Три смерти и три возрожденья

По мотивам моего сна.


Глава I: Смерть Джона Синнера

На улице солнце стоит целый день,
Все люди стараются выбиться в тень,
На небе ни облака, тучи все спят,
В такую жару даже встать не хотят.
На улице толпы замученных ног,
Плетётся с дороги чернеющий смог,
Ни ветра, ни тени, сухая земля,
О влаге молитву поют тополя…
Дорога без пробки сегодня никак,
Ведь солнце сияет – то пробочный знак…
Джон Синнер пытается время убить,
Про жар и работу скорее забыть.
Звонок телефона, там голос орёт,
На этот раз Синнер не сильно соврёт:
«Я в пробке, начальник, поверьте мне, док,
Жара! Как без пробок!? Туман или смог…»
Поехал по улицам, там, где пустырь,
Куда-то попал…Там стоит монастырь,
Прохладно и влажно, Джон сильно устал,
Как вкопанный в землю у здания встал.
Но всё равно жарко, жара клонит в сон,
Блестит солнце в стёклах церковных окон,
И вдруг на дороге послышался стук,
Какой-то ужасный, грохочущий звук.
И кто-то пищит, Синнер поднял глаза,
Машина несётся…сломал тормоза!
И Джон вставил ключ, повернул, но никак!
Мотор перегрелся! Обычно – пустяк,
Но в данной минуте! Машина стремглав
Промчалась по улице, Джона сломав…
Машина горит, без сознания Джон,
Опять зазвонил у него телефон,
Услышали звук в этом монастыре,
Увидели Синнера в адском костре.
Пожар потушили, у Джона ожог,
В сознание Синнер придти вновь не смог,
В больницу его привезли, пульса нет!
«Живи, нет! Живи! Ведь тебе мало лет!
Разряд! Пульса нет! Ну, ещё раз! Разряд!»
Врачи вновь друг другу опять говорят.
«Ещё раз! Ещё раз! Его мы спасём!
Давай же! Живи! Жизнь мы вновь всем даём!»
Прошло семь минут, доктор духом не пал,
Пытается жизнь он вернуть, но устал,
Он бьётся за Джона, последний рывок!
Но нет, пульса нет, жизнь спасти он не смог…
«Пытались спасти, он погиб на руках,
Пытались развеять у доктора страх,
Но он первый раз человека не спас,
Впервые, простите, нам жаль, честно, вас…»
С такими словами звонит мед сестра
К супруге погибшего, плачет жена,
Но что тут поделать, убийцу нашли,
Он жив, как всегда, Синнера не спасли…

