АК, рс, часть I - Юность, глава 4

АДАМ КАШТАРИН
(роман в стихах)
Часть I – Юность
Глава 4

1
«Наверно, надо ехать, мама,
чтоб не попасть мне в самый пик,
когда все ринутся в дорогу», –
услышав доводы Адама,
она подумала: «Отвык?
Ужели рвется вон из дому?
Еще неделю мог бы с нами...»
Но вслух сказала: «Да, сынок...»
Вокзал. Улыбки. Вздох. Кивок.
– Давай, поэт, рисуй словами,
как сердце матери трепещет.
– Нельзя ли что-нибудь полегче?..

2
Вот отправленье объявили.
Всё будто замерло вокруг.
Сын виден ей в окне вагона.
Вдруг вбок его глаза поплыли.
И никому неслышный звук:
«Ужель?! Уходит?! Вновь?! Полгода?!..»
Сама того не замечая,
она пошла. За шагом шаг –
в оранжевых зари лучах.
А поезд – тает..., сахар чая...
Всё! Скрыт! Не то тоски чадрою,
не то оранжевой слезою...

3
Дорога до Столицы Главной,
как до Парижа, далека
(коль выходить не из Сен-Дени,
а, скажем, морем из Гаваны).
Каштарин с видом знатока
(ну, чем не нынешний Онегин?)
листал – не книгу тезки, Смита! –
но Эккерслея, первый том.
Волной безудержной Том Джонс
вздымал мотив от Лесса Рида...
Уделье за окном, столица:
в купе бочком вошла девица.

4
Один лишь взгляд – и сразу ясно:
да, представляет интерес!
Но следом – маленькая дочка, –
и всплеск становится напрасным:
отбой, коль муж у дамы есть!
И музыки убавил громкость...
Две женщины вошли за ними:
наверно, тоже дочь и мать,
лет шестьдесят и тридцать пять, –
он счел обеих пожилыми.
Ну, словом, не сбылись надежды
на встречу с девушкою нежной...

5
Страстей сердечно-жгучих кладезь,
отличник, умница, спортсмен,
лицом отнюдь не безобразен,
летает на крылах фантазий, –
скажите, чем не супермен?! –
не целовался лишь ни разу! –
А девы по нему вздыхали!
Не пуританин, – топ-чудак!..
Мы не скрывали этот факт,
но только случая искали:
как воли ждал Колумб кортесов,
так ждет Адам свою принцессу...

6
Весной толчки землетрясенья
нагнали на Уделье страх:
кто мог, те из него бежали;
под прессом грозного явленья
столице Края был бы крах,
коль не участье всей Державы.
Несут в Уделье эшелоны
кирпич, цемент, металл и лес
(порукой – воля РПС), –
пришли в движение народы.
Трудов и дел тех славных будней
в веках Уделье не забудет.

7
Так, выяснилось, что Оксана
малышке – тетя лишь, не мать:
невестка здесь рулит на кране,
а там (кивок вперед) – маманя;
вот приезжали повидать, –
работа есть и брату Ване.
Ну, слово за слово, Каштарин,
забросив аглицкий язык,
к девице сердцем всем приник,
а та – сияла благодарно.
Вторая ночь – свершилось чудо:
порыв, объятья, шея, губы...

8
Вокзал, перрон, оставлен поезд,
со стороны – жена, муж, дочь...
На пригородный пересадка
Оксане только завтра, то есть
пересидеть пришлось бы ночь:
«Не в первый раз!» – «Но ты же с Наткой!»
Как раз на вахте тетя Феня
(с деревни, говорит "идуть"),
та разрешила отомкнуть
дверь комнаты другой, соседней...
«...Пиши! Приеду!» – удалилась.
С его же плеч гора свалилась...

9
Преодолев в купе вагона,
давно желанную черту,
Адам в душе своей стыдился
себя, Оксаны, пустозвона:
ему казалось, что не ту
он выбрал, чем и тяготился.
Но, слава Богу, вновь свободен.
Прочтет, когда пошлет она,
но не напишет сам письма. –
Таков герой наш по природе:
суровый, честный, чистый мальчик,
любви искатель, не удачи...

