***

Рассвет, как всегда, разорвал в клочья остатки сна. Кружка кофе после прохладного душа не спасала от быстро мелькающих в голове мыслей. Они не давали ему хорошо выспаться, не давали жить как прежде. И хотя на работе было запланировано много дел, он думал совсем не о том.

«Дима, соберись!» - сказал он сам себе. Он оделся, схватил свой дипломат и отправился за машиной. Вчера вечером ему пришлось оставить ее во дворе на противоположной стороне улицы, потому что почти вся территория, прилегающая к его многоэтажке, была перекопана. Очевидно, опять меняли трубы. Не искать же здесь клад... Конечно, кому же в голову придет искать сокровища среди бела дня в людном дворе, это просто невозможно, но, с другой стороны, Дима знал, что в этом мире возможно все.

Он вышел на улицу и почувствовал, как сильный ветер сковал его движения. Странно, подумал он, на дворе лето. Хотя оно и близилось к концу, ветер был просто леденящим. А может быть, это был вовсе не ветер, а какое-то внутреннее чувство. Дима про себя называл это «чувством разобщенности» с внешним миром, с людьми. Дождавшись зеленого цвета на светофоре, он, словно в тумане, перешел дорогу, сел в машину и положил руки на руль. Встряхнув головой, он включил радио и завел автомобиль. Голос ведущего местной радиостанции весело произнес: «С добрым утром всех тех, кто присоединился к нам в ближайшее время! Сегодня прекрасный летний денек, жаркий, как и положено в середине августа. Отсутствие какого-либо ветра обещает, что зной продержится до самого вечера. Радуемся солнышку и с нетерпением ждем вечерней прохлады. А сейчас...» Но Дима уже не слышал его. «Отсутствие какого-либо ветра»! Он же дрожал от холода... Дима осмотрелся. Спешащие на работу люди были одеты очень легко. Женщины обмахивали себя платочками и всеми подручными средствами, чтобы хоть как-то прогнать этот зной. «Со мной что-то происходит. Что-то очень странное». Нельзя сказать, что Дима не знал, с чем все это связано. Вот уже два дня он не включал домашний телефон. Звонки друзей, всячески старавшихся подбодрить его и при этом избежать разговоров о том самом случае, заставляли его почувствовать себя еще хуже. Это было вовсе не следствие простуды или какой-то более существенной болезни. Он болел душой, болел сильно и, как ему иногда казалось, неизлечимо.

На работе он старался как можно скорее забраться в свой кабинет и не выходить до самого конца рабочего дня. Коллеги смотрели на него с пониманием и невыносимым сочувствием. От таких взглядов ему становилось не по себе. Ужасное чувство... Все сожалели ему, словно больному или прокаженному... Это было еще хуже, чем то, что он пережил.
Он часто думал, если ему был бы дан еще один шанс, изменил бы он что-нибудь. Самым ужасным было то, что он, вероятнее всего, ничего не стал бы менять... И если бы ему позволили, не помешали бы, не утащили с того самого моста в тот самый знаменательный день, он бы уже сделал это... Покончил бы жизнь самоубийством... Он не считал, что его спасли, скорее, этот момент, этот завершающий аккорд просто отсрочили на неопределенное время. Хотел ли он этой отсрочки? Может быть, хотя он и не был уверен до конца.
Просто он разочаровался... В этом мире. А ведь когда-то он сам спасал людей... Говорил им о том, что у них еще все впереди, что они еще многое успеют сделать. Хотя сам никогда не верил в это. Наверное, его пациенты читали в глазах эту его неуверенность и испытывали нечто ужасное, видя его грустные и неуверенные глаза перед тем, как провалиться в глубокий сон от наркоза. Однако все они как-то справлялись со своими страхами и выживали... Все, кроме одной... Она прочитала в его глазах, что ей уже не спастись, потому что он сам был почти в этом уверен. Так невыносимо почти уверен... Она сказала ему еще за несколько часов до операции... Не вините себя ни в чем. Все это лишь моя вина, НЕ ваша. Он возражал и опять сказал, что у нее еще вся жизнь впереди. Теперь, вспоминая это и переживая все заново, он ненавидел себя за эту ложь. Эту последнюю ложь в ее жизни... Она погибла на операционном столе. Он не смог ничего сделать. Он хотел хотя бы на секунду вернуть ее, чтобы попросить прощения за ту ложь... Девочка 17 лет, попавшая в аварию по вине парня, везшего ее на соседнем сиденье, погибла прямо у Димы на руках. Ее жених не был пьян, просто дорога была скользкой, и их машину занесло. Парень умер сразу, она же еще долго мучилась... Боролась за жизнь... За правду... А он соврал ей. И теперь он ненавидел себя за это. Самым ужасным было то, что он еще никогда не врал с такой легкостью. А еще ужаснее было то, что он ничего не почувствовал, солгав. Абсолютно ничего.

