Войди в мой рай

Мавзолей имеет многочисленные символы, скрытые в его архитектуре и планировке. Так, например, на воротах, через которые заходят посетители Тадж-Махала в парковый комплекс, окружающий мавзолей, высечена цитата из Корана, обращённая к праведникам и заканчивающаяся словами «войди в мой рай». Учитывая, что на языке моголов того времени слова «рай» и «сад» пишутся одинаково, можно понять замысел Шаха-Джахана…
http://ru.wikipedia.org/wiki/Тадж-Махал
http://ru.wikipedia.org/wiki/Бабур
______________
 
Лет пятнадцать тому назад автору этих строк довелось побывать на известном не только в Средней Азии курорте Шахимардан Ферганской области. Обстоятельства, которые этому предшествовали, были не чрезвычайными, но весьма приятными, хотя и немного хлопотными для части студентов и преподавателей медицинского института небольшого города, где жил автор в то время. К ректору местного мединститута приехал с дружественным визитом и по некоторым общим делам знакомый хирург-радиолог из Великобритании. Звали его Али Наваз Хан и работал он в больнице в славном городе Манчестере. Его покатали как высокого гостя по городам и посёлкам, показали ему медицинские учреждения, и он прочёл там пару лекций, переводить которые синхронно должен был автор этих строк. Мы осмотрели институт и клинику, посетили показательные хозяйства недалеко от города, познакомились с семьями заслуженных фермеров и хлопкоробов, побывали у какого-то городского начальства – программа была заранее разработана по всем правилам. Но главное – главное, что наши следопыты, с его ли нечаянной подачи или просто заинтересовавшись именем, предварительно изучили представленное им генеалогическое древо его семьи, тогда для нас там это была такая редкость, изучили – и на 101 процент убедились, что он, Али Наваз Хан, является прямым потомком З.М Бабура, знаменитого завоевателя Индии. Самого известного и почитаемого тогда, да и теперь, наверное, родившегося в Фергане земляка всех андижанцев. О чём с удивлением и радостью узнавали люди, присутствовавшие на приёмах. Сам потомок, усатый, невысокий и смуглолицый англичанин пакистанского происхождения, в сером костюме, похожий, благодаря непышным, книзу а не кверху закрученным усикам, на второстепенных героев индийских фильмов, совершенно не важничал и постоянно подчёркивал, что факт абсолютно доказать невозможно и пр., но всё равно видеть такого достойного человека приятно было всем.

Оставлю в стороне более чем пышный приём, свойственный наверняка только нашему азиатскому гостеприимству, приём, который оказывали нам и сопровождавшему нас ректору (а точнее, именно ему в первую очередь) на всём пути следования по нескольким городам и сёлам, и тем более подробное описание видов осеннего Шахимардана – язык мой для этого слишком беден. Но вот о том, что запомнилось, особенно наверху, в лагере мединститута, куда всего-то на выходные съездили, я и хочу рассказать.

В лагере мы отдыхали на всю катушку, то-есть не только выпивали-закусывали-болтали, но и бродили в компаниии ректора и его заместителей по окрестным красивейшим местам. Горы, камни, деревья, природа осени в Средней Азии – это надо видеть! Даже здешние теперешние красоты, тропические вроде, или привык к к ним, или возраст уже более скептический, но так не поражают. А там было изумительно. Скалы без растительности, горы с невысокими деревьями, покрытыми желто-коричневыми листьями всех дополнительных оттенков, какие-то вечнозелёные растения и кустарники, ярко-красные ягоды, названия которых не знали даже наши медики – после пыльного и жаркого города всё радовало глаз до абсолютного восхищения. И вот, в одном из наших недолгих походов по тамошним горам, попали мы в крохотную долину, овраг даже, но у нас это слово было непопулярно, да и рельеф не такой, как в России, более скупой и гладкий, что ли, через холмик-другой от лагеря. Там на деревянной летней веранде, недалеко от речки, сидел одинокий пастух, высокий человек лет тридцати, просто и опрятно одетый, и… и делал свою работу, попутно читая книгу. Овцы не разбегались, тем более, что бежать особо было некуда, и время для чтения у него было. Мы разговорились. Потомок Тимуридов тоже участвовал.

Третьей фразой нашего нового знакомого, хозяина тех замечательных мест, после традиционных взаимных вопросов о делах и здоровье было: "А в Тадж-Махале Вы были?" Напомню, что англичанин наш частенько ездил на родину, в Пакистан, где у него оставались родственники. Ну, а от Пакистана до Индии, сами понимаете, рукой подать. Понимал это и наш пастух. Оказалось, что, к сожалению, в Агре Али Наваз Хану побывать не довелось, в чём он с некоторым смущением и признался. Однако после последовавшего затем горячего рассказа пастуха он мог теперь туда и не ездить. Впервые я слышал, чтобы человек с таким восторгом восхвалял место, которого он в жизни не видел, но о котором читал, изучив всю доступную ему там и тогда литературу. Это был рассказ гида, ведущего свою первую экскурсию по родным местам, известным всему миру! При всём том главной мечтой всей его жизни было когда-нибудь съездить и лично поклониться этому великолепию. Но и рассказывал он нам о Тадж-Махале так, как будто сам побывал там не один раз. Вид гробниц, их устройство, история создания, убранство мавзолея и комплекса, полированный полупрозрачный мрамор и его свечение – всё это я услышал из его уст на неплохом русском языке и добросовестно перевёл гостю. Под конец увлекательной беседы мы, утомлённые, уже уходя, поинтересовались, откуда наш собеседник почерпнул столь подробные и замечательные сведения. Он залез в карман куртки и достал замызганную, но целую брошюру: "Тадж-Махал", Ташкент, издательство "Правда Востока", 1967 г., 35 стр.
С илл.

07.11.08.