Мой театр

       Подойдите ближе дети,
       Я вам что-то расскажу…
       ( Пикник. «Танец волка»)

Удиви меня белый бумажный лист
Многословьем неясных мыслей ночных.
Исповедай с пристрастием до тошноты
В грешной тяге - излить на бумаге тлен.
Лучше выслушай ты: неважен смысл
Всех штрихов, пусть будут они не точны.
Но о том, как молится ночи, услышишь ты
Попавшая ко Времени в плен.

Уже сыгран спектакль. Занавес. Гаснут огни.
Актеры довольны, сорван аплодисмент.
Толпится у выходов публика, гомоня.
Играли прекрасно, хоть не без лаж порой.
Миг покоя, успеха миг оказался мним.
Послесловием жизнь расставляет последний акцент.
И на сцену выходит, подвыпившим странником дня,
Как ни грустно еще один запоздалый герой.

Его руки бесцельно мнут ненужный парик.
Он не смеет просить и просит вниманья к себе.
Весь его монолог – это просто сдавленный крик,
Где слова застывают в неисполнимой мольбе.

А в глазах героини – неразрешимый спор.
Она тщетно ищет ответ в закоулках души.
Ею сыгран спектакль, у нее есть прекрасный партнер,
И она не готова в абсурд превратить свою жизнь,



Она каждый вечер играет или живет
Для сильных мира, их сытых и потных рыл.
И чтобы забыть, как привычен и прост был полет,
Ей пришлось совершить усечение девичьих крыл.

И она, то бежит в уют тяжелых кулис,
В жертвенном амплуа пряча свой страх;
То летит к краю сцены, готовая броситься вниз,
Чтобы вновь оказаться в его незнакомых руках.

Они ждут наказаний, веруя в чудеса.
Они пишут сценарий, пусть фантастичен сюжет.
И им зритель – только Всевышний на небесах , -
Он один за цену их жизней купит билет.


Все бумага стерпит, чтоб не умереть
Нашим мыслям, мольбам и нашим молитвам.
На лицо ее мы, очищаясь, наносим
Нелепую вязь запутанных наших страстей.
И когда нам становится легче, хотя бы на треть,
Возвращаемся снова к нашим сценарным битвам.
А потом смотрим в небо и снова у Господа просим:

« Сохрани и спаси, Владыко, своих непутевых детей…»