тогда узнает,
       что такое коту не делают.
       Будет идтись в его сторону так,
       как будто совсем не хочется,
       понемножку,
       на очень обиженных лапах,
       и никаких прыжков и попискиваний сначала.


ЯВЬ

       Явь не исчезает,
       как исчезают сны.
       И ни звонок, ни шорох
       её не разрушат.
       Ни грохотом, ни криком
       Явь не оборвёшь.

       Мутны и неоднозначны
       образы наших снов.
       Истолковать их можно
       по-разному, как угодно.
       А Явь означает Явь -
       и это загадка побольше.

       К снам подбирают ключи.
       Явь себя открывает
       сама,
       и вплотную её не закроешь.
       Она ссыпает
       школьные аттестаты и звёзды,
       мотыльков,
       и утюжков старинные души,
       безголовые шапки
       и черепа туч.
       И из этого возникает
       неразрешимый ребус.

       Без нас снов бы не было.
       А тот, без кого не возникла бы Явь
       нам неизвестен.
       Но продукт его бессонницы
       достаётся каждому,
       кто проснулся.

       Безумны не сны,
       это Явь безумна
       тем, как она
       упорно следует,
       бегу событий.

       Недавно умерший
       в наших снах
       молод и совершенно здоров.
       Явь же кладёт перед нами
       его мёртвое тело,
       и никогда ни на шаг не отступит.

       Зыбкость снов приводит к тому,
       что память их стряхивает легко.
       А Явь не боится быть позабытой.
       Жёсткая эта штука.
       Сидит на шее,
       давит на сердце,
       валится нам под ноги.

       От неё не спастись бегством -
       и в бегстве она с нами.
       И нет такой станции
       в течении всей нашей дороги,
       где бы она не ждала нас.


НЕНАВИСТЬ

       Посмотрите. как держится ненависть
       в нашем столетии -
       исправно и чётко.
       Так легко берёт любые препятствия.
       Для неё это очень просто - прыгнуть и настичь.

       Непохожая на иные чувства,
       одновременно она и старше их и моложе.
       Сама вызывает причины
       её породившие,
       и если заснёт, то не навечно.
       Она от бессонниц сильнее становится,
       а не слабее.

       Религия, не религия -
       лишь преклонить бы колено на старте.
       Отечество, не отечество -
       только бы в беге рвануться.
       С идеей справедливости - тоже неплохо в начале.
       Потом она мчится сама.
       Ненависть. Ненависть.
       с лицом, искаженным гримасой,
       в любовном экстазе.

       Ах, эти иные чувства -
       хилые, размазня.
       С каких это пор братство
       ведёт за собой толпы?
       Сочувствие хоть когда-нибудь
       пришло первым к цели?
       Многих ли сомнения
       повлекут за собою?
       Нет, увлекает только она -
       у неё чёткая цель.

       Она трудоголик, понятливый и умелый.
       Сколько ею и о ней сложено песен,
       сколько ею страниц истории пронумеровано,
       сколько на площадях и стадионах
       ей внимали ковры из людских голов.

       Не стоит обманываться -
       она умеет творить прекрасное.
       Её зарева чёрной ночью - великолепны,
       и на фоне розового рассвета
       замечательны клубы взрывов,
       и не откажешь в пафосе руинам
       и в солдатском юморе
       крепко торчащей над ними колонне.

       Она мастерица контраста
       меж тишиной и грохотом,
       между белым снегом и алой кровью,
       и, главное, ей никогда не надоедает
       мотив элегантного палача
       и втоптанной в грязь жертвы.
       Говорят, что она слепая. Слепая?
       Меткими глазами снайпера
       смело смотрит в будущее
       только она -
       единственная.


МОЖЕТ БЫТЬ, ВСЁ ЭТО...

       Может быть, всё происходит
       в лаборатории?
       Под одной лампой днём
       и миллиардами - ночью?

       Может быть, мы - подопытное поколение?
       Нас пересыпают из сосуда в сосуд,
       покачивают в ретортах,
       и наблюдает за нами нечто большее, чем глаза,
       за каждым отдельно.
       забирая щипчиками в конце?

