Лавра

1.
Тут все на грани преступлений:
податливость чужих дверей,
вода бегущая, колени,
рука... пожар... Девлет-Гирей -
за каждым серым взглядом карий
следит, угадывая шаг.
Когда бы не Москва за нами -
темнели б стены, не спеша,
ползли за линию подушки
развязанные свитки дня,
и вверх тормашками "Мой Пушкин"
взлетал на линии огня.

Тут все: тут ночь на грани фола -
ни переспать, ни пережить.
Живую линию раскола
скрывает лаковый самшит.

Но очертаний не изменишь.
Вокзал тревожен и плаксив,
святых из камеры храненья
хоть на побывку выноси -
такое золото открылось
на разорившейся траве.
Прочти слова (хвала Кириллу!)
в пустой - до звона - голове.

Тут все на грани... Спертый воздух -
еще не смерть, уже не жизнь.
Еще сочленены, но порознь
давно пытаемся кружить.
Верни меня. Какая малость
нас развела по сторонам...
Судить, довольно ли осталось
за гранью сущего, не нам.

2.
Контрфорсом от числа такого-то,
от века, снятого с плеча,
укреплено по склону золота
обетованье кирпича.
Все дикой птицей облюбовано.
Отсыревают сизари,
роняя выцветшие головы,
какую дверь ни отвори.

В какую гулкость ни наведайся
пройтись вдоль пыльного стола -
зерна не высыпать по бедности,
воды плеснуть - не натекла,
себя ли... с кровью обретенное
едва намеченным мазком,
еще не высохшее, темное,
но вот стоит особняком -

сгодится ль этакое воинство,
когда и золото в пыли...
Распознавать его достоинство
без апробации вели.
Вели по щучьему и рыбьему,
не жди - заладится авось,
креста чугунней, тень Столыпина
на церковь Трапезную брось.
Перепугай подобьем идола,
обожествленным в суете -
в его эстетике невиданной,
в его громоздкой пустоте.

Итак, все сызнова... Заметно ли,
какая дрожь по витражу?
Пока секундная замедлилась,
в который раз уже спрошу:
дано ль угадывать - в картоне ли,
в затертом знаке уголька -
какому, право, беззаконию
упрямо следует рука...

3.
Сокровищница надвое расколота,
в кармане расползается дыра.
Скажи скорее, что молчанье - золото,
не поскупившись кинуть серебра.

Как чудотворство прячется под ризами,
так и душа страшится пустоты -
за плотью плоть распознана по признаку
делимости на частные черты.

На первый взгляд, витиевата формула,
вослед какой листы в календаре,
как ветром в поле облако, разорваны
на точки, запятые и тире.

Но тянет же волынково и глинисто
в таком глухом краю себя забыть,
где дождь врезает в борозды отрывистый
знак препинанья, будто знак судьбы.

Где лишь одна вода, дойдя до семени,
по первому теплу бежит назад...
чем гибельней оставшееся бдение,
тем гибче воспоследует лоза.