Я хочу приехать, чтобы ты не знала

Чем-то с Вашим перекликается:
Наконец!

В городской суматохе
Встретились двое.
Надоели обои,
Неуклюжие споры с собою,
И беспощадные вздохи
О том, что случилось когда-то.

В час заката,
Весной в зеленеющем сквере,
Как безгрешные звери,
Забыв осторожность, тоску и потери,
Потянулись друг к другу легко,
Безотчётно и чисто.

Не речисты
Были их встречи и кротки.
Целомудренно – чутко молчали,
Не веря и веря находке,
Смотрели друг другу в глаза,
Друг на друга надели растоптанный
Старый венец.
И, не веря и веря, шептали:
«Наконец!»

Две недели тянулся роман.
Конечно, они целовались.
Конечно, он как болван
Носил ей какие-то книги –
Пудами.
Конечно, прекрасны миги
Казались годами,
А старые скверные годы куда-то ушли.
Потом
Она укатила в деревню, в родительский дом,
А он в переулке своём
На лето остался.

Странички первого письма
Прочёл он тридцать раз.
В них были целые тома
Нестройных жарких фраз…
Что сладость лучшего вина,
Когда оно не здесь?
Но он глотал, пьянел до дна
И отдавался весь.
Низал в письме из разных мест
Алмазы нежных слов
И набросал в один присест
Четырнадцать листков.

Её второе письмо было гораздо короче,
И были в нём повторения, стиль и вода,
Но он читал, с трудом вспоминая её почерк,
И себя утешая, шептал: «Не беда, не беда».
Послал «ответ», в котором невольно и вольно
Причесал свои настроения и тонко подвил,
Писал два часа и вздохнул легко и довольно,
Когда он в ящик письмо опустил.

На двух страничках третьего письма
Чужая женщина описывала вяло:
Жару, купанье, дождь, болезнь мама,
И всё это «на ты», как и сначала…
В её уме с досадой усумнясь,
Но в смутной жажде их осенней встречи,
Он отвечал ей глухо и томясь,
Скрывая злость и истину калеча.

Четвёртое письмо не приходило долго.
И наконец пришло «с приветом» carte portale,
Написанное лишь из чувства долга…
Он не ответил. Кончено? Едва ль…

Не любя, он осенью, волнуясь,
В адресном столе томился много раз.
Прибежал, невольно повинуясь
Зову позабытых тёмно-серых глаз…

Прибегал, чтоб снова суррогатом рая
Напоить тупую скуку, стыд и боль,
Горечь лета кое-как прощая
И опять входя в былую роль.

День, когда ему на бланке написали,
Где она живёт, был трудный, нудный день:
Чистил зубы, ногти, а в душе кричали
Любопытство, радость и глухой подъём…

В семь он, задыхаясь, постучался в двери
И вошёл шатаясь, не любя, и злясь,
А она стояла, прислоняясь к портьере,
И ждала не веря, и звала, смеясь.

Через пять минут безумно целовались,
Снова засиял растоптанный венец,
И глаза невольно закрывались,
Прочитав в других немое: «Наконец!...»

(Саша Чёрный)

Ирина Галкина   16.11.2008 22:17   •   Заявить о нарушении