Запах ветра. Безлунный вечер

Ветер снова залетал в приоткрытое окно на предпоследнем этаже здания, в котором жил Он.
Он всегда открывал окно вечером, чтобы в уже уставшей голове хоть как-то прояснялись мысли. Ему ещё нужно было учить уроки, а Он сидел, ел сырные чипсы, запивал их колой и смотрел какой-то очередной фильм ужасов, который постоянно заставлял его зевать и то и дело потирать кулаками закрывающиеся глаза.
 - Досмотрю и обязательно пойду в душ. А потом сделаю уроки,… может быть – прибавил Он.
Фильм кончился, а Он так и не перестал гипнотизировать жидкокристаллический монитор, который ему когда-то подарили родители. Эта лень, исходящая из него самого, поработила все клетки его тела и не давала встать ему с мягкого и заманчиво удобного стула. Интернет снова и снова, вечер за вечером, день за днём, неделя за неделей поглощал его всё сильнее и сильнее с каждым разом… Не давал свободно жить в реальности, он строил ему свою отдельную жизнь, за пределами обыденности, где Он мог воображать себя тем, кем хотелось. Придумывать каждый раз новые имена и новые истории своей жизни, каждый раз приукрашивая ту или иную историю чем-то особенным и свежим.
Ему просто хотелось яркую жизнь, которой нельзя было бы добиться там, где Он был, где Он существовал.
Поджав под себя ноги, сидел за клавиатурой и набирал буковки, простой набор слов, ничем не связанных по смыслу или как-либо ещё: «Он, я, небо, любить, монитор, стакан, окно, ветер, ночь, трамвай, свет, грустил, жёлтый…». И так очень-очень долго, пока список слов не скрылся за пределами страницы, не оборвался на каком-то незначительном, но долгом и грустном «вечер».
Что его заставило взять ручку и писать такой бред, Он не знал, поэтому, по обыкновению, бросил это глупое занятие и подошёл к окну. Ветер подул прямо в лицо, пришлось щурить глаза, чтобы не заслезились. Ощутив лёгкое прикосновение свежего, какого-то тяжеловатого воздуха, ему захотелось выйти на балкон.
Открыв дверь, Он вошёл в поглощающую темноту позднего воскресного вечера, которая манила своей необычайной прохладой, хотелось остаться там навсегда. Он стоял и смотрел куда-то вперёд, не различая ни редких людей, которые спешили домой, ни пролетающих мимо машин, ни длинных гусениц трамваев под окном, ни домов с их глазницами-окнами, ничего… Но Он видел воздух, его волокнистые шёлковые линии, которые обвивали всё, до чего прикасались их длинные тонкие пальцы. Видел ещё не разбежавшиеся по своим неотложным делам следы прошлого заката, который бороздил стены его комнаты, озаряя ту или иную её часть розово-жёлтыми красками ранней и ещё тёплой осени. В эти моменты Он любил…
Чувствуя, как замерзают его ноги, не ушёл. Он продолжал стоять на балконе, опершись локтями на бортик, который разделял его и НЕ его.
Ветер, тот сырой ветер, который пах всем и сразу: мятой, сигаретным дымом, элитным алкоголем, чьим-то парфюмом, горьким миндалём, ванилью, апельсинами, ничем, - всё это опьяняло его и заставляло думать…
Он закрывал глаза и давал мурашкам пробираться сквозь все части его тела. Стоя на балконе, Он чувствовал себя свободным, Он ощущал себя всем, этим ветром.
Глубоко вдыхая, он задерживал в своих лёгких эту неуловимую свежесть, которую нёс в себе вечерний ветер. Его волосы раздувало в разные стороны, они попадали в глаза, но Он не жмурился больше – слёзы текли по его щекам.
Он вспоминал всё, что связывало их – его и его безлунную ночь, в которую Он так и не смог заснуть. То, что Он смог решить для себя в те моменты, остаётся в его голове навсегда, и Он никогда никому об этом не рассказывает. Он понимает – Он одинок. И это одиночество подкрадывается только тогда, когда затихает всё – и даже ветер больше не тревожит его тело, не заставляет трястись от холода и покрываться дрожью.
Он достаёт сигареты из кармана синих джинсов, закуривает. Лиловый дым отражается оранжевым светом уличных фонарей. Он потирает одну ногу об другую – замёрз. Хочется и не хочется покинуть это место одновременно. Вчера Он фотографировал, как машины ездят по прямой дороге туда-сюда, как трамваи гремят по полозьям железных рельс, как включается и выключается свет в окнах домов. Ему казалось, что вечность прошла с того момента, но нет… это время текло слишком медленно, тянулось, как Он любил.
Затягиваясь снова и снова, Он уже не ощущал прежней свежести позднего вечера, а в небе так и не появлялась луна. Она часто составляла ему компанию, она провожала его с балкона, заглядывала в окно и махала рукой, доводила до ванной комнаты и запирала за ним дверь… А сегодня её Он не встретил.
Ещё один порыв одиночества, который вылился в мгновенную ненависть ко всему окружающему, Он потушил окурок об бортик, горячий пепел попал ему на руку.
 - Чёрт!
Он потёр то место, которое щипало едкой болью. Боль ушла вместе с ненавистью, которую смыл ветер. Слёзы на щеках давно высушил холодный воздух, который не переставая щекотал ему ноздри.
Пока Он стоял – время не пролетало, как обычно, как в фильмах, нет. Наоборот – оно тянулось долго и мучительно медленно, оттягивая тот момент, когда Он уйдёт, закроет за собой балкон и снова погрузится в смутную, но реальную жизнь без красивых моментов, или в ту, которая будет придумываться и сочиняться сама, по инерции, засасывая его всё больше и больше, до тех пор, пока Он не начнёт изменять своим привычкам, до тех пор, пока ему не надоест этот вечерний запах ветра. Пока Он не перестанет подходить к окну с подоконником, на котором стоит множество колючих созданий – кактусов, которые Он разводит самостоятельно, которые, каждый раз, когда Он подходит к открытому окну втянуть через маленькую щёлочку в себя тяжёлый густой воздух, колют ему через домашнюю, уже выцветшую и вытянутую, футболку живот. Он не обращает на это внимания – ему важнее ветер, с которым Он чувствует себя свободным. Без проблем. Без всего, что ему не нравится, что Он ненавидит.
Он будет стоять до тех пор, пока ноги не начнут болеть от испепеляющего мороза каменных плит, из которых состоит его родной дом, до тех пор, пока все сигареты не будут выкурены, до тех пор, пока луна не выйдет и не скажет ему своё радостно-печальное «привет» и не проводит его до ванной комнаты.
Он вышел, дверь захлопнулась от порыва сильного морозного ветра безлунного вечера. Сразу же направился в ванную, где были смыты все воспоминания, все представления и ощущения о тех ярких огнях фонарей, трамваях, окнах-глазах, обо всём… пока Он не забыл всё, что связывало его и его луну.
Он никогда не смог подобрать тех слов, какими хотел описать запах ветра в его мечтах.