Эволюция. Приближение

 






«… мы не имеем никакого логического права считать жизнь чем-то совершенно принципиально отличным от всего остального мира… Жизнь характеризуется не какими либо определёнными свойствами, а особенной, специфической комбинацией этих свойств».
А.И. Опарин «Происхождение жизни»




 Нет материи «живой» и «неживой». Она едина и непрерывна. И шелест волн, и минералы, и клетки растений, и даже мысль человека – есть разные формы её проявления. Поэтому и рассмотрение процессов, приведших к возникновению на планете Жизни, и к её дальнейшей эволюции, немыслимо без уяснения корневых связей между основополагающими явлениями Мироздания, какими бы далёкими от обсуждаемого вопроса они бы нам поначалу не казались. И начать следует с основного явления во Вселенной, - с гравитации. Описывая принцип осуществления этого явления, воспользуюсь концепцией, предложенной философом В.Н. Бахаревым.
Итак; некая плазма, состоящая из двух видов абсолютно жестких шарообразных частиц, заполняет всё пространство Вселенной. В силу определённого процесса эта плазма стекается в ядра звёзд и планет, что и позволяет называть её плазмой центростремительной. Своим течением она и оказывает на тела воздействие, воспринимаемое нами как «тяготение». Такая трактовка явления гравитации, в принципе, не нова. Предположение о подобном его осуществлении высказывал ещё лорд Кельвин. Такому видению механизма гравитации как возможного есть и экспериментальное подтверждение. Именно течение плазмы центростремительной и было зафиксировано в эксперименте Паунда и Рабке с радиоактивным кобальтом. Частота излучения менялась в зависимости от того, по или против течения плазмы производились замеры.
Далее; достигая ядра, плазма центростремительная меняет своё поступательное движение на вращательное движение через центр ядра, переходя, тем самым, в структуру плазмы центробежной, из которой и состоят ядра. Плотность плазмы центробежной в ядре достигает плотности атомного ядра, установленной Резерфордом.
Постоянный приток материи в ядро приводит к росту этого ядра во времени. Следствием этого роста является периодическое нарушение соотношения размеров ядра с мощностью его оболочек. Оболочки разрываются, и часть плазмы центробежной вырывается из ядра. При этом выбросе плазма центробежная, будучи неэлементарной, попав в плазму центростремительную, обладающую меньшей, чем она, плотностью, распадается на химические элементы. Спектр образующихся элементов зависит от плотности плазмы центростремительной, в которой происходил распад. Чем дальше от ядра выбрасывается плазма центробежная, тем в меньшей плотности плазмы центростремительной она распадается, тем более лёгкие образуются при этом элементы. И наоборот, - чем ближе к ядру происходит распад, тем более тяжёлые образуются элементы. Затем тектонические процессы поставляют эти продукты распада плазмы центробежной на поверхность планеты.
Допустив, что подобная логика явлений соответствует действительной, умопостигаемым (не говоря уже о гравитации) становится, например, феномен магнитного поля планеты, которое есть ни что иное, как внешняя оболочка ядра. Кстати сказать, причины вызывающего тревогу падения напряжения магнитного поля планеты и справедливо ожидаемой, как следствия этого, «переполюсовки», кроются в увеличении мощности оболочек ядра.
 А постоянный приток материи в ядро проясняет причину и расширения Земли, и связанного с ним раздвижения континентов. Разрешается и природа периодичности тектонических циклов, и образования химических элементов. Здесь следует отметить, что доктор геологических наук Неручев ещё в 70-х годах 20-го века настойчиво пытался привлечь внимание к тому факту, что каждый тектонический цикл имеет свой слой пород с высоким уровнем радиоактивности, - с позиций вышеприведённой концепции это является строго закономерным и фактически служит её доказательством.
Естественно, что при увеличении во времени размеров ядра спектр образующихся при каждом новом выбросе из ядра химических элементов становится шире. Эти-то элементы, попав на поверхность планеты, и формируют её атмосферу и гидросферу, с течением времени всё более и более их обогащая. Наконец, на определенном этапе химические характеристики гидросферы планеты становятся удовлетворительными для возникновения и развития в ней примитивной органической жизни. Я отвожу описанию механизма образования химических элементов столь много места потому, что считаю невозможным рассмотрение процессов, связанных с «живой» материей в отрыве от процессов в «косной». В подтверждение уместности такой позиции приведу слова американского космобиолога Сирила Поннамперумы из его книги «Происхождение жизни»: «Если… быть последовательным до конца, то дарвиновской эволюции должна предшествовать другая форма эволюции, а именно химическая».