Глава II: Смерть Феликса Ратеры

Но после жары снова вечер настал,
А Феликс Ратера так сильно устал,
Он вышел с работы в спадающий жар,
А на горизонте увидел пожар.
Там солнце садилось - наш огненный шар,
И завтра вновь солнце, солнечный удар,
И Феликс Ратера пошлёпал домой,
Где должен писать он отчёт снова свой.
На улице тихо, вообще ни души,
Из окон кричат где-то вновь малыши,
И снова всё тихо, один он идёт,
А дома его дочка младшая ждёт.
Проходит он мимо закрытых витрин,
Здесь каждый закрыт дорогой магазин,
Ведь в позднее время все дома сидят,
На улицу выйти… «Вы что!» - говорят.
На улице много бандитов теперь,
На ключ закрывают открытую дверь,
И все магазины закрыты давно,
Хоть что продают: мебель хоть, хоть вино…
По улице тёмной Ратера идёт,
Не знает Ратера, к чему приведёт,
Послышался шорох, послышался крик,
И Феликс испуганно к стенке приник.
Там кто-то идёт, слышен шаг, снова шаг,
То друг в темноте или жаждущий враг?
Шаги приближаются, близко они,
На улице тускло зажглись фонари.
И сердце колотится сильно в груди,
Куда ты так быстро, постой, погоди!
Мелькает, как бешеный, свет фонаря,
И, кажется, поздно с работы шёл зря…
Всё ближе шаги, каждый шаг, словно гром,
И жизнь дорога, как пирату свой ром,
Как космосу звёзды, и ночи луна,
А дочка Ратеры осталась одна…
Увидел Ратера сверкающий нож,
На острую саблю он больше похож,
Ужасно! Бандит! В чёрной маске, с ножом!
И Феликс бежал, перед ним старый дом.
Ратера, чтоб жизнь рано не потерять,
Глазами при беге назад стал стрелять,
Но движется быстро зловещая тень.
«Ну, всё, я пропал, вновь не выдался день…»
Зашёл в мрачный дом, где опять никого,
Не чувствует он рюкзака своего,
Оставил его, там, где тусклый фонарь,
Где днём поднималась пылища и гарь…
Поднялся повыше по лестнице он,
Как будто вдали вновь послышался стон,
И снова та тень открывает замок,
Ратера свой страх побороть и не смог.
Стремглав побежал, из окна виден сад,
Там только надгробные камни стоят,
Кресты и могилы, а сзади шаги -
«Прошу, умоляю, Господь, помоги!»
Увидел вновь нож, он сиял как свеча,
Ударил по лезвию он сгоряча,
И кровь потекла, как краснеющий яд,
Пред ним тень открыла Преисподнею – Ад…
И двадцать ударов смертельных нанёс,
Ушёл, думал: умер, но Феликс донёс
Себя до больницы, как раненный зверь,
Что делать, там доктор, зовите скорей…
При смерти Ратера, открыты глаза,
Из них тихо-тихо катилась слеза,
И Феликс тихонько, неслышно сказал:
«Спасите меня, я жену потерял.
А дочка останется как без отца?»
«Не будет, не будет сегодня конца!
Живи, будешь жить, много жизней я спас!» -
Послышался доктора Тенорри глас.
«Устал я, устал…» - прошептал и уснул,
И пульс на нуле, раз последний вздохнул,
«Разряд! Ну, давай! Он второй! Будет жить!
Не смею я больше него тут прожить!»
Но нет пульса, нет…что не делай. Второй
Сегодня при смерти не спасся герой,
И дочка осталась одна, сирота,
Волнуется, плачет и треплет кота.
Но дочке сказали, что папа ушёл,
Покой далеко он отсюда нашёл,
Она приняла, словно вызов судьбы,
Без крика, без плача, без лишней мольбы.
Темнеет туман, а на улице ночь,
«Ничем не могу я им больше помочь…»
И доктор, белея, ушёл отдыхать,
Но после такого не хочется спать…

Глава III: Смерть Криса Тенорри (сына доктора)

