а в двадцать пятом

               

пролетая мимо чёрного города
истощённого
новой весной
пятнами солнца
измятого
                и нещадно
залитого
ярким невыносимо
повсеместным
            ломаным светом,
в лабрадоре весенних луж
                вЕтрящихся
           замедленным ужасом
стынущих
плач слышу


это я плачу
будто тебя потеряла

боже, боже!
как странно - горечь,
и вдруг ямой воздушной:

красиво...

есть красивое:
ясность, юность,
жажда жизни и вдруг это...
в неизъяснимом,
немыслимом:

тело тёплой земли в коленях,
в скребущих
вопрошающих землю
оглушённых, неслышащих пальцах
и чело у чела земного -
                торжество этого тождества, страшная
 
онемевшая песня-молох
бог мой!
 
ничего во мне не осталось – неба, солнца, выдоха, вдоха... -
став землёй,
             ко всему земному
                всем своим существом оглохла 
                я - земля!
чёрный пульс грохает
               
знаешь!
думала - потеряла! ты – земля, я – земля! как просто
я смеюсь и землю целую

гам,
сочится весна в пальцы,
прорастает травой в ладони
я тебя обнимаю, любимый, -
ты ресницами трав смеёшься -
застит, застит ресницы солнце
закрываю лицо руками

                в лавине весны - тюльпаны
зачерневшие с небом встык
обожженные чёрные лики их
синь рычащие -  мой лик
возмущение солнца утихни!
скоро...
                скоро... город
рот мой пылью
высушит

в двадцать пятом земли - небо
глаз, травы, моих рук моих стебли
а я думала – ничего
а они – до краёв! щемяще-
ярко-горькие – тени выси
                мой некрик
                иссинь
полощет

потому что нет больше
когда всем небом - лавина
двадцать пятым
               
                выси курсивом
длись,
держи эту землю
 
               удержи её, самолёт


пусть весенний чёрный тюльпан
                надломив мои рёбра растёт





*
Весь полк прощался с погибшими однополчанами. На руках несли боевые товарищи увитые кумачем гробы, которые под ружейный салют грузили в печально знаменитый "черный тюльпан", улетающий на Родину.