Реформы Короля

       
Стагнация искусства тревожит мой покой
И в памяти всплывает опять двадцать седьмой,
Когда в пучину оргий нырнули с головой.
Мелодия посуды: есть творческий настрой!
И в памяти всплывает опять двадцать седьмой.
В нем: Новый Орлеан, шкаф с виски, кошелек пустой.
Адепт искусства я, и вовсе не беда,
Когда под скальпелем ревет... девичья красота!
Скажу вам честно, господа, в те юные лета
Очарованием ножа.... я нарезал сердца.
По внешним признакам (вранья) таких, как я миллионы.
Но чернь не носит чистый френч, где скрыты медальоны.
Стагнация искусства тревожит мой покой,
Шел год двадцать восьмой: бордель, абсент, живой.
Был под присмотром ночи с чернявенькой луной.
Найдут ее в канаве: плоть без кожи, с отнятою главой.
Отчётливо запомню тот год двадцать восьмой:
Был Лондон, тихий Лондон. Был Ярд с моей звездой.
Манипуляция телесными домами, есть искусство боли.
Дом с болью скрипнет: Да.
Деструктивизм смерти, есть Infernalis, он - философия.
А в ней - моя судьба.
Запомнят судьбы дел моих плебеи на века.
В их судьбах - высший смысл реформы "Королька".
Цилиндр надвигаю поверх монарших глаз:
Куда – же вы, мадемуазель? Реформа - Вы, не Я!
Ход времени – пластичный инструмент,
Во власти коего вы, я - в любой момент.
В нем смерть - желаний аргумент.
Младенец он и доктор, дискретный импотент.
На похоронах, через три дня, младенца нет - кругом земля.
В рядах дискретных бледный доктор, а может быть...
А может быть регент. Король устал. На площадь Короля!
Под улюлюканье, под ваш звериный вой
По площади шагаю, непризнан, но герой:
В парадный вход войду я с разгневанной толпой.
Там через спальню вход на славы эшафот.
Где шеи скипетр в оправе упадет. Где дом продрог.
Где каплей со штанины реформы сох итог.