На улице дождик, ведь после жары,
И ветер стучит, как стучат топоры,
Крис Тенорри дома пытается спать,
За эту неделю успел он устать.
Ворочался долго, заснуть он не смог,
На улице шум от полночных дорог,
На улице люди кричат и галдят.
«Потише ведь можно, все люди уж спят!»
Но крик всё сильнее, болит голова,
И слышится шорох, как будто молва,
Как будто у Криса в мозгах кто живёт
И странные песенки на ночь поёт…
Вот молния, гром раскатился, как рык,
Послышался шум, после шума шёл крик,
Потом дикий смех, а потом тишина,
На улице ночь лишь осталась одна.
Но Крис, как и прежде, пытался уснуть,
Во сне сколько дней он не мог утонуть,
Пошёл он на кухню и выпил воды,
Снотворного выпил и от головы.
Вот лёг он в пастель, закрывает глаза:
Пред ним жемчуга, перед ним бирюза,
Качают качели мальчишкой его,
И видит отца пред собой своего.
Он видит свой дом, какой раньше он был,
Тот дом до сих пор Тенорри не забыл,
Но что-то не так, что-то мучает сон,
Повсюду летает из ада дракон.
Он жаром горит, изрыгая огонь,
И мчится за ним полыхающий конь,
За ним будто хвост красный феникс летит,
У феникса в лапах лампада горит.
Он бросил лампаду, и дом запылал,
И мальчик с качели как молния встал,
Послышался грохот и яростный лай,
«Скорее, скорее пожар заливай!»
И мальчик с ведёрком несётся к огню,
«Не жди, Крис, меня, я тебя догоню!
Но будь осторожен, не шутки - пожар!»
Вокруг, словно днём, не стихающий жар.
Послышался лай, пёс к нему подбежал,
Сначала смотрел, беспокойно дрожал,
Потом потянул Криса он за штаны.
Глаза Крис открыл, не увидел луны.
Лежит он в кровати, а пёс всё дрожит,
Он лает отчаянно, встанет, лежит,
Повсюду огонь и чернеющий дым,
И вспомнил пожар, когда был молодым…
С кровати вскочил, а собака за ним,
За ним и огонь и жара, чёрный дым,
Нашёл телефон, позвонил, говорит:
«Скорей приезжайте! Квартира горит!»
Свой адрес сказал, позвонил он отцу,
И пламя ему обдало по лицу,
Услышал он сына, он в трубку кричит,
«О боже! Мой сын!» Сердце сильно стучит.
И доктор тот час выезжает к нему,
И страшно за сына теперь самому,
Пожарная едет и скорая с ней,
Вот скоро приедут и к цели своей.
Крис больше не может: «Куда же бежать?!»
От жара уже проломилась кровать,
Собака залаяла прям на окно,
Но тоже в огне оказалось оно.
Крис жил уж давно на втором этаже,
Не выдержал жара в квартире уже,
Собака то лает, то тихо скулит,
Уже голова от удушья болит.
Решился на подвиг, пробился к окну,
Собака направилась прямо к нему,
Пытается ставни открыть, но никак,
И значит плохой открывается знак.
Крис думает, как же ему убежать?
Пришлось руки к телу покрепче прижать,
Зажмурил глаза, сиганул прям в стекло,
И может всё хуже кончаться могло…
Куда ещё хуже, лежит на земле,
Виднеется огненный отблеск в стекле,
Собака с окна тоже прыгнула вниз,
Увидев с хозяином страшный сюрприз.
Залаяла громко, увидела свет,
Машины приехали, Тенорри нет,
Потом видно скорую стало вдали,
И быстро врачи по дороге пошли.
Увидев врачей, пёс хвостом завилял,
И руку хозяина носом поднял,
Лежит бездыханно хозяин его,
Покинул навеки он пса своего.

В больнице вновь доктор пытался спасти
Того, кто на небо всё рвался уйти,
Того, кто шептал ему слово «Отец»…
Не уж то той жизни наступит конец?
И вот на кушетке лежит, весь горит,
Глаза всё закрыты, лежит и молчит,
Дыханье исчезло, и пульс на нуле,
Не будет Крис больше ходить по земле…
Отец его нем, он не плачет при всех,
На улице где-то послышался смех,
Ему не до смеха, ведь умер родной,
Сын доктора умер ещё молодой!
Собака бежала за скорой всегда,
На небе зажглась голубая звезда,
И тихо луна показалась с небес,
И кот вновь на крышу тихонько залез.
По улицам слышен пронзительный вой,
Отчаянный, дикий, отнюдь не живой,
Печалью пронизанный, жизнью гоним,
И призраки ходят один за другим.
Всё тихо на улице, только лишь вой
Завёт тихо жизни уйти за собой,
Ведь жизни потеряны лишь для двоих,
Для тех, кто любил, для любимых своих…

