Любовь к животным

В террариуме разрывалась птица:
Её кормили мелкому варану.
Вараны не едят паштет и пиццу,
И людям не казалось слишком странным –
Отдать ему живого попугая.
Варан был молодым и неумелым.
Он знать не знал – как быстро убивают,
Кусал за крылья и увечил тело.

А птице было муторно и страшно,
Она кричала и вертела шеей.
Один из глаз был изнутри окрашен
Пернатой кровью, бусиной алея.
Варан ломал пластинки тонких рёбер,
Сжимая птицу ртом почти бесцельно;
Их треск его нимало не коробил.
И попугай кричал – в тоске смертельной.

В стеклянных стенах не было спасенья,
А смерть была мучительной и длинной –
В один из дней стремительных осенних,
Когда так сладко – в кресле у камина
Дремать, забыв о людях и варанах,
О тварях, пожирающих друг друга,
В компании варенья и баранок,
И стрелок, мерно рыщущих по кругу...

А птица всё кричала и кричала –
От боли, безысходности и страха.
И люди, возбуждённые сначала,
Теперь смеялись: им была рубаха
Варана ближе к телу. Их умищам
Казалось, что они неуязвимы.
А птица – это просто шум и пища.

И из троих двуногих побратимов
Никто не ведал, что один погибнет
Спустя два года в автокатастрофе, –
Не сразу, в скорой помощи... Завидной
Такую смерть бы даже на Голгофе
Не посчитали. А второй приятель
Умрёт от пожирающей саркомы,
Шесть с половиной месяцев потратив
На "чистки", облучения, уколы...
И от агонизирующей боли
В последние пять дней ему спасаться
Ни хаш, ни даже морфий не позволят...
Но это будет лет через двенадцать.

А третий наблюдатель сцены с птицей,
Хозяин злополучного варана,
Умрёт через пятнадцать лет в больнице
От осложнений позвоночной травмы,
Утратив чёткость мыслей и решимость,
И веру в хирургическую помощь,
Прицепленный к диализной машине,
И сам по сути превращённый в овощ.
Из четверых – варан умрёт последним.
Его и прочих беспризорных тварей,
Оставшихся от овоща, соседи
Передадут для опытов в виварий.

Что делать!.. – Каждой ткани, шкуре, коже
Когда-то быть разорванной придётся;
И самые последние, возможно,
Увидят как на небе гаснет солнце.
Ну а пока – незнание печати
Им маскирует всё, что будет после...

А птица наконец-то замолчала,
И стало слышно как хрустели кости.