Я

Я- волшебница! Я - волшебница!! Маленькая девочка отчаянно зажмурила глаза. Светлые кудряшки негустых волос смешно задрожали. Дети смеялись. «Волшебников не бывает!» - сказал мальчик в очках. «Пусть тогда твой аист шагнет!» мудро рассудила девчушка постарше. Пластмассовый аист важно стоял, поджав одну ногу и шагать, по-видимому, не собирался. Дети ушли. Отчаяние затопило несостоявшуюся волшебницу. Надо вспомнить, вспомнить, твердила она сквозь слезы. Мелькали образы, и невозможно было ни один из них ухватить, поймать. Кто-то мудрый и добрый сказал внутри нее: «Нужно хорошо постараться, чтобы вспомнить».
       Она не обиделась ни на подружек, ни на аиста. Все силы ушли на попытки восстановить что-то очень важное и как будто утраченное. Сил было мало, мало было и лет – всего шесть.
 - Мама! Ты же сказала, что аист волшебный! Тогда почему он не хочет шагать?
- Он действительно волшебный, поверь! Именно поэтому он не будет шагать по твоей прихоти. У волшебных аистов много других важных дел. А что бы он оставался волшебным нужно верить в него. Просто верить и все.
       Черно-желтый аист был бережно перенесен в шифоньер и заперт там, среди простыней и полотенец, чтобы ночью его волшебные дела не увели его прочь от маленькой хозяйки.
       Оставшись одна, девочка открыла в летнюю ночь окно. Душа вмиг распахнулась навстречу таинственным звукам. «Мир! Целый большой мир, ты тоже сейчас будешь спать! Спокойной ночи! Спокойной ночи автобусы и троллейбусы! Спокойной ночи люди в домах! Спокойной ночи деревья! Спокойной ночи трава! И божьи коровки в траве, и цветочки и дорога!» - горло свело от напряженного шепота, но совершенно было нельзя обидеть кого-то, пропустить и оставить без пожелания….
       …. Длинноногая нескладная кудрявая девчонка-подросток улыбалась своим мыслям. Она выработала поведение в компании, которое гарантировало ей внимание и интерес, особенно со стороны мальчишек. Чуть- чуть наблюдения, совсем немного анализа, четкое отслеживание собственных эмоций, куча книг про психологию любви – ах, чего только стоит Стендаль со своим «О любви», это же трактат, пособие, бери и пользуйся, если ты не дурак! – и записные красавицы, курящие тайком в теплотрассе за гаражами, остались далеко позади. Все было отлично. Только неясные образы прошедшей ночи не давали покоя. Как будто кто-то говорил на непонятном языке. Ни слова не понятно, а ведь обращались к ней, явно пытаясь что то объяснить.
       …«Подождите, подождите, не так быстро!» - я пыталась дотянуться до плывшего перед глазами длинного текста, как будто на древнем свитке. Строчки были похожи на стихотворную форму – две строки, потом интервал. Текст прочесть не было никакой возможности, знакомые буквы сливались в загадочные слова, смысл которых оставался за гранью понимания. Глаза болели от напряжения – освещение - словно от свечи… Сигнал будильника оповестил о начале нового дня. Подъем! Это бодрое слово вызывает у меня зубную боль каждое утро. Поднять ребенка, проводить мужа, привести себя в порядок, завтрак - бессмысленное и безвкусное жевание - непроснувшийся организм отказывался от пищи, ребенок тоже спит и никак не может надеть колготки. Быстрее. Быстрее. Шевелись, я тебе говорю! Холодный троллейбус, хмурые серые лица, серые сонные дети, серые мысли, серая я. День сурка. День серого сурка. Только что то неуловимо упущенное, словно сверчок за печкой посвёркивающее, ускользающее, зыбкое, судорогой сводит горло, как будто долго разговаривали громким шепотом. Забыла что-то важное? Что? Утюг, что ли не выключила? Буду теперь мучиться целый день….
       Страшный странный сон. О чем на самом деле? Сниться мне не впервые. Будто дочка маленькая еще и война, обрушаются дома, какие-то лабиринты, катакомбы, взрывы, земля летит на голову. Надо бежать, выбираться из страшного места, но я не могу найти дочь. Я не могу уйти без нее! Вокруг еще дети, и чужие совсем и знакомых. Полно детей, они напуганы, так напуганы, что даже не плачут. Нужно спасти их, нельзя оставаться ни минуты. Но среди них нет моей дочери. И я, изо всех сил, стараясь не напугать детей своим отчаянием и горем, иду с ними, все дальше и дальше от того места, где, может быть, остался мой ребенок. В стенки полого от ужаса тела, бьется огненный, тяжелый мяч боли, разрывая меня изнутри звериным воплем: «Господи!!! Помоги ей!! ПОМОГИ!!» Днем, переживая этот сон, я нахожу успокоение в мысли: «Кто-нибудь помог ей выбраться, так же, как я помогла выбраться другим детям». О чем этот сон? О неизбежности выбора? О его неотвратимости? О настоящей боли? О том, что все люди – единое целое и страх за моего собственного ребенка равен страху другого родителя за своего?
       «Количество Зла, поступающего на Землю неизменно. Предотвратить его физически нет возможности. Если я вдруг смогла отвести беду от кого-то на одном краю земли, беда случиться с кем-то еще на другом конце планеты. Дело тут в другом. Понять надо, как уменьшить количество Зла. Понять всем. Одному не справиться». Это сказал голос внутри меня. Как будто я сама додумалась. Но это не я, это опустилось сверху.
       Из старого семейного альбома посыпались фотографии. Дядюшки, бабушки, родственники и не очень. На обратной стороне еле видны надписи: «Дорогому другу. Помни незабываемые наши вечера!» «Брату Николаю от брата Петра. В трудную минуту вспомни обо мне». «Любимый друг! Всегда помни нашу фронтовую дружбу!» Разве сегодня возможны такие надписи? Времена и нравы другие. Засмеют!
       Маленькая кудрявая девочка настороженно смотрит с фотографии. Это я. Это я? Прекрасно помню этот момент. Фотограф мне не понравился сильно, отсюда и настороженность в глазах. Четыре года мне на этой фотографии. Смотрю в глаза на фото и чувствую, как заработала невидимая машина времени. Маленькая девочка мудрее и лучше меня сегодняшней. Маленькая девочка больше знает о мироздании. Маленькая девочка с невиданной силой родовой памяти укоряет меня за неисполненные замыслы, за не найденное, за забытое, за потерю Бога в себе.
       Моя мама не верит в Бога. Мне страшно за маму. В ее понятии Бог – человек, который все может и у которого есть всё и для всех, когда то, в мамином детстве не дал достаточно еды маме и ее братьям и сестрам. Простить это Богу она не может до сих пор.
- Мама, у Бога было много других важных дел! Нужно просто верить! – других слов не нахожу для мамы. Она больна. Она должна просто поверить.
       Бог – это душа новорожденного. Каждый младенец – Бог и Волшебник. Это потом, обрастая человеческими условностями, Бог становится все более непроявленным, скрытым. Он пытается достучаться изнутри нашей обомшелой от материалистических знаний души пытается сказать, что он есть, потому что есть человек. И знаю, когда я стану волшебницей. Когда научусь прощать и слышать, когда смогу прервать День сурка и найду время развивать свои способности и таланты. Когда смогу прочитать древний свиток. Когда смогу любить всеобъемлющей любовью.