Мосток из огня и тумана

ПЕРЕКЛИЧКА: НАЧАЛО И КОНЕЦ ХХ ВЕКА. РОССИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ ДВУХ ПОЭТОВ.


В 1985 году в Северо-Западном книжном издательстве вышла первая книга стихов вологодского поэта Михаила Сопина «Предвестный свет». Вологодским Сопин стал всего два года назад (переехал в этот город из Перми по совету литературоведа Вадима Кожинова), но связь с Пермью мы некоторое время сохраняли, и я послала сборник доценту филологического факультета Пермского госуниверситета Римме Васильевне Коминой (впоследствии доктору наук, декану). Её реакция была столь смущающей, что мы с Михаилом всю жизнь не решались заговорить об этом вслух: Комина писала, что видит в Михаиле Николаевиче продолжателя Александра Блока, будет рассказывать об этом студентам. И это было со стороны Коминой не случайностью. Тогда же она выслала нам опубликованную в журнале «Урал» (1986 год, №2) рецензию критика Владимира Абашева «Без кавычек», в которой он, в частности, пишет:

«… Его стихи время от времени появлялись в местной прессе, но в отдельных публикациях они как-то терялись, слишком нелепыми казались эти плачущие, заклинающие, молящие строки в ровных, деловых и будничных ритмах газеты. В них слышалось даже что-то шокирующее, по крайней мере неуместное. Теперь же, объединённые книгой, стихи обрели некоторую цельность и общую завершённость, заговорили в полную силу. То, что казалось эмоциональным пережимом, срывом в крик, стало художественно убедительным и необходимым в содержательной перспективе целого. За строками засветилось человеческое лицо и судьба.
…Поэзия в родстве с памятью. Это по-особому чувствуешь, читая Сопина: память – это и источник художественной энергии, и основа лирического сюжета всей книги.
… Характерно, что в книге Сопина мало событийных подробностей, нет нерастворённой повествовательности, установки на самостоятельную силу факта, столь характерную для многих стихов о войне. Вся книга представляет собой единый эмоционально-образный сплав, пролившийся отдельными стихотворениями-сгустками, каждое из которого лишь грань целого и живёт этой связью с целым. … Перед нами не просто сборник отдельных стихотворений, а книга стихов. …(Она) тревожит, мучает, не даёт покоя. …В «Предвестном свете» слова без кавычек. Россия, Память, Судьба, Жизнь, Смерть, Мать, Хлеб, Кровь, Война – всё это живёт в первозданной силе значения».

В сопроводительном письме Римма Васильевна писала, что в главном согласна с Вл. Вас. Абашевым, а также отмечала, что «он у нас серьезный знаток Блока, вообще лирики и с... ухом на русское слово».

Она ещё успела получить в 1991 году книгу стихов «Смещение», о которой отозвалась в письмах.
 Мне: «... Слова и музыка «Смещения» полностью органичны, там Михаил Николаевич зрелый трагический поэт. Слово в «Круге», «Правде лжи», в «Вернуться б, вернуться» - мне кажется, еще весомей и неотразимей, чем в прежних циклах... В них есть такие внезапные, озаряющие образы - «кони с цветами в зубах», «ракитовый лепет», «обелиски с болевой напряженностью лиц», «витрина столетья», «морщины полей» - как все это естественно и емко!»
Михаилу: «Ваша переполненность памятью, нежность, прошедшая через такие жестокие испытания, действительно «дорогого стоит», как говорил старый русский писатель. Сегодня на новом повороте ждем от вас нового дыхания и, может быть, даже - новых тем и мыслей».

К сожалению, Р. В. Комина вскоре умерла, связь регионов распалась. Об Абашеве мы больше ничего не знали. В 1996 году умер и поддерживающий Михаила В.В. Кожинов. Книги у Сопина ещё выходили, но, не смотря на то, что он в 1991 году стал членом Союза писателей СССР (России), оставались известными лишь узкому кругу любителей. Поэт умер в Вологде в 2004 году, по большому счёту (если не считать Интернета), в забвении.

* * *
Когда я в 2007 году посетила музей-квартиру А. А. Блока в Петербурге, меня поразило приведённое в экспозиции письмо к Нолле-Коган - предсмертное завещание поэта:

«Лучшую мою часть я мог бы выразить в пожелании вашему ребёнку, человеку близкого будущего... Пусть он будет человеком мира, а не войны… Если же это невозможно, если кровь всё ещё будет кипеть и бунтовать и разрушать… то пусть уж его терзает всегда и неотступно, прежде всегда и неотступно, СОВЕСТЬ, пусть хоть она обезвреживает его ядовитые, страшные порывы, которыми богата современность наша и, может быть, будет богато и ближайшее будущее.
… Жалейте и лелейте своего будущего ребёнка; если он будет хороший, то он будет мученик, он будет расплачиваться за всё, что мы наделали, за каждую минуту наших дней. Вот Вам слова лучшие, какие я только могу найти сейчас, самое большое, что я могу увидеть и обобщить моими слепнущими от ужаса глазами – в будущем».

