Император навещает императрицу в обители

[Император-инок Го-Сиракава навещает императрицу в обители]


В старом, заглохшем саду
       поднялись непролазные травы.
Ивы ветвями сплелись,
       из шиповника встали заставы.
Тинистый пруд одичал,
       и парчой одеяний старинных
Переплетения трав,
       колыхаясь, блестели в глубинах.
На небольшом островке
       возвышалась сосна вековая;
Грозди глициний к ветвям
       протянулись, сосну обвивая.
Краше, чем ранней весной,
       розовели прибрежные вишни;
Желтые розы цвели,
       распускаясь привольно и пышно.
Вдруг прозвучал в тишине
       клич кукушки из облачной дали –
Будто бы птица давно
       ожидала приезд государя…

И государь, окинув взглядом эту картину, вспомнил стихотворение:

       Цвет роняют с ветвей
       подступившие к берегу вишни –
       и на глади пруда
       красотою новой блистают
       лепестков опавших соцветья…

Невольно вспоминались здесь строчки:

«Ларь из бамбука
       давно уж стоит пустой.
Пересыхает
       тыквенная бутыль.
Двор Янь Юаня
       зарос травой-лебедой.
Дом в запустенье,
       повсюду лишь грязь да пыль.
У Юань-сяна
       распахнута настежь дверь.
В рост перед нею
       поднялся чертополох.
Ливень да град
       зачастили сюда теперь.
Доски порога
       укрыл нетронутый мох…»


Кровлю из дранки простой
       повсеместно усеяли дыры.
Было в убогом дому
       неуютно, и зябко, и сыро.
Вместе с лучами луны
       здесь гостили дожди да туманы.
Ложе кропила роса,
       снег да иней являлись, не званы.
Горы с одной стороны
       подпирала стеною лачуга.
Дол расстилался с другой,
       гнулись травы зеленого луга.
Ветер, с далеких вершин
       к побережью под вечер летящий,
Мерно листвою шуршал
       в низкорослой бамбуковой чаще.
В хижине грубый бамбук
       стал подпоркой непрочным стропилам.
Жалким казалось жилье
       за плетнем покосившимся, хилым…
Как же могла обитать
       утонченная императрица
В этой безлюдной глуши,
       вдалеке от любимой столицы,
Где среди гор и лесов,
       здесь безвольно стоящих от века,
Гулко звучит в тишине
       одинокий топор дровосека,
Где на деревьях густых
       заунывно кричат обезьяны,
Где вместо прежних гостей
       льнут к дверям только плющ да лианы!..
<…>
Влагой отягощены,
       полегли возле хижины травы.
Сразу за ветхим плетнем
       протянулись налево, направо
Полосы топких полей,
       уходящих все дальше в долину.
Грустно смотрел государь
       на представшую взору картину.
Всюду блестела вода,
       и, казалось, уставшая птица
Кочки сухой не найдет,
       чтоб на краткий ночлег опуститься…