АК, рс, часть I - Юность, глава 5

АДАМ КАШТАРИН
(роман в стихах)
Часть I – Юность
Глава 5

1
Адам в кружке изящных танцев
в партнеры к девушке попал,
узрел в которой сразу Асю...
Не потому ль она, как в трансе,
дрожала телом, а в глазах
был смешан страх с невинной страстью...
Сейчас же эросом "порнуху"
зовет "культуры" "комиссар"
(читай: содома эмиссар):
"бабло" – его движитель духа.
"Прогресса" срамно-властный лепет
души и сердца губит трепет...

2
Порно и секс... В том давнем веке
от них свободен был экран,
а "знаний" свод фольклорный, устный
не ярил зверя в человеке...
Вольтер, Боккаччо, Мопассан...
Адам не знал их в Захолустье...
И ныне он от них далече...
Вошла в читальный дева зал...
Наклон к столу, бедра овал...
И без "порно" зов плоти вечен...
Их взгляды тотчас и скрестились
и тайным кодом объяснились...

3
В соседнем корпусе землячку
Адам нередко навещал.
("Еёшным" слыл негласно, – кстати,
без поводов, "по умолчанью"...)
Он как-то в комнате застал
одну из девушек в кровати.
Случайный взгляд, и бумерангом
вернула свой ответ она:
волна и встречная волна
вольны, как ржание мустанга...
Что миг грядущий им готовит?
Но тут землячка в дверь заходит...

4
Одной из трех биофизичек
я занят нынче, поутру...
То щелкнет по затылку нежно,
то спросит номера страничек,
то сядет – жуть! – бедром к бедру,
то взглянет с томною надеждой,
а то вздохнет: «Эх, не заметил!..»
Из стольно-коренных она,
собою вовсе не дурна...
Адам же в дневнике пометил:
"Нос слишком длинен... О, Татьяна!
Не попади под гнет дурмана!"

5
Весеннее знакомство в парке –
ну, вроде бы сама мечта.
Договорились о свиданье.
Пришла... И внес в дневник Каштарин:
"Кокетка! Глупое дитя!
Звонить навряд ли больше стану..."
С Сати – с глазами словно небо! –
он рядом сел, как и мечтал:
программка, сцена, темный зал,
два сердца и влеченья демон...
...За разом раз слова прощанья
растягивают миг расставанья.

6
Омыт недавними дождями,
цветов духами опьянен,
разгульный бал свой правит вечер:
восторг не выразить словами,
в ее глазах уж тонет он,
и сердце к сердцу искры мечет...
Адам жмет руку, ослабляет –
Сати сбирается уйти...
Пружинит демон связи нить,
и шаг к нему она ступает.
«Могу ли я тебя?..» «Не надо...»
И демон отложил усладу...

7
Сати. Гостиница. Проездом...
Адам к ней утром опоздал...
За ним такого мы не знали...
Иль тот коварно-добрый демон
роман меж ними оборвал
на целомудренном зигзаге?
Чтоб повинился рыцарь скупо?
"Печаль, что волк голодный, зла...
Я понял, как ты мне мила,
лишь потеряв тебя так глупо..."
Но боль потери в сердце юном
летучей зыбких персей дюны...

8
В тот давний век, мы знаем, "мода"
сбирала лучшие умы
в естественнонаучной сфере.
Предчувствий, выкладок, укоров
Адама записи полны:
"Ужель не в ту вошел "таверну"?.."
"Вставная челюсть Главстолицы", –
так обозвал народ проспект:
всего за пару-тройку лет
высоткам дали в небо взвиться.
По ВЧГ идет Каштарин,
сегодня первый сдан экзамен.

9
Ширь тротуаров и народа,
рядов проезжей части семь –
в одну лишь сторону потока.
Не нужен Бруклин мне Нью-Йорка.
К тому же рядом – свой "бродвей".
Всего важнее, здесь я – дока!
Средь голубых многоэтажек
могу церквушку воссоздать,
чтоб мог Адам в дневник вписать
в духовно-благодарном раже:
"Контрасты! Очень символично!
Источник чувств! И кладезь смысла!"

10
Старик в подземном переходе
Адама попросил помочь
поднять наверх его поклажу.
«Мне семьдесят четыре года...
В подъем да с грузом – уж невмочь...
Ходил вот за обедом в "Прагу"...
Вы сколько дали б мне по виду?..
Я из диаспоры армян...
Родился здесь... А Ереван
до сей поры так и не видел...
Сходить-то могут дочь иль внучка...
Но мне ж сидеть без дела скучно...»

11
«Запомни дверь и на досуге
заглядывай, я буду рад», –
сказал Фадей Ильич студенту.
Прекрасный шанс быть с дедом в дружбе!
В глазах заботы мельтешат –
и только раз визит был к "френду"...
В блокнот Адам взял изреченье:
«По-новому – так можно жить,
но коль по-старому – любить!», –
и то – с улыбкой снисхожденья.
Юнцам дано парить "высоко",
но до высот им, ох, далёко...