Сопин родился через десять лет после этого обращения, но мне кажется, оно о нём. Правда, жалеть и лелеять его было некому. Гибель отца в период репрессий. Военное детство на Курской дуге, о котором он впоследствии напишет: «Я рождаюсь вот здесь, в сорок первом, мёртвым сверстникам глядя в глаза». Далее – 17 лет каторжных работ на строительстве канала Волго-Дон и в лагерях Северного Урала. Там же, на Урале, он начинает писать стихи. Лишённый, как и любой заключённый, возможности проявить себя в ином виде искусства, кроме слова, Михаил относится к этому всё серьёзнее. Он бесконечно любит музыку и интересно, что раньше мастерства слова к нему приходит нащупывание мелодики стиха.
 
Попробуем остановиться только на одном стихотворении, написанном в заключении в 1968 году – «Не сказывай, не сказывай…». Поражает звукопись, музыкальность - рифма и внутренняя аллитерация почти по всей строке (напомним, что у автора за плечами – всего десять классов заочной лагерной школы).
       
       «...Печаль ЮГоЮ Газовой ГлаЗА ЗАпеленала...»,
       «Про[стая ли], про[стая ли]
       Твоя кручина разве,
       Когда слезинки [стаяли]... «
       «Весь свет поСТЫЛ и [СТАЛ не мил] -
       ... и дом колотит
       [ставнями]...»,
и после всего этого «спотыкающегося» распева - смысловая концовка, как удар:
       «И дом колотит ставнями, как по щекам ладони».

Поэзией он защищался от ужаса действительности, от окружающей мерзости, и ещё тогда выразил это следующими строчками: «Мы пришли в Человека из небыли, как приходят из страшных сказок». Итак, начала жизненного и поэтического пути у Блока и Сопина – противоположные. Сопин обозначился в Завещании Блока, из которого сбылась, к сожалению, только вторая его часть. Но есть у них и общее.

Меня всегда поражало ОПЕРЕЖЕНИЕ общественных событий в творчестве Михаила – черта, о которой не говорили Комина и Абашев, скорее всего, потому, что большинства стихов они просто не знали, а суть прояснилась много лет спустя. Но уже в ранних стихах поэт ПРЕДВИДЕЛ события, о которых не только сказать – и помыслить никто не мог.
Так, в 1968 году он написал стихотворение «Луний глаз» (не опубликовано), в котором есть строки, показавшиеся мне тогда кощунственными: «…Предвестьем смуты снег кружит и прочь несёт в ночные дали, как будто где-то мятежи, каких ещё и не видали». До девяносто третьего года ещё четверть века, мы все полны благодушием относительно расцветающего социализма. А Михаил пишет мне из лагеря: «Вот уже сколько меня почти ни на минуту не покидает предчувствие чего-то кошмарного, непонятного и потому еще более тревожного, как мне кажется, почти неотвратимого... Страшно и смешно: я хочу быть большим поэтом, с мировым именем, хочу еще при жизни убедиться в этом и... - совершенно не хочу... - только одного - жить. Вот курьёз-то какой, а?»

(У Блока: «Художник – это тот… кто роковым образом, независимо от себя, по природе своей, видит не один только первый план, но и то, что скрыто за ним… кто слушает мировой океан и вторит ему, не фальшивя». Я это прочитала в музее-квартире через четыре года после смерти Михаила. Он не узнал вообще).

А некоторое объяснение своего «кошмарного, непонятного» состояния Сопин трактует по-своему: «Зона - сгусток общественного неблагополучия. Слепок нелепостей. Потому мне проще видеть глубже. Но мы – это вы. И ты (обращение ко мне) тоже в зоне, только оградка подальше и вышек не видно».

Ещё несколько конкретных примеров. Перестройка почти не брезжит, а в стихотворении «Октябрь. Воскресный день...» («Предвестный свет», 1985 г.) читаем:

       «То в пламень чувств,
       То в стылый веря разум,
       Юродствуя,
       Сметая алтари,
       Стремясь со злом –
       В себе! –
       Покончить разом,
       Мы столько бед
       Успели натворить».

Там же, «Боль безъязыкой не была...»:

       «...Я сам творил тот суд посильно,
       Чтоб смертный приговор отцу
       Не подписать рукою сына».

Официальное общество еще полно самодовольства. Даже мыслящая интеллигенция, собирающаяся на кухнях, видит в своем противостоянии официозу нечто героическое. А Сопин уже без иллюзий:

       «... Гляну в зеркало.
       Вздрогну.
       И сам от себя отшатнусь».

В конце восьмидесятых годов группа вологодских писателей выступала в Череповце. Преподавательница профтехучилища чуть не за грудки схватила Михаила за прочитанные перед ребятами строки:
 
       «Вы куда разбрелись,
       Исторически нищие мальчики,
       На безлюбии людном
       Свои растеряв голоса?!»

