Пляж Тысячи Лиц

Ветер. Ветер летит над Пустошью. Тихо завывает в ветках саксаула, шуршит песком, цепляясь за барханы, поднимает волны на отмели недалекого моря. Вечный скиталец, видевший все эпохи этого мира, слышащий мольбы и плач; смех и радостные крики. Вечно молодой повеса, то играющий с облаками, то укрывающий белым одеялом снега истерзанную землю. Здесь, на Пляже Тысячи Лиц, он ощущается как нигде. Он треплет волосы, ласково гладит лицо и рассказывает о своих странствиях. Вот уже восемьдесят четыре года я прихожу на этот пригорок на Пляже Тысячи Лиц и слушаю ветер, смотрю на лазурную гладь Моря и наблюдаю за Песком. Сколько всего было за этот короткий, для вечности, промежуток времени. Все изменилось вокруг…
Все изменилось в одну секунду… кто-то нажал кнопку… кто-то, кто хотел доказать, что он прав…
Сначала был гул. Потом яркая вспышка в горах, потом еще и еще одна. А потом начался ад на земле. Город был уничтожен почти полностью. Прекрасные парки, широкие светлые улицы, фонтаны, все было снесено раскаленным дыханием демона разрушения. Все живое, оказавшееся вне убежищ, в одночасье стало пеплом. Из цветущего сада город превратился в огромное кладбище, где в тучах пепла носились неупокоенные души сожженных заживо жителей….
Далее был Исход. Болезни и радиация косили людей сотнями. Путь лежал на север к пресному морю, где еще оставалась хоть какая-то надежда на выживание. Наша группа состояла из пятисот человек. Переход был тяжелым. Несколько десятков людей навсегда остались лежать на мертвой равнине. Десять дней мы шли по старой трассе, под палящим солнцем, кончались запасы еды и воды. Мы уже потеряли всякую надежду дойти, но вот вдалеке блеснула кусочком неба морская гладь. Мы заняли один из прибрежных поселков, ранее использовавшийся как зона отдыха. На складе было вдоволь еды, а закопанные в землю резервуары дали нам чистую воду. В корпусах зоны отдыха каждый нашел себе жилье по вкусу. Море шумело в ста метрах от домов. Мы радовались как дети, предвкушая сытную спокойную жизнь. О, как наивен, бывает порой человек….
Запасов хватило на два года…
Дальше начался период, названный хронистами годами лиха. Началось с того, что стали подходить к концу запасы чистой воды. Кто-то попытался пить из Моря. В результате на Пустошах появились новые могилы светившиеся по ночам призрачным светом. Советом общины было принято решение отправить экспедицию на поиски пригодной для питья воды. В ожидании возвращения группы прошло долгих полгода. Цистерны уже показывали дно. Люди уже потеряли всякую надежду, когда экспедиция вернулась. Вернулась с прибытком. Каждый из следопытов вел за собой на аркане по двое странных существ. Больше всего они походили на огромных пауков те же восемь лап, брюшко, только головы на длинных шеях были лошадиные. Из рассказа охотников мы узнали, что их группа прочесала все побережье и нигде ни нашла, ни капли чистой воды. Людей мучила жажда. И вот тогда-то они и наткнулись на паукообразных создании, названных ими тарантами. Таранты, как оказалось позже, по природе своей были миролюбивыми животными. Питались они колючками и жесткой пустынной травой. Как и все пауки, они плели паутину, но только для гнезд. Жили стадами подобно лошадям, а по интеллекту были приблизительно на том же уровне, что и их парнокопытные предки. Нашим следопытам удалось поймать несколько детенышей и приручить их. Паутина тарантов прекрасно защищала от зноя, а морская вода, пропущенная через нее, полностью годилась для питья. Кроме того, животные оказались совершенно нечувствительны к радиации, а их мясо по вкусу напоминало говядину. Для общины вырисовывалась реальная выгода. Тут же были организованны загоны для скота и собрана артель прядильщиков.