Глава IV: Возрождение

Всех трёх схоронили. Спустя десять дней
По-прежнему не было в сердце огней,
По-прежнему мучился доктор больной,
Грустил, словно дождь и молчал, как немой.
Не мог он работать и спать он не мог,
Ведь сын на страдания папу обрёк,
Всё слышался голос ему вдалеке,
И виделся образ на мутной реке.
Три сразу! Три сразу ушли в мир иной!
И двинулся дальше посмертный конвой,
Он вечно уносит живых в мир теней,
Туда, где не видно счастливых людей.
Но как-то проснулся наш доктор в поту,
Весь лоб так горел, пересохло во рту,
Он видел тот день, видел смерти троих
И видел (как смерть) возрождения их.
«То сон» - он подумал и снова уснул,
На улице тихо послышался гул
И лай, и рычанье послышалось в тьме,
И чья-то рука прикоснулась к стене.
По стенам мелькали три тени больших,
Сияло молчание заревом в них,
То души умерших гуляют в ночи,
Они вновь сияют как пламя свечи.
Три призрака тёмных на кладбище шли
И быстро могилы три чёрных нашли,
Под землю нырнули, исчезли под ней,
Послышались дикие крики зверей.
Три гроба скрипели, тела стали жить,
Вороны вдруг стали все ветки крошить,
Все волки копали и выли всё в раз,
То был возрожденья пронзительный глас.
Три тела могильных поднялись с земли,
Им змеи и птицы привстать помогли,
Не кончилась жизнь, умирающих нет!
Но вот почему? То великий секрет…
С них мясо висело, все кости голы,
Чернели за ними седые стволы,
Глаза всё сверкают, как звёзды с небес,
И смехом взорвался темнеющий лес.
И вой, и рычанье, шипенье и рёв
Послышалось сразу средь зарева снов,
И всё пробудилось, но Тенорри спал,
Он сильно за эту неделю устал.
Стояли скелеты средь чёрных дорог,
Никто бы, никто бы любить их не смог,
Снимали скелеты могильных червей,
Чтоб лучше казаться – казаться живей.
И кожа так быстро расти начала,
И встали все звери вперёд, как скала,
И, словно во сне, возродились они,
Но глаз не потухли ночные огни.
Все троя, как зомби, пошли средь могил,
А с неба, как пыль дорог, дождь моросил,
То ночь возрожденья, восстали три вновь,
В темнеющих жилах забегала кровь.

Глава V: Ночные гости

Идут в темноте средь полночных домов,
Они раздражители счастья и снов,
Никто их не видит, для них нет преград,
Их видит лишь Небо, их видит лишь Ад.
Идут по земле и сминают траву
И медленно чешет Джон Синнер главу,
Крис Тенорри смотрит наверх и молчит,
А в Феликсе долго уж ножик торчит.
Он вытащил нож из холодной груди
И быстро пошёл, услыхал: «Подожди!»
И вместе пошли в дом под номером пять,
Чтоб снова людьми настоящими стать.
Там жил доктор Тенорри (Криса отец),
И, кажется, жизни его был конец,
Отчаялся доктор, не мог даже спать,
Казалась тверда ему эта кровать.
Окно на засове, балкон отворён,
Ведь доктор несчастием был покорён,
Забыл запереть он балконную дверь.
И что его ждёт за оплошность теперь?
Три трупа оживших спешат на балкон,
Послышался скрип дверной, как будто стон,
И там, в темноте, было видно шесть глаз,
Которые смотрят со злобой сейчас.
Послышались в спальне глухие шаги,
И кто-то коснулся горячей руки,
И доктор лениво на них посмотрел
И вдруг на кровати как птица взлетел.
И сердце забилось тот час, онемел,
С испугом на троицу долго смотрел,
Потом пригляделся сквозь тёмную ночь,
«Те троя, которым не смог я помочь!»
И мысли о сыне мелькнули в уме,
«Ну, Господи, Боже, уж помоги мне!»
Подумал наш доктор и встал на кровать,
Но на пол к ожившим он не решил встать.
Сверкают неоном зловещим глаза,
И вдруг ненароком катится слеза.
От горечи, страха, от смерти троих?
Кто знает…Иль злобу увидел он в них?
«Не бойся нас, доктор, мы с миром к тебе,
Ты внемли несчастью и нашей мольбе,
Лишь ты должен к жизни нас снова вернуть!»
Сказал вдруг Ратера, схватившись за грудь.
«Отец, ты не бойся теперь волшебства,
Хоть кругом идёт от того голова.
Ты сердцу поверь, ведь оно в тебе есть,
Попробуй по взгляду молитву прочесть!»
«Увидел ты сон, предвещал ли он зло?
Могу я сказать: тут тебе повезло,
Всего лишь воскресли мы все из могил
В лесу, где отчаянно старый волк выл.
Мы скажем тебе, как нас к жизни вернуть:
Ты должен нам время назад повернуть,
Должны умереть снова мы, как тогда,
Чтоб снова людьми стать опять навсегда!»
«Ещё рас убиться? Ну, нет, тут я пас!»
Воскликнул вдруг доктор, подпрыгнув тот час,
Но трое решили, что жизнь к ним придёт,
Как солнце весной, как зимой снег и лёд.
«Не быть по-другому! Лишь ты, мой отец,
Подаришь мученью заветный конец!
Пришли не просить мы, пришли заставлять,
Не просто решили пойти погулять!
Иль, может, не любишь ты больше меня,
И нет больше сердца теперь у тебя?
Не хочешь ты жизни моей, как тогда?
Могу раствориться, как утром звезда!»
Но доктор в отчаянье громко сказал:
«Согласен!» И резко с кровати он встал,
Теперь только Бог может знать их судьбу
И слышать отчаянье, мёртвых мольбу.
На улице ночь, только четверо в ней
Идут сквозь аллеи, цветы и пырей,
Но видят лишь доктора Тенорри там,
Идёт он тихонько к полночным гробам.
Пришли вновь к гробам, где ожили они,
Потухли в глазах голубые огни,
Теперь умереть надо снова троим,
Чтоб к жизням вернуться, как прежде, своим…