10
Лаваш, аджика, сало, чача,
вино, хасЫп, копченый сом,
Давид с подругой – парень бойкий
(еще не знали слова "мачо"), –
в миниатюре Общий Дом,
знакомцев наших стол широкий.
Причины вески для веселья:
конец каникул, курс второй,
вновь та же крыша над главой,
взаимной тяги ощущенья.
...С годами та пора златая
забвенья мхом не зарастает...

11
Момент особый у студента:
идет учеба к черту пусть,
сто лет до сессии экстрима,
поет Шульженко "Бабье лето",
осенних дней прозрачна грусть, –
не позволяй течь жизни мимо!
Коварная в душе заноза:
побольше "зрелищ" отхватить!
поменьше "хлеба" упустить!..
Ответьте, Плиний и Спиноза:
мы ль выбираем "реки" жизни
иль "реки" – нас – своим капризом?..

12
Наклонности, зов сердца, планы...
Макс-дзюдоист пошел на бокс
и в добровольную дружину
порядка общего охраны.
Вздувает Юлий мышцы, торс –
во имя дани культуризму.
Вахтанг стал старостою курса.
Борис – в музее страж ночной.
Ян – всюду с девушкой одной.
В свой храп не верит Влад Петруска...
Но тот, кто не имеет хобби,
не больше их корпит в учебе...

13
Занятья, названные выше,
не интересны, не нужны,
не гожи сущности Адама:
к "нагрузкам" страстью он не пышет,
не знает и в деньгах нужды, –
на зависть лишь подруга Яна.
Но там дела идут к женитьбе,
Ян очумел совсем, видать, –
зачем в хомут себя вгонять?! –
в ярме учебу не сгноить бы!..
Жена не станет фильтром стрессов...
Даешь "другие интэрэсы"!

14
В учебе и футболе лидер –
не подступись теперь к нему! –
давно вернул свой прежний гонор...
До знатоков и эрудитов
далековато всё ж ему.
Во всём быть первым – вот гормоны,
что движут волею Адама.
К тому ж всезнайства роль и вес
превозносила до небес
молва общественно-людская.
Молву ту РПС лелеет –
вершит отечески и греет...

15
Души потребностей моменты:
концертный зал, абонемент,
Нейгауз, Людвиг ван Бетховен;
манера кисти, фон, сюжеты,
пейзаж, баталии, портрет –
круг предпочтительных полотен;
кружок, где учат бальным танцам;
Муслим, Эдита, Алла, Хиль;
Царев, Высоцкий, "Айболит";
и вечер русского романса.
Искусство люди почитали,
и среди них – Адам Каштарин.

16
"Пять баллов" – внешнее признанье
трудов и "лба", но человек
не только ими интересен:
души глубокие страданья –
вот для Адама главный "чек",
без громких фраз, без пышной пены.
«Лермантов? – в прошлом увлеченье.
Есть лучше автор – Кафка Франц!»
«Ты сам читал?» – «Мне – лишний транс!
Расчетлив должен быть круг чтенья!»
Адам и Коля "спевкой" этой
друг друга взяли на примету...

17
«Наш человек!» – про Диму Коля.
Адам подумал: «Не совсем», –
но взял его в свою "корзину".
Сергей – гитара и приколы! –
на курсе он известен всем, –
Адам и с ним довольно близок.
Отметить следует и Мишу
(отец – известный шахматист,
сам – умница, анекдотист),
Андрея, Юру, – "наших" ниша...
Другие – план второй и третий,
Адам их ближе не "портретит"...

18
Чтоб подытожить, озадачить,
проводит съезды РПС.
Доклады, прения, решенья –
народу в радость. Это – значит:
во все углы заглянет съезд,
чтоб вызвать волны одобренья.
Страна как раз переживает
очередной гипноз-сеанс,
очередной бум "одобрям-с":
«Спасибо! Сделаем! Желаем!» –
как жвачка вечная верблюда.
Но тут одно свершилось чудо...

19
«Чтоб "складки" выправить системы,
готовы жертвовать собой
и мы, младое поколенье.
Не меньше, чем отцы и деды,
мы любим Родину и строй,
в день завтрашний страны стремленье», –
то блеск не выспренней статейки,
но искры душ: слова сказал –
впервые вслух! – и осознал
Адам и каждый член ячейки.
«Неужто комсомол не умер?!» –
в сердцах героев наших зуммер...