       А может быть Иначе:
       никаких интервенций?
       Изменения возникают сами,
       по плану?
       И игла саммописца чертит помалу
       предполагаемые зигзаги?

       Может, пока что, в нас
       нет ничего интересного?
       И мониторы включаются очень редко?
       Только когда война покрупнее,
       некоторые взлёты над комочком Земли,
       или ознакомительные прогулки
       из пункта А в пункт Б.

       А может быть и напротив:
       оно наблюдает со вкусом за эпизодами?
       Вот маленькая девочка на огромном экране
       пришивает пуговичку себе на рукав.
       Посвистывают щупальцы,
       сгрудился персонал.
       Прелестная существинка!
       Внутри трепешет сердЕчко!
       И как сосредоточенно
       протягивает нить!
       В восторге кто-то крикнул:
       Эй, позовите Шефа!
       Пускай прийдёт и сам
       увидит!


КОМЕДИЙКИ

       Если есть ангелы,
       вряд ли они читают
       нашу писанину
       об утраченных надеждах.

       Опасаюсь также
       - к сожалению-
       и наши стихи
       с претензиями к миру.

       А вопли и судороги
       нашего театра -
       подозреваю -
       их раздражают.

       В перерыве между своими делами,
       ангельскими, то-есть нелюдскИми,
       они просматривают наши комедийки
       эпохи немого кино.

       Больше чем плакальщиков,
       раздирателей на груди рубахи
       и зубовного скрежета,
       они особенно ценят - я так думаю -
       того беднягу,
       что за парик ухватил утопающего,
       или от голода съел
       свои шнурки.
       
       У него от пояса вверх -
       манишка и гордый вид,
       а ниже - дрожащая от ужаса мышь
       в штанине.
       О да,
       это особенно их забавляет.

       Погоня по кругу
       превращает преследователя в беглеца.
       Свет в туннеле
       превращается в око тигра.
       сто катастроф -
       это сто забавных перекувырок
       над ста пропастЯми.

       Если ангелы есть,то,думаю
       это их убеждает,
       что эамешанное на ужасе веселье
       нормально.
       Ведь даже не слышно криков
       на помощь на помощь -
       ведь всё происходит безмолвно.

       Осмелюсь предположить,
       что они похлопают крыльями,
       и из глаз у них потекут слезы,
       хотя бы от смеха.


ИЗЛИШЕК

       Новую открыли звезду.
       Это вовсе не значит, что стало светлее,
       или прибавилось то, чего не хватало.

       Звезда далека и огромна,
       но так далека, что еле видна,
       и кажется меньше других,
       тех, что намного меньше
       чем она.
       Удивленье не было б ничем удивительным,
       если б у нас на это хватило времени.

       А так -
       Возраст звезды, масса звезды, её расположение -
       этого, может, быть хватит
       на докторскую диссертацию
       и скромную рюмку вина
       в кругах, приближённых к небу:
       астроном, жена астронома, родственники и коллеги,
       настроение непринуждённое, одежда обычная,
       разговоры ведутся на местные темы,
       грызут земляные орешки.

       Звезда великолепна,
       но это ещё не повод,
       чтобы не выпить за тех,
       кто нам несравненно ближе -
       за наших дам.

       То, что открыли звезду ничего не меняет.
       Останутся прежними мода, погода, счёт в матче,
       измененья в правительстве, доходы и кризис ценностей,
       без последствий в тяжёлой промышленности и в пропаганде,
       без отражения в лаковой глади стола совещаний -
       сверхурочные над рассчитанными днями
       жизни.

       К чему задавать вопросы
       сколько звёзд над тобою было, когда ты родился,
       сколько звёзд над тобою будет, когда ты покинешь землю.

       Новая.
       - Ты покажи мне хотя бы, где же она находится.
       - Вон, между краем той растрёпанной тучки,
       и той, дальше влево, веткой акации.
       - Ага - ответила я.