       Появление первых примитивных организмов на планете можно объяснить по-разному. Так, например, нельзя исключать возможность «метеоритного десанта». В поддержку такого варианта как возможного говорят факты обнаружения на некоторых метеоритах следов органической жизни. Подобные метеориты могли падать на Землю и сразу после её образования, но жизнь начала своё развитие только при возникновении условий, ему способствующих. Но возможны и другие, сугубо «земные» варианты зарождения на планете жизни. Тем более, что «… даже если допустить, что спора способна перенести все невзгоды космического путешествия, теория панспермии мало что может внести в понимание проблемы, поскольку остаётся открытым вопрос: как зародилась жизнь на другом космическом теле, с которого «эмигрировали» эти споры» (Сирил Поннамперума).
       Итак, в древнем Океане появилась жизнь. Каким же был механизм её дальнейшего эволюционирования?
Построения дарвинистов, пытавшихся ответить на этот вопрос, рассыпались под давлением фактов: всего многообразия исчезнувших и существующих ныне видов флоры и фауны оказалось недостаточным для отыскания переходных форм хотя бы для одного вида. Напротив, представители всех отрядов, – от самых примитивных до наиболее развитых, – демонстрируют отсутствие каких-либо принципиальных видоизменений во времени. Не говоря уж о неопилине, - моллюске с видовым возрастом в 350 млн. лет, и о мало уступающем ему в долгожительстве целаканте, никаких существенных трансформаций не претерпели за десятки (а то – и сотни) миллионов лет многочисленные пресмыкающиеся. Такой же консерватизм присущ и млекопитающим, в том числе и так называемым «нашим ближайшим родственникам»: гориллы и шимпанзе ничуть не изменились за 6 – 10, а орангутанг за 15 – 16 млн. лет, истекших с момента появления этих животных на планете. А попытки окончательно расставить предков самого Человека Разумного по дарвиновскому ранжиру окончились тем, что от нашего генеалогического древа, известного всем со школьной скамьи, остался только пенёк. Схема грешила надуманностью построения, и её возникновение объяснимо только большим количеством различных видов древних гоминоидов, действительно демонстрировавших усложнение, совершенствование типов в зависимости от времени их появления. Но ни о какой преемственности, ни о каком эволюционировании в дарвиновском его прочтении, говорить тут не приходится. “Если суммировать все ископаемые останки древних гоминоидов, то возникшая в результате такого объединения группа будет явно гетерогенной, а каждый вид во многих отношениях уникальным.” ( Профессор антропологии Гарвардского университета Дэвид Пилбим). И антропологи с надеждой обратили взгляды в сторону генетики, ожидая от неё решения проблемы “ отцов и детей “. И что? Исследования молекулы ДНК, выделенной из останков неандертальца, проведённые немецкими учёными в середине 90-х годов прошлого века, привели к результатам, однозначно вычеркивающим его из числа претендентов на роль нашего предка. Аналогичные результаты будут получены (в случае проведения аналогичных исследований) и с другими гоминоидами и гоминидами. Трудно сказать, как антропологи-дарвинисты выйдут из положения. Ведь неандерталец так подходил на роль их предка: и объём мозга имел подходящий, носил одежду, изготавливал орудия и даже, по некоторым данным, играл на музыкальных инструментах (на примитивной дудочке). А, по сути, выводы немецких учёных должны привести к кардинальному пересмотру воззрений на весь спектр вопросов, связанных с происхождением Человека.

 «Основной материал эволюции поставляется мутациями – изменениями общего кода наследственной информации индивида. Мутации могут быть как спонтанными, так и спровоцированными действием определённых факторов: облучением, влиянием химических веществ, резкими колебаниями температуры и др.» (Т. Николов «Долгий путь жизни»). Такая позиция сторонников современной синтетической теории эволюции, учитывающая роль химических, радиационных и др. условий среды, без сомнения, ближе к истине, чем ортодоксальный дарвинизм. Но, тем не менее, и она требует внесения существенных корректировок.