Опасаясь за неправильное воспитание подопечных, она искренне выкрикнула:
- Мы не исторически нищие!
Прошли годы... Увлеченные бизнесом, сексом и еще Бог знает чем, молодые люди все меньше интересуются прошлым страны, попирают святыни, а некоторые регионы бывшего Советского Союза и вовсе откололись, вытесняя русскоязычное население.
Публика накидывалась на поэта за «чернуху». Но можно ли винить автора за то, что прозреваемая им ситуация оказалась столь тяжелой?

Поэт Сопин почти всегда смотрит на события с двух-трёх точек зрения: из прошлого и настоящего, иногда из будущего. Это делает стихи объемными, рождает стерео-эффект.
Хочу обратить внимание читателя на цвето-звуковую гамму стихов того периода. Она необычайно широкого диапазона. То автор идет словно бы наощупь («Ослепший лебедь», «...Душа что-то ищет незряче...», «Пробежал по земле, заслонясь маскировочной сетью от живой красоты...»), то широко раскрывает глаза и видит Россию с «багровым закатом в полынную степь». Распахивает окно «в спелый дождь руками» и вспоминает «тени дождей, отраженные в давнем окне». То же самое о звуках: от немого «Говоря, ты молчишь, и смеясь, ты молчишь...» – до: «А я и сотой доли не сказал о том, что слышу, к полю припадая».

…С годами он становился жестче, аналитичнее. В последние годы прославился по Интернету как мастер короткой строки. Попробую обобщить: если Блок – это предвидение ХХ века, то Михаил Сопин увязал его середину и конец, пережив всё это в реалиях и в творчестве:

До Чечни
Со второй мировой
Поэтапно добрался живой,
Чтоб оттуда
Глядеть сквозь года
Через сумерки
Слёз и стыда.

* * *

Здесь нет возможности проводить полный анализ творчества Михаила Николаевича Сопина. Я хотела только, опираясь на мнение критиков того периода, когда критика в России ещё существовала, провести некоторые параллели, и потому взяла, почти наугад, несколько стихотворений двух трагических поэтов и поставила их рядом.

       


1.
Александр Блок. «На поле Куликовом».

…И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль.
Летит, летит степная кобылица
И мнёт ковыль…

И нет конца! Мелькают вёрсты, кручи…
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!

Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь…
Покоя нет! Степная кобылица
Несётся вскачь!
1908

Михаил Сопин. «Кобылица»

Какой русак
Лихой езды боится?
Не спрашивай,
Все будут только
«За»!
И вот летит
Степная кобылица,
И мнёт ковыль!
И бьют копыта в лица…
Обрыв по курсу.
Вслед земля дымится.
У кобылицы выбиты глаза.
1985

2.
Александр Блок. Зинаиде Гиппиус.

Рождённые в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы – дети страшных лет России –
Забыть не в силах ничего.

Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы -
Кровавый отсвет в лицах есть.

Есть немота – то гул набата
Заставил замолчать уста.
В сердцах, восторженных когда-то,
Есть роковая пустота.

И пусть над нашим смертным ложем
Взовьётся с криком вороньё, -
Те, кто достойней, боже, боже,
Да узрят царствие твоё!
1914

Михаил Сопин.

+ + +
Речи без смысла –
Темень за дверью.
Не проповедуй.
Я не поверю
В долгое счастье,
В краткое горе,
В малость ненастья,
В радости море.
Не проповедуй
Кровь и победу!
То, что по свету
Ходится просто,
То, что поэты –
Братья и сёстры,
Сносному аду,
Властному зверю –
Смертному яду –
Я не поверю…
В мирные мины,
Доброй простуде,
В то, что невинных
Нынче не судят.
1988

3.

Александр Блок. «Коршун»

Чертя за кругом плавный круг,
Над сонным лугом коршун кружит
И смотрит на пустынный луг. -
В избушке мать над сыном тужит:
«На хлеба, на, на грудь, соси,
Расти, покорствуй, крест неси».

Идут века, шумит война,
Встаёт мятеж, горят деревни,
А ты всё та ж, моя страна,
В красе заплаканной и древней.
Доколе матери тужить?
Доколе коршуну кружить?
1916

Михаил Сопин. «Пробуждение»

Крестили –
Тебя не спросили,
Раб божий,
Земной человек.
Идёт пробужденье России?
Двадцатый кончается век!
Во сне перекошены лица
Идейно озлобленных зон,
И длится,
И длится, и длится
России клинический сон.
Прощай, сочинённое чудо,
Страна,
Диких мыслей игра.
Пора уходить ниоткуда.
К себе возвращаться пора.
Надежда –
Продленье обмана,
Кукушка в декабрьском лесу,
Мосток из огня и тумана,
Качающийся навесу.
1997

Если в «Кобылице» Сопин явно даёт новую трактовку блоковскому образу, то вместо двух других в «Перекличке» можно поставить очень многое. Когда Михаил умер, я составила из неопубликованного и отпечатала на домашнем компьютере более сорока стихотворных сборников.