ДОМ ВЕЛИКОГО ЧЕЛОВЕКА

       Золотыми буквами выписано на мраморе:
       Здесь великий человек жил, работал и умер.
       Эти дорожки он лично посыпал гравием.
       Эту скамью - не трогайте! - он вытесал сам из камня.
       И - внимание - три ступеньки - мы в его дом входим.

       Ему в подходящее время удалось родиться.
       Всё, что должно было произойти, произошло в этом доме.
       Не в блоках,
       не в пустых метражах с дешёвой мебелью,
       среди незнакомых соседей,
       на пятнадцатых этажах,
       куда совсем непросто вести экскурсии школьников.

       В этой комнате он мыслил,
       в этом алькове спал,
       а здесь принимал гостей.
       Портреты, кресло, бюро, трубка, глобус и флейта,
       стоптанный коврик, застеклённая веранда.
       Отсюда он здоровался, кланяясь, с портным или сапожником -
       они шили ему по мерке.

       Это совсем не похоже на фотографии в коробках,
       усохшие шариковые ручки в пластмассовом стакане,
       шкафы из магазина, трикотаж магазинный,
       окно, откуда лучше видны тучи, а не люди.

       Был ли он счастлив? Несчастен?
       Да не в этом дело.
       Он был откровенен в письмах,
       не думая, что их по дороге вскроют.
       Он и дневник вёл, искренний и подробный
       не боясь, того, что тетрадь может пропасть при обыске.
       Больше всего его беспокоило появленье кометы.
       Гибель мира, считал он, была только в руках Бога.

       Умереть ему удалось ещё не в больнице,
       за неизвестно какой белой занавеской.
       Был ещё кто-то при нём, тот, кто запомнил,
       его последние, шопотом сказанные слова.

       Если б ему удалось
       использовать жизнь многократно,
       он бы отсылал переплётчику книги,
       не вычёркивал бы из блокнота имена тех, кто умер.
       А деревья, которые он посадил в саду за домом,
       росли бы ему ещё как juglans regia
       i quercus rubra i ulmus i larix
       i fraxinus excelsior*.


*juglans regia – грецкий орех
Quercus rubra - дуб красный,
Ulmus – вяз,
Larix – лиственница,
fraxinus excelsior – ясень обыкновенный (высокий).


КОРОТКАЯ ЖИЗНЬ НАШИХ ПРЕДКОВ

       Немногие доживали до тридцати.
       Старость была привилегией камней и деревьев.
       Детство равнялось щенячьему веку волчат.
       Надо было спешить, успеть жить
       прежде, чем солнце зайдёт
       или выпадет первый снег.

       Тринадцатилетние матери,
       четырехлетние разорители гнёзд в камышах,
       двадцатилетние вожаки на охоте -
       только что их не было, и вот уже их нет.
       Концы бесконечности срастались очень быстро.
       Ведьмы жевали заклятья
       Всеми зубами еще не истёртой юности.
       Сын мужал на глазах у отца,
       Под глазами запавшими деда рождался внук.

       А впрочем, они не считали свои года.
       Считали сети, горшки, шалаши, топоры.
       Время, такое щедрое для любой звезды
       протягивало им руку почти пустую
       и быстро отдёргивало, будто ему было жалко.
       Ещё шаг, ещё два
       вдоль поблескивающей реки,
       той, которая вытекает из тьмы
       и во тьме исчезает.

       Нельзя было терять ни минуты -
       откладывать вопросы, опоздать с откровеньем
       если они не были во-время решены и поведаны.
       Мудрости некогда было ждать старческой седины.
       Она должна была видеть ясно, прежде чем станет ясно.
       и голос любой услышать прежде чем он раздастся.

       О добре и зле
       знали они немного, зато всё:
       что если зло побеждает, добро затаится,
       когда себя явит добро - зло будет ждать и скрываться.
       И одно и другое - непобедимы.
       Их нельзя отодвинуть так далеко,
       чтобы они не вернулись.
       Поэтому в каждой радости есть крупица тревоги,
       и всегда в глубине отчаяния тихонько есть маленькая надежда.
       Жизнь какою бы длинной она ни была,
       всегда будет короткой,
       слишком короткой, чтоб к этому что-то прибавить.