Прошло еще несколько лет. Стада тарантов множились , воды хватало, из паутины получалась легкая и прочная одежда сохраняющая тепло в холода и дающая прохладу в зной. Жизнь входила в привычное русло.
…Когда это случилось, никто не может сказать точно.
Как-то раз, когда общинное стадо паслось около моря, из воды на берег стали выпрыгивать рыбоподобные существа. Похожие на огромных, до пяти метров в диаметре, сомов. Только в отличие от рыб у них были короткие толстые ноги с острыми когтями и полная мелких зубов пасть. Выбравшись на берег, твари набросились на мирно пасущееся стадо. Никто не успел и глазом моргнуть, как поголовье скота уменьшилось втрое. Подоспевшие пастухи копьями и рогатинами разнесли захватчиков в клочья. Однако это не спасло положение. Так мы познакомились со штормиками. Штормики как и таранты были новой формой жизни произошедшей от сомов. Они прекрасно чувствовали себя как в воде, так и на воздухе. Однако от воды далеко отходить не могли, жаркое солнце иссушало их кожу, превращая их тела в мумии. Не будь этой особенности, и поселок в первый же год нашествия был бы стерт с лица земли. Охотились они поодиночке, и только раз в году сбивались в огромные стаи для проведения брачных игр. В качестве места свидания эти хитрые злобные твари избрали наше побережье. В это время все стада тарантов паслись исключительно в загонах, а охрана поселка удваивалась. Так как в первые годы твари активно пытались пробовать нас на зуб. Мы не отставали от них в этом. Однако мясо их в пищу не годилось, зубы тоже никуда не шли. Впрочем, какая-то польза была даже от таких созданий. Шкура и внутренности штормиков обладали способностью заживлять любые раны в короткий срок. Вот только добыть искомые ингредиенты было проблематично, по одной простой причине. Почти весь год штормики обитали глубоко на дне, либо в подводных пещерах, а у нас появлялись только к осени. Поэтому всю осень шла заготовка лекарств. Артель из добытчиков выходила на пляж и в короткий срок забивала около пяти-шести зверюг. Потом быстро, пока не опомнились остальные твари, бежала с добычей в разделочный цех. Обычно после таких забегов весь поселок поднимался на борьбу с оскорбленными сомами. После отбития налета все принимались помогать добытчикам. Кто-то потрошил, кто-то укладывал внутренности в специальные паутинные мешки, кто-то тащил все это на склад. В общем, весело было всем.
Кстати сказать, с хлебом тоже проблем не возникло. Еще в первые годы после приручения тарантов пастухи заметили, что на изгородях загонов стал расти крупный лишайник. Кто-то, вспомнив библию, соскоблил его, развел водой и попробовал выпечь лепешки. Результат превзошел все ожидания. Для выращивания лишайника достаточно было провести стадо мимо заграждения таким образом, чтобы звери почесались об препятствие, либо слегка задели его. После этого надо было лишь полить место, где прошли таранты водой и уже на следующие сутки «нива колосилась». Так мы решили проблему с углеводами в пище. И теперь вокруг поселка простирались поля из арматур, камней и бетонных плит. На которых и стал расти этот организм, названный, по аналогии, манной. Так закончились годы лиха.