20
...Адам на крыльях возбужденья
открыл заветный свой дневник.
Раздался стук: соседка Света
зашла вернуть ему учебник.
(Адам как раз сидел один).
Её по "знаковым" приметам
он "нашим" держит человеком:
ей о собранье рассказал,
и видел чудные глаза,
горевших пониманья светом.
Ах, хороша! Лишь зуб чуть портит –
еще неведом был нам "Orbit"...

21
...Пришла весна. Преподаватель
кому-то взяться предложил
за труд, по съезду, да на конкурс.
На зов ответил наш "старатель":
материалы изучил,
ума пытливо-жадный фокус
статей журнальных жёг "поленья", –
сидел недели две подряд.
Когда ж писал сам реферат,
познал – впервые! – вдохновенье:
вдруг взрыв – виденье на "ладони"! –
и лаву мыслей сердце гонит!

22
На съезде славный литератор,
Герой Труда, лауреат,
прошелся едко по собратьям:
мол, кто-то, кое-где, когда-то
и что-то накропал не в лад. –
И вторил съезд: «Позор канальям!»
К кому бы ни взывал Каштарин:
«Скажите же, о ком там речь?!
И где бы книги их прочесть?!» –
всё было зря, напрасно, даром.
Библиотекари немели,
преподаватели "хмелели"...

23
«"Не наш" писатель иль философ? –
У нас свои ум, совесть, честь!
Назло врагам, грехам, невзгодам
воздвигнуть счастье верный способ
нам указует РПС:
мы – мировой маяк народам.
Мыслителей, что в свет являлись
до славной РПС "отцов",
рисуем парой-тройкой слов:
брели, искали, заблуждались.
Борьба идей была, есть, будет, –
всё РПС решит, рассудит.»

24
«О совершенстве гармоничном» –
так обозначим реферат,
труд сдержанный (сейчас – до рвоты).
"Заказчик" принял с восхищеньем,
три дня спустя – колючий взгляд, –
и отторжение работы:
«А тех, кто силе служит темной,
кто в заблуждениях погряз,
к тому ж живет вдали от нас,
в гнилой системе, обреченной, –
по долгу службы пусть читают
те, что зарплату получают».

25
Промашки, перегибы, жертвы...
Не ошибается лишь тот,
кто никаким не занят делом.
У РПС стальные нервы:
недугов выявляет свод
и дальше путь вершит наш смело.
Но скрытое есть ощущенье,
вернее, тайное чутьё:
Система делает не то,
не так, как завещал ей Гений, –
Адам бежал из Захолустья,
а здесь реки – и той же! – устье...

26
Читатель нынешний плечами
надменно, может быть, пожмет.
Иной в терзания Адама
проникнув острыми глазами,
возможно, даже и поймет
Эпохи и Системы нравы.
Чужая жизнь иль опыт личный,
со стороны пожар смотреть
иль самому в огне гореть, –
тут есть, не правда ли, различье?
Шагать не в такт – недопустимо,
месть РПС – неотвратима...

27
Да, выбор книг, конечно, важен:
в библиотеке Кафки нет,
"не нашей" деятель культуры;
а то, что в явном "вернисаже", –
на тысячу достанет лет;
как уберечься от халтуры?
Беляев, Лондон, Драйзер, Бунин...
Так петь красу страны родной
без гнусной фальши, лжи худой,
привычных многим "нашим" втуне! –
то Паустовский... Лет пятьсот бы,
чтоб авторов прочесть достойных!..

28
В домах у Коли, Сержа, Димы
Адам с визитом побывал
(а большинство живет в общаге)...
Но тех здесь "абрисы" дадим мы,
кто в "список" прежде попадал
(для нашего романа блага):
Вахтанг – общителен и весел,
Ян – мощный интеллектуал,
а Макс – почти что идеал,
да без "перчинки" (то есть пресен).
А в целом жизнь идет без сбоев,
Адам не ладит лишь с собою...

29
«Об избранности те же мысли,
души страданий тот же рой,
и одинок, почти как прежде.
Найти любимую не вышло:
нет девушки, что красотой
разъять мои могла бы вежды.
Всего ужаснее – нет друга!
Живой и родственной души!
Хоть воем вой! Хоть лоб круши!
Приди, о друг! Приди, подруга!» –
для вящей верности отрывок
из дневникового надрыва...