Что же было дальше? Пустота... и Дима, он остался один на один с этой болью, с этим страхом. Он шел по ночному городу, не замечая людей, машин, светофоров и... своих окровавленных рук. Его забрали в милицию, пытались что-то спросить, но он не мог говорить. Потом они забрали его вещи, нашли в бумажнике телефон больницы, где он работал, и позвонили туда. Очевидно, кто-то объяснил молодому сержанту все, он посмотрел на Диму с сочувствием и отпустил его, предварительно заставив его вымыть руки.
На улице шел дождь. Дождь был похож на слезы, ее слезы. Дима поднял глаза к небу... Небо было удивительно чистым. Хотя и была глубокая ночь, он все же увидел, что туч совсем нет. Это не тучи принесли дождь, это ее глаза, исполненные печали, изливали сотни крупных капель на его голову, на его душу. И не было спасения от этих слез... Дима сел на асфальт, обхватив голову руками. Сердце его билось очень быстро. Он вдруг вскочил и начал метаться из стороны в сторону. Внезапно ему навстречу выскочила машина. Он стоял в этот момент на проезжей части, поэтому ему ничего не пришло в голову кроме как побежать от нее прямо по дороге. Он не сошел на тротуар, он просто бежал. Ему казалось, что машина гналась за ним. Ему даже на миг показалось, что это вовсе не машина, а справедливое возмездие. Однако он убегал от нее, он бежал до тех пор, пока вдруг не осознал, что не хочет жить, не может, не имеет права... И он остановился на одном из перекрестков в ожидании избавления... скорого избавления... Машина повернула в нескольких метрах от него и умчалась вдаль, оставив поток грязного дыма за собой. Этот дым был похож на его душу, такую же грязную и вредоносную.

Он шел к мосту... Тому самому мосту через реку, на который он часто приходил, чтобы поразмышлять о жизни. Этот мост всегда спасал его, а ветер, непрестанно гуляющий над водной гладью, уносил проблемы прочь. Он знал, что этот мост и сейчас оградит, защитит Диму от самого себя. Он стоял рядом с мостом и не смел на него подняться. Он и сам не знал, сколько времени прошло, прежде чем он решился взойти на него.

Минутой позже он уже стоял на возвышении и смотрел на огромный город, покрытый пеленой мрака. Город переливался тысячью огней, город надменно смотрел на Диму, город был мертв... Под его ногами переливалась водная гладь, манящая, спасающая. Он только сейчас осознал, почувствовал каждой частичкой своего тела, какое же это чудо – ходить по воде... Наверное, это ни с чем не сравнимое чувство. Дима поднял глаза к небу и прошептал тихо и обрывисто: «Прости...» Его нога сделала шаг в пустоту... Он не почувствовал ничего. Холодные объятья воды сковали его тело и душу. Через две секунды он потерял сознание...

Тишина, нет никого, страшно. Боль, смешанная с облегчением. Он искупил свою вину перед погибшей на его руках девушкой. Только было ли это нужно ей? Теперь уже не важно, он сделал все, что мог... Облегчение... Дима улыбнулся и... открыл глаза. Больничная палата, знакомое лицо молодой девушки, дремлющей на стуле около его кровати. Дима узнал в ней свою юную ученицу Дашу Орланову. Девушка училась в медицинской академии и мечтала «иметь такие же золотые руки, как у Дмитрия Сергеевича». Именно так она и говорила. Наверное, это был самый преданный Диме человек в то сложное время. Оказалось, что именно Даша побежала разыскивать его, как только узнала о случае в милиции.
Дима однажды разоткровенничался и признался девушке в том, что «мост через реку – единственное место, которое может избавить его от любых бед». Даша сразу же вспомнила эти слова и побежала на мост. К сожалению, она добралась до него слишком поздно. Тело Димы уже погрузилось в ледяную воду, оставив невыносимую боль и муки на поверхности. Даша вызвала спасателей, которые прибыли через несколько минут и быстро вытащил его на берег. Парень был без сознания, тело его было ледяным, и только стук сердца напоминал о том, что он еще жив... Что еще не все потеряно...

Дима находился без сознания в течение нескольких часов. Врачи сделали ему несколько уколов, и уже через полчаса Даша сжимала его теплую руку. Однако Дима не видел всего этого, потому что врачи, приведя его в чувства, сразу вкололи ему успокоительное, и Дима, так и не успев ничего понять, уснул.

Пробуждение было нелегким. Сначала он подумал, что умер и находится по ту сторону жизни. Он даже улыбнулся, порадовался тому, что он сделал то, что должен был... Он очень хотел сказать ей «прости»... Однако, увидев дремлющую Дашу, он понял, что все еще жив. Дима сам не знал, хотел ли он этого...

Лишь несколько дней спустя, сидя в своей квартире в одиночестве и в очередной раз пропуская все события через себя, он осознал, что жизнь в мучении и есть его наказание за ложь, за обманутую надежду и за смерть... Смерть могла бы стать для него избавлением, спасением, и в то же время она была чем-то недостижимым... И он стал жить с этой мукой, тяжелым камнем легшей на его душе, покорно выдерживая сочувствующие выражения лиц его новых коллег по работе.