Случай в Питере

Вот, так нас едва не женили.
Перевалы молвы наэльбрусили
Про полячку с еврейской фамилией
И про Посоха из Белоруссии.

Распустились вмиг локоны версий…
И при Пушкине это бывало:
«…как в волненьи вздымаются перси
светских сплетниц всегда после бала!»

Так и нас с этой польской еврейкой,
Обсуждая концерт и поэтов,
Обвенчали заочно навеки
Нормировщицы аплодисментов.

А на деле всё было иначе…
Матерьял для романа бесценный!
Не одна гимназистка поплачет…
Прочитав, я спускался со сцены –

На плечо мне вспорхнула как сокол!
Ах, еврейка с фамилией польской…
Ты Есенина знала и Блока!
На тебе был женат Маяковский!

Вдохновлён от таких хлебосолий,
Взял на теле её два аккорда я,
И заметил – гримасою боли
Исказилось лицо её гордое…

И я понял – девица не хочет!
Так зачем же, мерзавка, ластится!
Я поставил за то многоточие
Пятернёй на её ягодице!

Дева вздрогнула, слёз не сдержала…
(а у полек ведь – гордость в крови!)
Птахой в горле нахохлилась жалость…
Я обнял и шепнул: «Не реви…»

По-французски сказал ей «Мерси!» я –
(Фанатеет она от Гюго).
«Ты во мне увидала Россию,
Дурой лапотной без сапогов?!

Белоруссия, мать молодая,
Нас омыла в масонской крови!
И стихи мы читаем до лая,
И любить наповал норовим!

Так, что, панночка, похотным взглядом
Не возьмёшь эту душу – сложна!
Без любви мне еврейки – не надо!
И француженка мне – не нужна!

Июнь 2007, Питер