Глава VI: Смерти и возрождения

И первый Джон Синнер готов умереть,
Чтоб вновь день погибели в прошлом воззреть,
Но как им убить его, он же мертвец?
Для этого нужен святыни дворец!
Пошли они к церкви, стоящей вдали,
Там нет никого, все потухли огни,
Сияет лишь белая ночью луна,
Как синее море зимой, холодна.
Там колокол в церкви от ветра гудит,
И будто про что-то всё время твердит,
Распятие бога в пыли долгих лет;
Откуда-то взялся прогнивший скелет…
Дырявая дверь, словно внутрь завёт,
Туман возле церкви, белея, плывёт,
Зайдя за неё, Синнер замертво пал,
И доктор двоих за дверями держал.

Вернулся Джон Синнер в тот пагубный день,
Скрывала его под деревьями тень,
Пред ним расстилался у церкви забор,
На ставнях заметен красивый узор.
Как громом ударило Джона, и вдруг
Какой-то ужасный послышался звук.
И кто-то пищит, Синнер поднял глаза,
Машина несётся…сломал тормоза!
Джон выскочил резко и прыгнул в кусты.
Пред ним промелькнули гробы и кресты,
Земля промелькнула и два мертвеца,
И кто-то тихонько коснулся лица.
Очнулся Джон Синнер в церквушке немой,
А доктор сидит, онемел, сам не свой.
«Ты жив! Ты живёшь!» - Вдруг воскликнул и встал,
И быстро другим рассказать побежал.

***

Теперь должен Феликс опять умереть,
Его чем-то надо тяжёлым огреть…
Хотя, толку мало, ведь он же мертвец!
И как же наступит Ратере конец?
И вдруг доктор быстро привстал у дверей,
Увидел он сотни на небе огней,
Достал он фонарик и в них посветил,
Ратера от боли тот час завопил.
И доктор сильней посветил на него,
Пока не уснуло вновь тело его,
Пока не вернулся Ратера туда,
Где тело своё потерял навсегда.

Стоит у работы своей он один,
Закрылся последний тот час магазин,
Увидел Ратера ночное такси,
К нему подбежал и сказал: «Подвези».
И сел он в машину, поехал домой,
Увидел он угол в тени и глухой,
Там вышел весь в чёрном, и вытащил нож,
Ратеру тот час передёрнула дрожь.
Вокруг потемнело, и холод звенит,
И труп под землёю сурово молчит,
Холодная почва, седые листы…
«Ура! Вот вернулся на Землю и ты!»

***

Осталось лишь сына на Землю вернуть,
Придётся в холодной реке утонуть…
Пошли к побережью полночной реки,
Где тихо мерцали домов огоньки.
Заходит Крис Тенорри в воду. Вдруг боль
Пронзила его, словно жалкую моль,
Увидел он небо с огнями и вдруг,
Услышал на улице яростный стук.
И крики людей раздаются опять,
Но Крис уж не хочет в постели поспать,
Он быстро оделся и вытащил пса,
Услышав, как будто, чужих голоса.
Он вышел на улицу, ветер жужжит,
Машины гудят, тихо дождь моросит,
Он сел на автобус, поехал к отцу,
И капли катились по его лицу.

Автобус качнулся, сознанье ушло,
И солнце, алея, лишь счастье несло,
Проснулся Крис Тенорри, смотрит – отец!
На этом, я думаю, будет конец…