Пролог к ненаписанной пьесе

Хоть откровенность нынче и не в моде,
Мы врать не станем доброму народу.
По крайней мере, мы начнем рассказ
С вещи, привычной для пытливых глаз.
(А если вам и выдумка нужна –
Потом ее получите сполна).
О негодяе речь мы поведем,
Что близко каждому из вас знаком;
Быть может, в числе прочих, под крылом
Его и вы ютитесь – как нам знать?
Всем о наживе свойственно мечтать.
Хотя его злодейства всем ясны,
Все ж неизменно нет на нем вины:
Он остается будто в стороне,
Хоть на виду у всех – а все ж на дне;
И, потерявшись в грязных закоулках,
Звучание шагов заслышав гулких,
Жертва о нем и не помыслит, все ж,
Когда в нее вонзится чей-то нож.
Ему не сложно удаляться в тень,
Ведь трудятся другие в ночь и в день,
А истинный виновник всех несчастий –
Как будто даже и не соучастник.
Он будто бы монарх – судите сами –
Вершит дела сторонними руками;
Прикрыв убийцы спину, он, смеясь,
Заставит вдруг подонка рухнуть в грязь;
С обрыва спустит или, шутке рад,
Его направит прямо в Скотланд-Ярд.
И вы бранитесь, глядя из окон,
Как вновь по улицам крадется он.
Пустите всех ищеек вслед за ним –
Напрасно, ведь шельмец неуловим;
Убить мечтаете? А черта с два!
Вы город свой узнаете едва.
Вы видите его день ото дня;
Бранитесь на чем свет стоит, кляня;
А попроси вас описать его –
Не сможете промолвить ничего;
Как парой вил по воздуху водить –
И впрямь, его нельзя изобразить.
Так с алиби железным он живет,
Щекочет нервы и, смеясь, кровь пьет;
Вздыхают иностранцы: «Боже мой!
Ведь Лондон был бы без него другой!»
Так кто же сей прославленный злодей?
Вы имя просите раскрыть скорей;
И интересом рдеют сотни лиц
Готовых хоть сейчас с ним лечь девиц;
Дамы, увы! В нем есть один изъян –
Ведь бестелесен лондонский туман!