       Во-первых, при тех кардинальных, революционных изменениях химических характеристик атмосферы и гидросферы, следовавших за каждым новым тектоническим циклом, поставлявшим на поверхность новые химические элементы, кардинально менялся и химический состав цитоплазмы клеток. И это не могло не сказаться на аппарате передачи наследственной информации. Точнее сказать, это приводило к перегруппировке всего генного набора. Нельзя сбрасывать со счёта и локальные проявления тех же процессов, затрагивавшие отдельные районы планеты. Не имея столь глобального характера, как тектонические циклы, тем не менее, и они, имея ту же природу, оказывали аналогичное влияние на аппарат передачи наследственности видов или их отдельных популяций, находящихся в районе тектонической активности.
Во-вторых, каждый тектонический цикл был толчком и к возникновению принципиально новой фауны, представители которой проходили весь путь от простейших организмов, возникших уже в новых условиях. Естественно, что новым видам приходилось сосуществовать с видами, сумевшими пережить катаклизм и адаптироваться, - с мутациями или без них, - к изменившимся условиям. Но история Земли знает и такие этапы, когда Жизнь после очередного тектонического цикла вынуждена была возрождаться практически вообще с нуля.
В-третьих, эти мутации (не очень удачный, к слову сказать, термин) были столь значительны, что их следствием было порождение животными одного вида животных вида иного. Если вспомнить, что отличия в коде наследственной информации шимпанзе и человека составляют не более 2 %, то шокировать такой вывод не должен. (Да и вообще, не шокируют же нас трансформации гусеницы в бабочку, мотыля в комара и т. д. Естественно, что это грубые аналогии, но весьма иллюстративные и, в принципе, уместные).
В-четвёртых, мутации, или, что будет точнее, перерождения видов происходили в Океане, что объясняется специфическими свойствами гидросферы. Пройдя цепь таких перерождений в Океане, последнее звено этой цепи выходило на сушу, где более уже не эволюционировало.
В-пятых, каждый конкретный сухопутный вид имеет цепь конкретных предков в Океане вплоть до уровня многоклеточных организмов.
 Подтверждением именно такого механизма эволюции служат данные таблиц филогенеза. По ним очень хорошо виден именно взрывной характер возникновения новых групп фауны, возникновения, хронологически совпадавшего со столь же резким исчезновением других групп. Подтверждением служит и отсутствие переходных форм от вида к виду – их просто не было. Поэтому, пытаясь найти «корни» у того или иного животного, генетикам следует рассматривать не схожесть генов потенциального предка с генами современного животного, схожесть как таковую, а варианты возможных новых их комбинаций с использованием резервных генов.
       Что касается происхождения непосредственно Человека, то с позиций вышеизложенной логики, видится возможным такой вариант: как самое совершенное сухопутное животное, Человек имеет своим предком самое развитое морское млекопитающее. Скорее всего, им был какой-то из наиболее «продвинутых» видов китообразных, - например, один из многочисленных видов дельфинов (вполне вероятно, что ответ на вопрос о причинах, заставляющих китообразных выбрасываться на берег, находится в плоскости обсуждаемой проблемы). Окончательную ясность в этот вопрос, понятно, внесут учёные-генетики, но косвенных подтверждений правомочности такой точки зрения на проблему появления Человека на планете с избытком. Нельзя сбрасывать со счёта кажущуюся необъяснимой привязанность дельфинов к детям, вообще к людям, их склонность к контактам с нами. Интересно рассмотреть факты, приведённые почётным доктором Калифорнийского университета, президентом Всемирной ассоциации аквакультуры, экологии и исследования человека Игорем Чарковским. Так, ещё не родившийся младенец, способен информировать мать, стоящую в воде (в море), о несчастье с дельфинами, происходящем в близлежащей акватории. Кроме того, - он вообще понимает язык дельфина так же, как и голос матери. Общением с дельфинами (а не с сухопутными гориллами и шимпанзе) у детей излечивают некоторые врождённые заболевания, которые удалось диагностировать на ранних стадиях развития ребёнка. В заключение можно упомянуть Анаксимандра из Милета, который ещё в 6-ом веке до н. э., размышляя о том, что сейчас названо эволюцией, указывал на «рыбу» как на непосредственного предка Человека. К сожалению, уже невозможно назвать причины, побудившие этого философа сделать такой вывод, но они были.
       Есть совершенно определённый принцип развития на планете жизни: от неорганической – к органической, от примитивной – к сложной. Есть игра в пазлы из остатков окаменелых костей. Есть совершенно конкретный механизм передачи наследственной информации – чуткий, балансирующий на связях нескольких атомов, и огромный, яркий мир, кипящий вокруг них.