Мы успешно прожили в поселке уже пятнадцать лет.… Многие завели свои семьи. Народ плодился и размножался. Строились новые дома. В разные стороны от поселка рассылались экспедиции. Была составлена карта побережья и ближних районов. Территория была не очень большой. С юга было Море. За морем поднимались вдалеке горные вершины. Когда-то, еще до Великого Лиха, там был Город. И его отсветы было видно в ночи. Однако с тех пор как мир изменился, огни на юге не появлялись. На востоке тоже была горная гряда. Запад и север были царством Пустошей и зараженных пустынь. Мы находились в естественной изоляции от всего мира, так как дороги в город были взорваны либо разрушены. И что творилось на равнине, никто не знал. Да и не интересовался. Своих забот хватало.
Во время одной из географических экспедиций и был найден Пляж Тысячи Лиц. Странное место странного нового мира. Начнем с того, что песок на этом пляже не лежал спокойно. Первое впечатление от пляжа было жутким. Все дело в том, что пляж постоянно менял свои очертания. Среди песочных волн ясно были различимы контуры лиц. Разных лиц. Суровые мужские черты, прекрасные женские профили, наивные детские личика улыбались с поверхности пляжа. Мелькали лица умудренных жизнью старцев, благообразные лица бабушек говорили что-то свое тихое, еле слышное. Иногда в этом песчаном море появлялись совсем уже страшные хари демонов и других непонятных существ. Лица менялись беспрерывно. Они плакали, смеялись, умоляли, сердились и звали. Звали к себе. Вдруг один из наших разведчиков не выдержав зова с криками, кинулся на Пляж. Удержать его мы не успели. Волна песка накрыла его с головой. И все… ни криков ни стонов. Только шуршание песка… и новое лицо, на секунду мелькнувшее в середине пляжа…. Когда мы остановились и пришли в себя Пляж Тысячи Лиц был уже далеко. Решено было вернуться в поселок рассказать о странном и страшном месте. Для наблюдения за Пляжем был оставлен дозорный. Этим дозорным был я. Отряд оставил мне еды и воды на три дня и отбыл. После того, как последний тарант скрылся за барханами я вернулся на свой импровизированный пост – пригорок перед пляжем. С высоты пригорка открывался потрясающий, хотя и несколько сюрреалистичный, вид на окрестности. Впереди метров на сто раскинулся сам Пляж Тысячи Лиц. Сразу за ним блестело море. По краям пляжа раскинули свои ветви несколько старых ив. Идиллия, если бы не постоянно меняющиеся лики на песке и неумолчный Зов Песка в ушах. Я сел на пригорке. Глотнул из фляги воды и стал слушать песок. Зов на меня не действовал. А через некоторое время я вообще перестал его замечать. Я внимал шуму ветра, плеску волн и шуршанию травы. Мир говорил со мной тысячей голосов. Умиротворение и покой охватили мою душу. Я не заметил как заснул. Мне снились цветущие долины, лунные блики на глади озера, пение птиц в тенистых лесах. Я парил над землей в среди пушистых облаков. Я видел рассветы и закаты, громады грозовых туч и хрустальные нити дождя. Я слышал голоса штормов и завывание метели; тихое позвякивание звезд и песни солнечных лучей. Проснулся я следующим утром прекрасно отдохнувшим и полным сил. Следующие три дня прошли спокойно. Я развлекался, смотря на Лики, и пытался угадать, какое лицо покажется следующим. Пару раз я видел знакомые профили давно погибших друзей или родственников. Они улыбались мне, и на душе становилось тепло. Решив проверить еще одну версию, я стал сосредоточенно глядеть на пляж, попутно вспоминая лица умерших родственников. По мере того, как я представлял их себе, контуры их лиц проявлялись на песке. К концу третьего дня я уже был полностью уверен в том, что Пляж Тысячи Лиц по сути своей был не чем иным как пристанищем душ, каким-то непостижимым образом возникшем на этом месте. Своего рода окном в мир мертвых. Все свои наблюдения я занес в блокнот и успокоенный уснул. На утро четвертого дня вернулся отряд…
С тех пор я стал часто приходить на Пляж Тысячи Лиц. И вот уже восемьдесят четыре года я слушаю Зов Песка и песни ветра. Много утекло воды с тех пор как мы пришли в эти места, спасаясь от последствий Великого Лиха. Много песка стерлось в пыль. Меняется мир, меняемся мы, приспосабливаясь к новым условиям жизни и только Пляж Тысячи Лиц все также шуршит и зовет к себе, говоря с нами голосами наших предков, тихо и завораживающе…

Я вижу лица на песке.
Они безмолвны и печальны.
Как будто в траурной тоске
Шумит над ними ветер шквальный.


Я слышу голоса песков
В звенящей тишине у моря
В них звон заржавленных оков
И ледяные слезы горя.

Шумит песок, меняет лик
И волны гладят тело пляжа.
Он лунным светом весь залит
И тень причудливая ляжет

На сотни ликов восковых,
Оставшихся в плену забвенья.
Им снятся злые сновиденья,
Которых нет среди живых.

Струится время сквозь песок,
Шуршаньем, отмеряя вечность.
Для каждого придет свой срок
Уйти в седую бесконечность.