3 одесских рассказика

       3 одесских рассказика про Моню Бака.



       Пара слов об огороде.

Дядя Яша много и часто кричал по пустякам, но на что он обиделся именно сегодня, перед тем как оглушительно удалиться, не понял никто.
-Старик имеет мощные способности, -заметил Моня Бак. –Он напоминает о себе до звона в ушах.
-Нормальных детей находят в капусте, а дядю Яшу-таки обнаружили в крапиве. Поэтому он до сих пор так орет, -ответил Бройсман, прихлебывая пиво. Он не имел в виду ничего обидного. Он неплохо знал дядю Яшу уже 20 лет и привык к создаваемому им шуму.
Моня Бак поглядывал на пенистый напиток не без тоски. Он крайне удачно осушил пять кружек пива, бак его был полон едва ли не до ушей и потому он смотрел на внешний мир не без зависти. Отчасти поэтому он и сказал Бройсману то, что сказал. Кроме того он считал себя крупным специалистом по женской части и относился к женатому собеседнику со снисходительностью матерого холостяка.
-Вы сбились с курса в отношении детей, их находят немножко не там, где вы подумали. Огород и капуста это не серьезно.
-Моня, я имею правильный курс в отношении детей и хорошо присматриваю за своим огородом, -Бройсман дал понять, что не оценил шутки.
Моня воспринял его слова как вызов, но не стал сообщать об этом вслух. Следующим днем он был свободен. Он выбрился как никогда, оделся как принц, привычным жестом избавил парковую клумбу от излишка цветов и с видом принципиального человека пошел к жене Бройсмана.
-Я таки посмотрю как ты смотришь за своим огородом, -подумал вслух, с испанской дерзостью нажав на кнопку дверного звонка. Дон Жуан на его фоне выглядел жалким пионером.
Розочка открыла дверь почти сразу и задумчиво посмотрела на букет. Она всякий день проходила мимо той клумбы и цветы показались ей смутно знакомыми.
-Здравствуйте, Моня. Проходите.
-Вы таки меня ждали? –Моня так удивился, что забыл зачем пришел.
-Бройсман перед отъездом сказал, шо вы зайдете часов в десять. Сейчас одиннадцать. Нехорошо так сильно опаздывать.
Моня ощутил себя идиотом. Это было второй раз за три года, то есть чересчур часто и надо было с этим что-то делать. Он собрался откланяться, но не успел.
-Не уходите так сразу, -попросила Розочка. – Вопрос с огородом еще не решен. Семен Самсонович, ваш выход.
В комнате запахло морем и табаком. Мощная фигура сына Самсона заслонила Моне яркое одесское солнце. Семен Самсонович был двоюродным братом Бройсмана. Если Моня Бак приоделся для встречи с Розочкой, то сын Самсона явно приоделся для встречи с самим Моней. Рукава новой тельняшки были засучены для большего удобства, синие наколки из женщин, рыб и якорей светились как неон. Два метра роста, пудовые кулаки и задорный боксерский огонек в глазах.
Моня понял, что попал в засаду и его не намерены брать в плен. Он замер на месте, как следует зажмурился и с трудом открыл глаза через неделю. Птички радостно чирикали за окошком. Моня поднялся с больничной кровати, прошел к умывальнику и увидел себя в зеркале после реставрации. Фасад был несколько в трещинах, но зубы чудом сохранили былую первозданность. Моня Бак по достоинству оценил сдержанный гуманизм сына Самсона. Хотя на душе его было по прежнему печально.
Но тут в палату вошла настолько молоденькая и хорошенькая медсестра, что Моня сразу оставил печали, втянул живот, пригладил немытые волосы и обольстительно улыбнулся. Мир оставался прекрасным и забывать об этом явно не стоило.


       Моня обретает счастье.