12
"О, сердце! Почему покоя
не можешь ты никак обресть!
То холодом, то жаром маешь!
Хочу тебя я вырвать с корнем
и ей, любимой, преподнесть!
Но как ее зовут?! Не знаешь...
Въявь ощутимое виденье:
ее колени я обнял,
их – губ своих огнем – объял...
Не уходи же! Наважденье..."
Шел за экзаменом экзамен,
и каждый грёзами приправлен...

13
Ну, строки, сдобренные рифмой,
слегка имеют вид иной.
Адам их на одном дыханье –
интуитивно! – гнал верлибром:
значенье, тонус и настрой –
в них не добавил я ни грана...
Верлибра и страданий темы
тогда не знал публичный стих:
поэт должон быть ладен, лих,
писать о торжестве Системы, –
как воздух были эти догмы.
Противогаз, эх, дать кто мог бы...

14
Конечно же, студенту в радость,
что сессия одолена,
а десять вольных дней – в удачу! –
До практики! И в общем – благость!
Прожить то время Николай
Адама пригласил на дачу.
Елена (отчество опустим –
на "новорусский" пусть манер,
но если честно, – не в размер)
борщом из квашеной капусты
мужчин порадовать решила.
В борще – не в водке! – наша сила!..

15
«Моя лишь мама, думал, вкусно
умеет приготовить борщ.
Но ваш – без слов! – напомнил маму...»
Да, этикет от "захолустья",
но он в любое сердце вхож,
и знак того – ответ Адаму:
«Я прямо таю от блаженства!
А мой же сын – всегда молчок!
Капусту свежую, лучок, –
тогда бы ближе к совершенству...»
«Хорош борщец, – то Коля-старший, –
к тому ж и голод наш был страшный...»

16
– Беру я у природы силы.
Жаль, не умею рисовать, –
с улыбкой неизменной Коля.
Адам в ответ: – И я без кисти.
– Как рано начал ты страдать?
– Лет с девяти – определенно.
– А были у тебя отходы?
– Отнюдь! Недуг – как в жилах кровь.
– Не посетила, знать, любовь...
– Одни лишь призрачные "всходы".
– Глаголешь образно ты часто...
– В "палитре", знать, есть эта "краска"...

17
– Мы все под прессом догматизма.
Безвременье – наш крест и знак.
С самим собою каждый в споре.
– Добавлю, Коля: власть "серизма".
Не красный – серый он, наш флаг!
Талант и честь у нас в загоне.
– Ты – еретик. Страшись "геенны".
И не заказан путь в тупик.
– Я затаюсь: усы, парик, –
но тайно веря в перемены!
Святее вера – сердцу – мощей...
– Я ж – в биологии всеобщей...

18
Велосипедная прогулка.
Адам пришпорил "жеребца"
и Колю позади оставил.
Вернулся. Вновь трепещет втулка,
грызя подъем, – ай, маладца!
Туда! Сюда! "Коня" запарил!..
Адам, рассказы, Паустовский...
Запоем не дано читать:
орган души не удержать
при каждой цепкой, емкой строчке.
Звучит! Зовет куда-то в дали!
Перо – в спасенье. Иль педали...

19
Приехав с города, до трио
дуэт разбавила друзей
бабуля Коли – тетя Вита.
И за столом Адам наивно...
Ни сном, ни духом... Что "еврей..."
Да и молва была избитой...
– Еврейка я! Младенцы?! Спицы?! –
Всё клевета и оговор!
Вы ж повторяете! Позор!
Адам готов был провалиться.
Зарок на вечну перспективу:
не трогай языком "тетиву"...

20
Читать – то стипль-чез для сердца,
писать же – для души бальзам:
Сати, Фадей, Елена, Коля,
штиль пред грозой, порывы ветра,
весна, суждения и сам..., –
в рассказ не взята Вита только...
Переписал и дернул в город.
Отправил опус свой в журнал.
Свои изъяны автор знал...
Но плод, рожденный в муках, дорог...
На дачу вечером вернулся
и в омут сплина бултыхнулся...

21
Тоска – стервозная девица:
всё в серый или черный цвет
переведет неумолимо,
всего с ней лучше – удавиться...
Адам же взял велосипед –
он жизнелюб неисправимый...
Гонял по лесу и вдоль речки,
сорвал на "звездочке" резьбу
и вроде одолел тоску...
Ан нет! Терзает вновь сердечко!..
Вы с ней, читатель, не знакомы? –
Гоните прочь с порога дома!..

22
«Не уезжай. Не будет лучше.
Перетерпи. Побудь со мной.
Там пыль и толпы, – мегаполис.
А тут – природа. Даже тучи
даруют здесь душе покой», –
улыбка, грусть и голос Коли.
Адам глаза к двери отводит.
Похоже, бес бушует в нем.
Знать, только им он поглощён.
И дождь его не остановит...
Хозяин гостя до платформы
довел с зонтом в молчанье скорбном...