-Захлопните свой рот на все замки и три задвижки, я не желаю ничего знать! –вежливо, но твердо заявил Моня Бак дяде Яше. Его уже предупредили о том, что дядя Яша последнее время злоупотребляет телевизором и имеет дурную привычку изводить всех пьющих знакомых мировой политикой.
-Я сделал открытие! –заявил Моня, после того как дядя Яша ретировался без шума и скандала- редчайший случай. –Газет я не читаю год. Ящик не смотрю месяц, радио не слушаю пятнадцать дней, зато без перерыва! И я –таки попал в рай, чего и всякому желаю. На Ближнем Востоке мир, самолеты не падают в океан, татары тихо вяжут носочки в Крыму, инфляция крутится на нуле, Буш молчит точно водки в рот набрал. От этого я чувствую счастье в сердце и радость в желудке. Мне так -таки спокойно!
Моня Бак говорил с воодушевлением, народ смотрел на него с интересом, впрочем, не забывая выпивать и закусывать. Так всем было куда приятней.
-Господа, перебьем всех журналистов и окажемся в раю! –с большим чувством предложил Моня Бак и Рувим Кац, спецкор "Рупора Одессы" до того огорчился, что уронил пряную кильку прямо в стакан "Особой".
-А! Рувим Борисыч…С тебя- таки и начнем! –кровожадно гаркнул Моня и пошел на Каца как танк. Рувим рванул на выход вместе со стаканом "Особой" и пьяной килькой внутри, но оставил свою клетчатую кепку в качестве заложницы.
-Иди сюда, убийца. Тяпни с нами коньячку, -предложил Коля Бессараб.
И Моня- таки подошел. Ему не нужно было повторять дважды.
Пить хороший коньяк это не то, что гоняться за сдрейфившим Кацем по всей Одессе. Это я вам говорю.

       Между прошлым и будущим.

Иногда Моня Бак умеет быть умным, иногда нет. Но вот необразованности ему точно не занимать.
-Опять-таки читаешь детективы? –небрежно спрашивает он, мельком взглянув на обложку "Иудейских войн". Он давно ничего не читает, поэтому придерживается твердого мнения, что всякая книга- детектив.
-Моня, ты еврей, который не знает кто такой Иосиф Флавий. Я- русский, который это знает. Мы не договоримся.
Моня делает вид, что ему жутко интересно кто такой Иосиф Флавий, но после моих пояснений принимается неприлично хохотать.
-Римская оккупация? Италия -таки воевала с Израилем? Какой осел учил тебя географии?
Я качаю головой. –Моня, если бы не случилось то, что случилось и ты закончил бы МГИМО, это был бы переворот в международной дипломатии…
-Таких как я не брали в дипломаты, -обидчиво говорит Моня, резко перестав смеяться.
-И теперь ты знаешь почему. Советское правительство тоже бывало в чем-то право.
-Это пахнет антисемитизмом.
-Нет. Это соседка заболталась по телефону и опять спалила рыбу. Кажется камбалу, так как особенно противно. А антисемитизм-это не знать собственной истории. Мы никогда не были частью римской империи, а вы были. Неужели тебе не интересно?
-Не интересно. Историки носят бороды и не живут долго, -заявляет Моня и видя, что я готовлюсь опровергнуть данное утверждение, выдвигает перед собой левую ладонь как щит.
-Имей в себе силы помолчать на этот раз! Я пришел к тебе как к другу, шобы сказать, шо в "Нашу Кралю" пять секунд назад завезли свежее пиво, еще более свежих раков и пока мы придем они уже сварятся и будут красные и горячие, и сок из них будет течь на тарелки, а пиво в кружках будет холодное и пена сверху будет шипеть как кот и оседать вниз…А ты сбиваешь меня с праведного пути своими дикими ископаемыми новостями. А вечером я- таки приглашен к одной даме, имеющей в запасе очаровательных подруг. И мог бы захватить тебя хотя бы в качестве чемодана. Ну?! Ты -таки остаешься с этим Флавием или идешь со мной в светлое будущее к пиву, ракам и красивым женщинам?
Я серьезно задумался. Статью сдавать в журнал через неделю и она написана уже наполовину…Не слишком ли я засиделся среди книг?
-Мне побриться?
-Если оставишь дома наследие римской оккупации, то сойдешь и так, -говорит Моня, довольный своей моральной победой. Ему удалось победить Древний Рим при помощи пивной и он от этого сияет. –Идем?
-Идем.
-Подожитэ, ребята! Я иду с вами, -неожиданно говорит Иосиф Флавий, вылезая из под суперобложки.